Олег Слободчиков - Чертов узел

Виктор наблюдал за медведями в бинокль, пока не зарябило в глазах.

Ветер струился с вершин, ненавязчиво теребил отросшие волосы. «Задерет так задерет! — вдруг пришла в голову шальная мысль. — В конце концов, это не самая позорная смерть!» Он повесил на шею «Зенит» со слайдовой пленкой, второй фотоаппарат сунул за пазуху, спустился по крутому склону, вышел под ветер и стал пробираться к медведям по высокой траве с вытоптанными лабиринтами, с черными «минами» медвежьих экскрементов.

Несколько раз, следя за зверями, он заползал в эти кучи, брезгливо отирал ладони о траву. Сначала их запах раздражал, но потом перестал восприниматься.

Медведи поедали сочные зеленые дудки. Виктор, лежа на животе, очистил стебель, пожевал его — горько, через силу проглотил — вскоре началась изжога: избалованный человеческий желудок не принимал звериной еды.

Хотелось горячего чая.

Ветер дул от них и даже доносил дикие запахи теплых звериных тел.

Вдоль ручья ему удалось подползти к медведице шагов за пятьдесят, на хороший выстрел, но не снимок. Виктор стиснул зубы и пополз дальше.

Оставалось метров двадцать пять-тридцать. Видны были даже зеленые от травяного сока губы медведицы. Но что получится на снимке он понимал — отдаленный контур зверя. К тому же, простой, случайный снимок медведя, каких тысячи.

Нужно было подползать еще ближе и ждать, ждать, пока звери не впишутся в композиционный замысел. Но медведица насторожилась, задрала голову, шевельнула черным носом, рыкнула, и медвежонок нехотя прижался к ней. Виктор почувствовал себя, как мальчишка, пойманный подглядывающим за женщинами. Стыдливо поднялся в полный рост, скинул панаму.

— Здравствуй, Машка! — сказал дрожащим голосом.

Она пристально глянула на него строгими колючими глазками, а он при этом почувствовал себя дурак дураком.

— Разрешите представиться, ваш покорный слуга…

Она рассерженно мотнула головой и зарысила вверх по ручью.

Остановившись на миг, обернулась, и Виктору показалось — усмехнулась совсем как женщина, мягко отвергавшая ухаживание.

Добравшись до шалаша, он два дня ел, отмывался и отстирывался.

Настроение было прекрасным. Несмотря ни на что, ему казалось, что свидание удалось. Рано или поздно он надеялся приучить медведицу к своему присутствию. «Закадрю Машку!» — самонадеянно посмеивался, вспоминая сцены знакомства с лохматой «дамой». Раздражали отросшие волосы. Под отросшей бородой чесались щеки. Он наточил нож, кое-как выбрился и подрезал пряди на ощупь. Погода стояла ясная, безоблачная, в задымленный шалаш, где мыши начали обычный разбой, лезть не хотелось, и он ночевал под открытым небом: засыпая и просыпаясь при свете звезд.

Свежий ночной ветер пробежал по лицу. Виктор открыл глаза: гасли звезды, на востоке чуть алела полоска ледников. Ночью откуда-то сверху приползло белое облако, запуталось в скалах, изодралось и повисло над руслом реки. Поднялось солнце, и туман вспыхнул, заискрился розовыми бликами. Из пади выплыл плоский огненный диск, растворился над кустарником, оставив двух головастиков в серебристых скафандрах. Виктор приподнялся на локте, протер глаза, затряс головой — видение не исчезло.

«Проси пуховый спальник и сапоги, — пискнул в голове жлобский голосок, — и денег, денег побольше!»

Один из пришельцев отстал от другого метров на десять, а тот, прихрамывая, ковылял по тропе к ручью, туда, где обычно Виктор набирал воду. Вдруг пришелец завопил как ужаленный, отскочил в сторону, вполне по-человечьи и даже по-русски выругался.

Что там случилось возле ручья, Виктор сверху видеть не мог, но по доносящемуся топоту понял, что «головастики» бегут по тропе. Где-то там, под скалой, испуганный голос просипел:

— У-у, е-е-е! Кудашкин даже ракетницу не дал!

Виктор сплюнул, приходя в себя, торопливо сунул ноги в ботинки и поскакал наперерез. Пришельцы оказались слабее, чем он рассчитывал.

Спрятав ботинки, ему пришлось просидеть на тропе минуты полторы в одних трусах. Уже мурашки поползли по коже, когда сквозь шум воды послышалось тяжелое дыхание и треск кустарника.

У того, кто бежал первым, колпак сполз до самого носа. Виктор даже ноги с тропы убрал, чтобы бегущий не наступил на них. Но «пришелец», подбежав почти вплотную, резко остановился, замахал руками, хрипло заверещал.

Второй, наскочив на него, сшиб товарища с ног. Оба повалились в колючий кустарник.

Тот, что бежал первым, с руганью сорвал колпак и поднял голову с нормальным лицом человека северной расы. Виктор в спортивных трусах сидел возле тропы, с любопытством наблюдая за странными людьми. Ветер шевелил промытые волосы, ноги его были босы.

— Вы что, космонавты? — спросил он, таращась на пешеходов.

— У-у, е-е-е! Ты откуда взялся? — пролепетал «пришелец».

— Живу здесь! — только тут Виктор сообразил, что ранним утром на горной тропе выглядит так же нелепо, как и они. — Палатка у меня там стоит! — махнул рукой в сторону. — Физзарядку делаю.

— Спортсмен долбаный, — необидно, со слезой в голосе проканючил «пришелец», выползая из-под товарища. — Плот у нас разбило, вещи утонули. А это, — ткнул пальцем в колпак серебристого скафандра, — подписались испытать новые костюмы для летчиков… Два дня не евши…

Чабану кричали-кричали, что мы — люди, а тот как вчистит на коне… Хлебто хоть есть?

— Найдется! — посмеиваясь, сказал Виктор. — Наверху. Вы пока костер разведите, а я принесу.

— Чем его разводить? — всхлипнул пришелец. — Все унесло: и плот, и вещи, и спички. В чем были, с тем остались.

Второй, приходя в себя, прыснул сквозь сжатые зубы.

— Что балдеешь-то? — обернулся говоривший и тоже захохотал. Виктор рассмеялся за компанию. Он разул одного из них и в чужой тесной обуви быстро сходил за котелком, зачерпнул воды в ручье, преднамеренно затоптав свой прежний «босой» след, принес чай, сахар, несколько лепешек и три куска вареного мяса. Завтракали вместе.

— Там твой след что ли? — спросил плотогон, с удивлением поглядывая на босые ступни Виктора.

— Мой! — ухмыльнулся он.

— Ну и лапа… Нет, большая, но человечья. А там, я как глянул, е-мое, чудовище. Ты бы хоть лапти себе сплел, что ли?!

До села и до первой автобусной остановки было километров пятьдесят — без привычки за один переход не дойти. Поколебавшись, Виктор рассказал, как найти его избушку, где лежит ключ. Советовал переночевать там.

Пришельцы ушли. Вскоре Виктор пожалел о том, что не проводил их, поскольку медведицу не нашел, попусту прошлявшись целую неделю. Гости переночевали в его избушке, утром ушли, прихватив топор, кастрюлю и пачку сахара. Топор за ненадобностью бросили в километре ниже избушки, кастрюлю — возле фермы, а сахар оставили на перилах моста неподалеку от села…