Олег Слободчиков - Под нами бездна

Глупо, конечно, было оставлять такой след. Федор поморщился, представляя, что из-за этого они с Блудновым опять могут переругаться, и стал спускаться по тропе.

Он вернулся в лагерь, когда уже стемнело. Издали среди деревьев увидел огонек, хотел окликнуть скалолазку и только тут вспомнил, что забыл спросить имя. Услышав его шаги, она поднялась и спряталась за деревом, настороженно всматриваясь во тьму. Он шутливо крикнул:

— Свои! Команда — не стрелять!

Она доверчиво вернулась к огню и опять присела, радуясь, что одиночество и ожидание закончились. Он вышел на свет, сбросил с себя пропотевшую ветровку, повесил ее на дымке, фыркая, ополоснулся в черной воде ручья, мерцавшей отблесками костра, насухо протер тело рубахой и стал осматривать живот, плечи, придвигаясь выстывающей кожей к жаркому огню. Ощупал себя под мышками, под бородой и на шее.

— У тебя глазки молодые, — кивнул скалолазке, — посмотри-ка, нет ли клещей… Кстати, как тебя зовут?

— Ксения!

— «Ксюш, Ксюш, Ксюша, платьице из плюша, русая коса…» — лет двадцать назад песня такая была в моде.

— Ксения — значит чужая! — сухо отрезала скалолазка тоненьким голоском.

— Понятненько! А меня зовут — Федор, можно Федор Иванович, только не дядя Федя. Терпеть не могу быть дядей без родства, но по возрасту!

Она кивнула, соглашаясь, то ли с тем, что Федор Иванович — в обращении удобней, то ли с тем, что она ему, действительно, не племянница, и стала осматривать его со спины. Он почувствовал ее дыхание на своей шее, кончики пальцев несколько раз коснулись кожи, да так, что у него, давно истомившегося по женской ласке, по телу пробежал озноб.

— Нет? — строго поторопил он ее.

— Не вижу! — сказала она, снова обдав теплым дыханием его затылок.

— Ну и ладно, — торопливо отстранился Федор и достал из рюкзака сухой свитер. — Тебя осмотреть?

— Нет-нет! Я сама! — сказала она, и в этом «нет-нет!» прозвучал подавленный крик и скрытый испуг. Он удивленно вскинул голову, она вздрогнула, метнула на него растерянный взгляд и смутилась.

Федор пожал плечами, тряхнул головой:

— Ну что, Ксения, чайку попьем и спать? Нам надо встать пораньше, чтобы к полудню выйти на телефон… Ты все сделала правильно, только зря свою подружку на солнце оставила. Я ее в тень на снег положил. Но спешить все равно нужно.

Ксения зажмурила глаза, закрыла лицо перебинтованными руками и застонала, раскачиваясь крепким спортивным телом.

— А это что у тебя на шее? — привстал Федор, откинул локон слегка уложенных в его отсутствие волос. — Ага! Клещ! Дай-ка я его сниму. — Он вырвал уже зацепившегося клеща и бросил его в костер.

— Тебе надо осмотреться! — сказал настойчивей.

— Мне бы у врача осмотреться, желательно у психиатра. Все, что происходит, бред какой-то.

Этого не может быть! Ну что я совсем свихнулась? — она тряхнула головой и пристальным долгим взглядом посмотрела на Федора: — Сначала Светка, потом этот грязный мужик, после вы… У Светки перестало биться сердце и не закрывались глаза. Они были совсем живыми. Я надела на нее спальник и побежала за людьми. Я мужику говорила, что тороплюсь, что у меня подруга умирает. А он стал рвать на мне одежду. Я помню, что стреляла в упор, помню — он упал и не шевелился. А вы говорите — он жив и бегает?.. Помогите мне проснуться!

Федор опустил глаза, слегка пожал плечами:

— Боюсь, не получится! — и, помолчав, спросил: — Что это вас с подружкой на скалы потянуло.

— Мы — экстремалки! — коротко ответила она ангельским голоском.

— Что в том экстремального: залезть на простенькую скалу по отвесной стороне, со страховкой?

— Мы хотели осмотреть эти скалы, потом поднять на них дельтапланы и при хорошем ветре перелететь через Байкал.

— Круто… И не дешево, — качнул головой Федор. Усмехнулся. Помолчав, добавил с искренним сожалением: — Что за девки пошли — размениваетесь по пустякам, жизнь по ветру пускаете. Нет бы родить по пять молодцев да пятерых дочек-красавиц. Слабо! Для этого терпение надо, волю, самоотречение. Через Байкал по сарме на дельтапланах — это проще. Сколько лет было Светке?

— Кошмар! — снова всхлипнула Ксения. — Про нее уже говорят в прошедшем времени, будто вышла из электрички для прикола, а я еду и не знаю, где выходить.

— Все мы так, — вспомнив свое, вздохнул Федор.

— Двадцать шесть ей было, — спохватилась Ксения, — на следующий год планировала ребенка родить. А вы что, поп? — она окинула взглядом его длинную бороду и отросшие волосы.

— Я — охотовед!

— А это что такое?

— А это вроде помеси таежного бича с ученым, урки — с интеллигентом, — пошутил он с серьезным видом и, взглянув не нее, понял, что шутка не принята. Федор, отметив в ее взгляде то ли искренний интерес, то ли попытку забыться, великодушно добавил: — Я — биолог-охотовед, двадцать семь лет честно служил Байкалу на простенькой, смешно оплачиваемой должности, а теперь думаю — не податься ли в отставку.

— А зачем в отставку? — серебряным колокольчиком прозвучал ее голос из-за пламени костра.

— Зачем? — немного удивленно повторил он, вздохнул и искренне признался: — Об этом последние полгода только и думаю. Срок, наверно, вышел. О прошлом не жалею. Не подумай, что жалуюсь. С судьбой у меня все в порядке. — Поймав себя на том, что говорит лишнее и двусмысленное, сказал сдержанно: — Спокойной ночи! Залазь-ка в мой спальник, тебе нужно хорошо отдохнуть. А я в твоей пуховке возле огня перекантуюсь. Спальник, правда, старенький, слегка засален…

— Нет-нет! Я так! Мне тепло, — опять торопливо запротестовала она.

— Ну, тогда, еще раз, спокойной ночи! — Федор зарылся в мешок, перевернулся на спину, глядя в весеннее звездное небо над кронами деревьев. На небо, к которому так безнадежно стремились искры костра, высвечивая свои мгновенные траектории. Самые яркие из них не поднимались даже на уровень крон.

— Зачем? — прошептал он, беззвучно шевельнув губами, и звезды заплясали перед его тяжелеющим взглядом. Когда он с трудом разлепил глаза, чувствуя что-то непонятное, гасли угли костра, а на фоне звездного неба над ним склонилось темное лицо скалолазки, локон ее волос щекотал его щеку. Ксения всхлипнула и прошептала:

— Можно, я лягу рядом? Мне страшно…

Он с готовностью отодвинулся от костра, не вполне понимая, сон это или явь. Она положила свой жилет на подстилку из травы и хвои, легла и укрылась пуховкой, жалостливо пробормотав:

— Не приставайте ко мне, пожалуйста. Мне просто страшно.

Федор сонно хмыкнул в бороду. Отечески похлопал ладонью по пуховке, придвинул скалолазку к себе. Она цепко схватила его руку перевязанными, шершавыми ладонями, задышала ровно, вздрагивая и поскрипывая зубами. И он вскоре забылся. …Проснулся от озноба. Откинул капюшон спальника и обнаружил, что завален снегом. Сюрприз!