Олег Слободчиков - Сын леса

У западной стены Башни лежал целый штабель сухих бревен, присыпанных толстым слоем рыхлого снега. Алик прислонил к нему пилу и отчетливо проговорил:

— У Анки отходняки! Уж я-то в этом кое-что смыслю.

— Какие отходняки? — пожал плечами товарищ, глядя куда-то в сторону.

— Месяц побухай, будет такая же болезнь. Опохмелили бы ее — что мучаете?

Виктор чуть приметно усмехнулся, не желая об этом разговаривать.

— Да она спиртное на дух не переносит! Это у нее проблемы по женской части.

Пройдет.

Алик закурил и взялся за пилу: «Черте что. Все у них не как у людей!»

Его поселили в той же комнатке-клетушке с узким и длинным окном вдоль потолка и попросили не курить: вонь от табака проникала за тонкие перегородки в другие жилые помещения и держалась там несколько дней после его ухода.

Виктор здесь в доме, кажется, вообще не курил. Может быть, он скрывал от колонистов свою слабость к табаку или боролся с ней.

Алик долго ворочался в чистых, проглаженных до жесткости простынях, забылся только за полночь, а проснулся рано, когда послышались голоса и шаги в коридоре. Он перевернулся на другой бок и снова уснул. Открыл глаза — в узком оконце под потолком уже блистало солнце, а внизу звучала музыка. Алик встал, перекинул через плечо полотенце и вспомнил, что должен зайти к Анне. Он выглянул в коридор — никого не было. Толкнул дверь и вошел к подружке без стука.

Она лежала почти в той же позе, в измятой постели, натянув на голову одеяло.

Но при этом была причесана и подкрашена. Что-то противоестественное было в этом ее одиночестве, заброшенности и в равнодушии к ней других обитателей дома. Она взглянула на Алика прямо и открыто с болезненной лаской в глазах.

Жалко улыбнулась, поманила его к себе. Алик сел, наклонился, она сжала его щеки ладонями и поцеловала в губы.

— Ты что? — спросил он, конфузясь.

— Иди! Так надо!

Кроме Анны, все уже были в зале. По ухмыляющимся лицам колонистов Алик понял, что ждут его и затевают что-то именно против него. Босой, в висящих на худощавом теле мешковатых джинсах, он спустился с лестницы, удивленно поглядывая на загадочно притихших за столом людей.

Резко поднялась со скамьи Людмила, выпрямилась, будто выкидной нож раскрылся, глаза ее пылали, на щеках выступил смущенный румянец. Стройная, высокая, строгая, она сделала несколько решительных шагов в сторону гостя, положила руки на его голые плечи, и звучно поцеловала. С ней он, кажется, ни разу даже не разговаривал.

Как в минуту опасности, водя по сторонам настороженными глазами, Алик подобрался, сутулясь, прикрывая левым локтем живот. Едва отстранилась от него Людмила, неприметная «учителка» Фая, жена Сергея, как змея выскользнула из-за спины подруги, обвила его шею гибкими руками… Алик успел подумать: «Да ведь она очень красивая женщина, когда без очков!» Ее мягкие губы коснулись его губ и чуть дрогнули, да так влекуще, что пол качнулся под ногами. Фая отстранилась, проведя ладонью по его обветренной щеке, будто снимала свой поцелуй и свои чары.

— Теперь со мной, — смущенно развела руками жена Алексея — Светлана, будто предлагала чокнуться. Алик уже пришел в себя и принял правила игры. Он шутливо обнял ее, поцеловал сам. И тут из-за спины вынырнула эта ведьма с огромными глазами и с кукольно красивым лицом. Татьяна припала к нему так плотно, что он ощутил каждую округлость ее молодого здорового тела. С каким-то недобрым вызовом она шевельнула бедрами, втираясь в его жилистую плоть.

Алик, задыхаясь, оторвался от нее, но вся его привычная тоска по женщине рванулась навстречу этой бестии. Татьяна скакнула в сторону, смеясь:

— Алик — ого-го какой мужчина! Зверь!

Зал грохнул от хохота. Алик, растерянно посмеиваясь, опустил руку с полотенцем.

— А у нас тут ходят слухи: Алик — отшельник, женщины ему по боку. Как это ты почти всю зиму в одиночестве? — покатывался со смеху Алексей.

— А у меня по соседству медведица в берлоге.

— У-у-у! — удивленно зашумели за столом. — Ты — герой дня… Сегодня медведи и змеи — первые люди!

— Ну, бабыньки, дело чести породниться с медвежьим родственничком, — сказал Виктор, вставая из-за стола.

Сергей протянул руку:

— Я же говорил, Алик наш человек! Медведь!

Забегали, засуетились женщины. На столе появились крестообразные хлебы, круглые блины.

— Это у вас что, проводы зимы? — спросил Алик.

Сергей кивнул и поправил:

— Языческая масленица.

— Весело живете. Как ни приду — у вас праздник.

— Так и должны жить нормальные люди: работа — подготовка к празднику, праздник — отдых перед работой, — серьезно ответил Сергей, оглаживая густую бороду.

Таня обносила всех румяными пирожками. Остановилась возле Алика.

— А как быть с ним? — спросила, отстраняя тарелку.

— У него Анка есть! — крикнул через стол Алексей.

— Она же чуть живая, садисты! — Таня пронесла тарелку мимо. — Подожди, Алик.

Тут Виктор крякнул, вынул из своего пирожка металлический рубль и, подбросив его на широкой ладони, кинул на стол. Таня удивленно взглянула на гостя, в ее смеющихся глазах мелькнули колючие льдинки. Она качнула головой и со странной серьезностью сказала:

— А ты приносишь неудачу! — отдала оставшиеся пирожки Алику и детям.

Колонисты оживленно загалдели, только на лице Людмилы выступили розовые пятна.

— Ну почему же неудачу? — сказала она. — Кто-то должен это сделать!

— Это справедливо! — как ребенок запрыгала вокруг стола Татьяна. — Сегодня тепло, не то, что в прошлом году… Я за всех отдувалась.

Дальше произошло невероятное. Алик сунул в рот блин и забыл надкусить его.

Людмила резко встала, подошла к горящему камину, сбросила майку, шорты…

Когда она скинула последнее белье — челюсть чикиндиста и вовсе отвалилась.

Женщина наклонилась к огню, протянула связку можжевеловых веток, они вспыхнули. Людмила обернулась с пылающим лицом, подняв факел, быстрыми шагами пошла вдоль скальных и венцовых стен, обмахивая их дымом. У нее были полные ноги, широкие бедра и тонкая талия; подвижное тело с неестественной стройностью натянутой струны придавало ее движениям странное изящество. С каменным лицом она пролетела мимо Алика, задымила ванную и кухню, вернулась к камину.

Вокруг что-то говорили, шутили, смеялись, чикиндист же словно оглох.

Наконец ему удалось проглотить блин. Он попытался сделать непроницаемое лицо. Людмила бросила можжевеловые ветки в камин, невозмутимым движением отстранила цеплявшихся близнецов, вытащила из огня пылающую головню и шагнула к двери. Все потянулись за ней во двор и дальше, за стены Башни. Босая женщина с пылающей головешкой побежала по снегу вдоль скалы.

Сырая мартовская облачность редела. Робкие рассеянные лучи солнца падали на обнажившуюся землю альпийских лугов. Алик не пошел следом за всеми вокруг Башни, представляя, как вылезли бы у него глаза на лоб, если бы раньше, когда не знал о колонии, увидел в бинокль на скале обнаженную женщину с пылающей головней.