Олег Слободчиков - Каменный лес

А на другом конце заброшенного тоннеля был сказочной красы Каменный лес, увиденный только мельком, и зловещее озеро, и река. Как все люди, не отличающиеся силой воли, я сказал себе: ничего, вот отдохну и вернусь. Солнце над моей головой пылало душным послеполуденным зноем июля, трава пахла пылью и мазутом.

Прошло десять лет. Я так и не побывал в Каменном лесу, хотя несколько раз собирался провести там отпуск. За эти годы многое изменилось в стране, в моем городе и во мне самом: я был два раза женат и снова холостяковал. Знакомые женщины чутьем улавливали произошедшую в моей жизни перемену, уклонялись от случайных связей и навязывали нечто большее, но не то, что мне было нужно.

В наш город приехал нестареющий потрясатель сцены. И десять, и пятнадцать лет назад он был едва ли не вдвое старше меня, но на телевизионных экранах, по внешности и повадкам, оставался прежним юнцом. Он никогда не был королем даже в каком-нибудь полузабытом году, но всегда был одним из известнейших, прочно вросших в свою железобетонную третьесортность.

В театре провинциального города ожидался аншлаг и я решил использовать случай, купив на концерт два билета. Певец меня не интересовал, хотелось познакомиться с женщиной, которая обо мне ничего не знает: с простой и доброй, без претензий и запросов: с одним единственным и уникальным по нашим временам талантом жены. По крайней мере, в толпе незнакомых людей выбирал я, а не меня — как это происходило с моими прежними женами.

Начинался апрель, в студеных рассветах продрогшие за ночь воробьи уже устраивали под окнами радостный весенний галдеж. Природа брала свое. В полдень на асфальте появлялись лужи, а к вечеру под сапогами похрустывал лед.

Сигналили на перекрестках машины, грохотали трамваи. Город зажигал ночные огни рекламы, становясь похожим на заграничное захолустье из фильмов моего детства.

Я стоял в десяти шагах от парадного входа в театр, как человек, назначивший свидание, и вскоре узнал ее, хотя уже темнело. На этот раз она была в коротенькой шубке и в вязаной шапочке. Чуть приподнятые плечики, самоуверенно задранный носик, некрупные, ходульные, по нынешней моде, но и не мелкие шажки — все та же незнакомка из загородного клуба.

Между нами оставалось шагов пятнадцать, когда она взглянула мне в глаза. Я вынул из кармана руку с парой билетов на концерт и как флагом помахал ими над головой. На этот раз ей было лет двадцать пять. В самый раз.

— Именно один лишний! — самоуверенно сказал я, протянул ей билет и уже в следующий миг пожалел о своей поспешности. Под слоем грима промелькнуло выражение такой непосредственной радости, что я испугался — не шестнадцать ли тебе, милая?

Может быть, я подавил бы свою врожденную деликатность, скорчил бы наглую физиономию, и сказал бы: «Плыви к папе, детка!» Но, взглянув на нее в другой раз, успокоился — если не двадцать пять, то, по крайней мере, на двадцать три года она выглядела. Все шло по плану и выбор был за мной. Я небрежно покосился на смятый миллион в ее ладошке, пожал плечами:

— Сдачи нет, рассчитаемся в зале. Место указано в билете.

Она выщипнула его из моей руки, вспорхнула на крыльцо и исчезла за дверью.

Я еще несколько минут постоял у входа, выискивая глазами интересующий меня тип. Второй незнакомки, не было. В глубинах фойе прозвучал звонок и я неторопливо шагнул к двери…

Через полтора года после путешествия в Каменный лес была моя свадьба.

Женился я по страсти и по мечте, будучи уверенным, что невеста — та самая незнакомка, которая дала мне карту, но вскоре понял, что жестоко ошибся. Она тоже ошиблась, представляя себе брак чем-то вроде безлимитного доступа к исполнению своих желаний за счет мужа. Кроме дальних мечтаний о заграничных пляжах и круизах, в круг ее желаний входили обеды в ресторане, цветы, дискотеки и всякого рода увеселительные клубы. Моей зарплаты хватало на неделю такой жизни. Она становилась раздражительной и на период моего безденежья уходила к родителям. Однажды я бне смог найти денег на цветы к 8 марта и она язвительно посоветовала мне сдать кровь. Видимо что-то произошло с моим лицом, она вдруг раскричалась:

— Хочешь иметь молодую, красивую жену — плати, или ищи себе кухарку.

Впервые, я посмотрел на нее пристально и отстраненно, заметив, остренькие крысиные зубки. С трудом сдерживая желание раздавить, брезгливо отодрал ее от себя, как клеща, а через год встретил веселую юную спортсменку.

Восходящая звезда конькобежного спорта по-своему любила меня. Но любовь была третьестепенным делом в ее жизни. Между соревнованиями и чемпионатами, междугородними и международными звонками, между тренировками и нужными встречами, нам с ней жилось очень даже хорошо. Она была добрым и отзывчивым другом, которого мне так не хватало в юности.

Вторая жена ничего от меня не требовала, кроме того, чтобы я не мешал ей идти к своей цели. Моей спортсменке грезилась корона: она была ее страстью, предназначением и долгом перед кем-то свыше. В то время я еще не мог понять, зачем калечить нормальную человеческую жизнь ради того, чтобы в какой-то год, среди какого-то круга посвященных, очень недолго чувствовать себя первой и лучшей в мире. А потом, уступив эту корону другой претендентке, исчезнуть и затеряться среди «бывших» королей и королев.

Однажды я сказал ей, что устал от одиночества, от ожиданий и своих вынужденных измен, что я хочу иметь семью, а не партнера, ведь мне уже за тридцать. Она всплакнула, поцеловала меня, собрала медали, кубки и переехала к тренеру. По тому, как он увозил ее, я понял, что они — давние любовники и соратники из недоступного для меня мира.

Разошлись мы проще простого, поскольку не были зарегистрированы. Она по-прежнему звонила мне по датам и по душевным порывам, мы изредка встречались как друзья и как любовники, но никогда не начинали разговор о возобновлении совместной жизни. Она рекомендовала меня своим подругам из «бывших» королев, искренне желала счастья, уверяя, что была бы хорошей тетей моим детям, но сама могла позволить себе стать матерью разве только, получив корону…

Я вошел в зал, когда он был уже заполнен и последние зрители без разбора занимали пустующие места. Осмотревшись, не сразу узнал свою незнакомку: соседнее кресло занимала вполне взрослая девушка покрупней моей первой жены и помельче второй. Рассеянно поглядывая вокруг, она возбужденно работала челюстью, перемалывая жвачку. Слегка разочарованный манерами, я подсел и представился:

— Игорь Васильевич! Будем знакомы.

— Надежда! — она улыбнулась, перестав жевать, и вновь протянула ладошку с миллионом. Рука у нее была красивой, при взгляде в ее небесно-голубые глаза я на миг почувствовал себя птицей, парящей над майской рекой, правильной формы лицо, прямой нос. Губы… Да! Губы были нарисованы.