Зоя Богуславская - Предсказание

– Толковый мужик твой следователь, – говорит Олег озадаченно. – За десять вопросов выяснил всю подоплеку. Валяй дальше. Меня не это интересует.

– И напрасно. Самое интересное – именно этот тип и как он удобно вмонтировался в нашу жизнь. Почитал тебе вслух и начал воспринимать его другими глазами. Понимаешь, Рахманинов порожден неудовлетворенным спросом. А? Точно? Он как бы заполняет пробелы в сфере обслуживания.

– Пожалуй. Ну а как Рахманинов объясняет конфликт с Мурадовым?

– На этот вопрос он отказался отвечать.

– А почему машину угнал?

Родион листает записи:

– Вот здесь вопросы о машине…

«Были ли вы в ссоре с родителями к моменту случившегося?» – спрашивает следователь. «Перед армией я год не жил дома. Потом вернулся из армии, ссор не было, я изредка видел мать, но домой не возвращался». – «Для чего вы в тот вечер пришли домой?» – «Чтобы взять «москвич» отца. Я же вам объяснил. Мне позарез нужна была машина на три дня». – «Куда же вы собирались ехать?» – «Во Владимир». – «Почему у вас в руках оказался гаечный ключ?» – «Я пришел за машиной, собирался уехать в другой город. У меня были все инструменты на случай неисправности в дороге. «Москвич» наш был очень старым. Когда я понял, что родители в отпуске и другого выхода нет, я решил ломать замок на отцовском гараже, достал напильник и гаечный ключ. Но, ударив раза два по замку, я отказался от этой затеи, сообразив, что ключей от машины у меня все равно нет». – «Как вы узнали, что родители в отпуске?» – «Дома я их не застал. А потом встретил соседку». – «Вы имеете в виду Ирину Васильевну Шестопал? Когда это было?» – «Тогда же. Не застав своих дома, я постоял у гаража, не зная, на что решиться. Увидев ее, подумал: может быть, она скажет мне о родителях». – «Расскажите о встрече с соседкой. Ее вы увидели перед самым появлением Мурадова?» – «Кажется, да. Я плохо помню, я уже сильно волновался». – «Хорошо. Рассказывайте». – «Она шла из проходного двора, и, хотя было уже темно, я ее сразу узнал. Их квартира была над нами, и я еще в детстве помнил, как здорово она играла на рояле. В руках у нее что-то было, кажется сумка с бутылками. Когда она подошла поближе, увидела меня, но не узнала. Мне показалось, что ей надо помочь. Я ее окликнул. Она не удивилась. «Я Никита, сын Василия Петровича, – сказал. – Помните?» «А я-то думала, вы еще в армии», – ответила она. Потом Шестопал предложила мне зайти к ним и сказала: «Что же ты стоишь во дворе? Ключей не оставили?» «А где мои?» – спросил я. «Уехали на юг, разве ты не знаешь?» – удивилась она. Я взял у нее кошелку, проводил. Вот и вся встреча». – «Почему вы пошли ее провожать? Вы хотели увести ее с места преступления?» – «Нет, это было безотчетно. Проводил, и все. Я же еще не решил, что именно сделаю, чтобы достать машину». – «И она вас ни о чем не спросила?» – «Не помню. Впрочем, может быть, она сказала что-то о дочке. Я когда-то возился с ее дочкой Мариной, когда та была еще маленькой. Кажется, она говорила о ее спортивных успехах. Меня это мало интересовало. Мне надо было добыть машину». – «И почему же все-таки не добыли?» – «Роковое стечение обстоятельств. Отпускное время, многие в отъезде. Кого застал дома, тем машина самим была нужна в эти дни. Никогда для меня не составляло проблемы раздобыть машину. А тут такая осечка вышла».

Родион снова останавливается, тянется за сигаретой. Олег замечает, что вид у него какой-то неважнецкий. Лицо серое, щеки запали.

– Бог с ним, – говорит он, вставая, – не буду тебя терзать больше. И так поражаюсь твоему долготерпению. Возишься с этим всю жизнь. Вот я в одно дело влез, и то у меня чувство какого-то постыдного соглядатайства.

В углу бьют часы. Они басят, как колокол низкого регистра, наращивая один удар на другой. Шесть. Родион поднимается:

– Знаешь, мне пора. А то эта Римма Касаткина еще раздумает. – Он закрывает папку, накидывает куртку. – Сегодня мне самому что-то не нравится в этой истории с Рахманиновым… Послушай, – вдруг оживляется он. – Действительно, поговори с Ириной. Первое – о том, из-за чего разошелся Никита с родителями, она, наверное, знает это. Второе – как к Никите относятся соседи, были ли у него в доме друзья. Третье…

– Минутку, – останавливает его Олег. – Мне бы знаешь что хотелось? Может быть, показания ее про то, что она увидела в гараже. Только это место давай посмотрим.

Родион неохотно скидывает куртку. В движениях тяжеловесная усталость, насилие над собой.

– Скажи, – Олег медлит, – ей что, обязательно в суд являться? А нельзя просто зачитать ее показания?

Родион останавливается.

– Ну и ну! – Он рассматривает друга, будто впервые видит. – Неужели ты не знаешь, что показания свидетелей, преступника, любого ходатая должны быть проверены в процессе судебного разбирательства? Не зачитаны, а проверены. Ясно? И каждый участник процесса обязан ответить на все вопросы судьи, экспертов, обвинения, защиты.

– Что же, – недоверчиво целит в него глазами Олег, – всех без исключения вызывают в суд?

– А ты думал? У одной из сторон могут возникнуть новые ходатайства, и тогда следующее заседание откладывается до явки нужных свидетелей. Это правило. И только в исключительных обстоятельствах показания зачитываются. Если свидетель физически не может явиться. В любом другом случае каждая из сторон имеет право настаивать на отсрочке разбирательства до вызова нужного им свидетеля. Сечешь?

– Ну и что, всюду это соблюдается?

– Должно соблюдаться.

– Ладно. Уговорил. Но все-таки прошу, найди мне запись того места в ее показаниях.

Родион ухмыляется. Да, видно, напрочь околдовала Олега эта женщина. Он листает папку, находит нужные страницы.

– Вот, вникай сам. Впрочем, это мало что тебе даст.

«Это было часов в семь, может быть, полвосьмого утра, – читает Олег. – Мне позвонила соседка Нина Григорьевна Мурадова, попросила заглянуть к ним в гараж. Она извинилась, но сказала, что очень беспокоится: муж не вернулся домой от друзей. Меня удивила ее просьба. Обычно Мурадовы никого из соседей не посвящали в свою жизнь. Я взяла ключи и пошла. Было еще темно, стоял туман. Только вплотную подойдя к гаражам, я нашла их секцию, девятнадцатую. Ключи мне не понадобились, замок был навешен только на одну дужку. У меня еще мелькнула мысль, что сосед, наверное, выпил, забыл запереть гараж. В этой мысли я утвердилась еще больше, когда увидела, что гараж пуст. Машины в нем не было. Я только приоткрыла ворота гаража и начала их закрывать, но заметила, что ворота немного повреждены. Я прошла внутрь, зажгла лампочку и начала осматриваться. У самых ворот гаража, в углублении, лежал Егор Алиевич, свернувшись калачиком, и спал. Я подумала, как было бы ужасно, если бы я его заперла. Я подошла, чтобы его разбудить…»