Олег Слободчиков - Двойной карамболь

— Ну и влипли, однако, Варнак. Непогода! — хмуро пробубнил знакомый голос.

Костя открыл глаза. Напротив стоял Ленька и смотрел себе под ноги.

— Считай, что нам повезло, — сказал ему. Махнул в сторону ледника. — Здесь в двадцати шагах должен быть балкон — скальный выход. На нем и переночуем. Я тебя подстрахую, а ты поищи.

Варнаков проворно сбросил рюкзак, вынул из кармана связку крючьев и забил один из них в трещину. Пропустив через карабин веревку, подтолкнул Леньку на колкий ветер. Тот послушно шагнул и исчез в белой пелене.

Варнаков опять прижался спиной к скале, закрыл глаза — ничего не было, только позвякивал карабин да выбиралась веревка у ног. Он на мгновение растерялся. Но тут же спохватился, набросил на плечи рюкзак и опять встал в том же месте. Зашипела серная головка, дым сигареты пахнул в лицо.

— Ну и влипли, однако, Варнак. Непогода! — опять пробубнил знакомый голос.

— Палатку надо ставить, — ответил Костя и, как тогда, добавил: — Переночуем, если за ночь погода не установится, спрячем продукты здесь…

— Я не надеялся, что на траверз выскочим, просто масть шла… — промокшая сигарета гасла, и Алтай, отплевываясь, чмокал, пытался раскурить ее. То была пауза, с которой диалог многолетней давности нужно было перевести в новое русло. В голове Варнакова мелькнула шальная мысль, как при работе с компьютером: «выйти из одной игры», набрать код и «войти в другую». Осознавая всю безнадежность затеи, он спросил, почти уверенный, что сейчас произойдет сбой программы:

— Я виноват в твоей гибели?

Ему показалось — все кончено, даже представился экран дисплея со знаком: «Система недоступна». Но снова зашипела спичка, опять пахнуло дымком.

— Ерунда! — проговорил голос и послышался раздраженный плевок на снег. — Если хочешь знать, я был даже рад, что ты не пошел.

Возможность памяти была значительно шире, чем представлялось.

Оставалось узнать главное: ведь зачем-то столько лет его тащили сюда неведомые силы? Варнаков вынул из внутреннего кармана бронзовую пластинку, которую давно таскал с собой в горы: догадывался — перевал только предтеча, надо быть готовым к тому, что должно последовать. Последствия представлялись смутно, и только эта пластинка здесь, за перевалом, придавала происходящему какой-то смысл. Кроме имени и фамилии, дат рождения и исчезновения здесь была эпитафия. Долго искал ее Варнаков, перебирая десятки романтических фраз. Все решилось после встречи с бабушкой друга.

Вспомнив внука, она всплакнула: «Мы долго искали тебя, наш милый, и никак не могли найти». Много дней тот плач сидел в голове Варнакова, прежде чем был выгравирован.

С заискивающей улыбкой он протянул в пустоту бронзовую пластинку. Голос усмехнулся:

— Зачем мне твой медяк? Не побираюсь!

— Так чего же тебе надо? Леньку?.. А это видел?! — Варнаков сложил замерзшие пальцы в дулю и вытянул руку в пустоту, к противоположной скальной стенке. Постоял молча, успокоился, спросил тихо: — Ленька-то тебе зачем?

— Мне уже ничего не нужно. Это мальчишке нужен Массив.

— Зачем? Гробануться, как ты? — съязвил Варнаков.

— Мне не повезло, ему, может быть, повезет. Я нашел Массив далеко за двадцать, ему всего шестнадцать — это счастье?

Веревка была выбрана на всю длину и все настойчивей дергалась.

— А ты можешь гарантировать, что с ним ничего не случится? — закричал Варнаков в пустоту.

Падал снег и с бешеной скоростью проносился мимо. Напротив лица — скала в трещинах. Распахивая ногами мягкие сугробы, из круговерти выплыл Ленька. Румянец во всю щеку, в светлых кудрях мокрый снег и тренькающие сосульки над глазами.

— Нашел. Скалу нашел!

По лункам следов они вышли на вытоптанный ботинками бугор, ногами стали разгребать снег. Место было открытое, продуваемое, зато относительно безопасное от лавин. Расчистили площадку, на ветру, с трудом установили палатку, втолкнули в нее рюкзаки и сами, мало-мало отряхнувшись, влезли в отвоеванное у непогоды пространство.

Разожгли примус, и палатка стала очеловечиваться, наполняться теплом.

От мокрой одежды шел пар.

Ветер все усиливался, и палатку страшно трепало. Завалить ее не могло: Варнаков потратил много времени на установку и в креплении растяжек был уверен. Лишь бы выдержал потертый подопревший перкаль…

Костя проснулся, еще лихорадочно надеясь, что это сон — по лицу будто ножом полоснули. Пока он выбирался из спальника, то место, где была палатка, уже замело. Варнаков обхватил рукой теплый спальник с Ленькой и взвыл от ярости, путая реальность с обрывками снов.

— Я ж тебя по-человечески просил?!

Во тьме Ленька высунул голову, затрепались на ветру его вмиг поседевшие от набившегося снега волосы.

— Чо это? — пробормотал, и удивление припечаталось к его заспанному лицу, как штамп к бланку.

На ощупь кое-как оделись, вперемешку со снегом затолкали в рюкзаки спальные мешки, снаряжение, продукты. Что не вошло, Варнаков свалил в кучу на днище бывшей палатки, связал узлом. Не смогли найти перчатки, бесследно исчез Ленькин ботинок.

— Говорил же, положи на ночь в спальник! — ругался Варнаков.

Как ребенка в мороз, обвязал голову племянника свитером. Запасные носки и свою шапочку натянул ему на ногу, обмотал куском перкаля.

Ленька послушно дергался, сидя на рюкзаке.

Что делать? Куда идти? Ничего не видно в жгучей тьме. На растяжке болтался кусок перкаля с вентиляционным клапаном.

Растяжка та была натянута в сторону скалы, откуда Костя страховал Леньку. Здесь, на ветру, им не продержаться и двух часов — надо было искать укрытие.

Варнаков схватил Леньку за пояс, потянул во тьму. Ориентировался по направлению ветра, выжигавшего незащищенную левую щеку.

«Только бы не сбиться и дойти… Только бы не снесло лавиной… только бы… Алтай, помоги, ты же был мне другом!» Ленька мотался сзади, держась за лямку рюкзака, кричал на ухо:

— Чо, дядь Коть? Чо орешь?

— Не тебе! — рявкнул, обернувшись, Варнаков и опять захрипел в пустоту: — Алтай, собака…

Он поскользнулся и ударился лбом о скалу. Пришли куда надо.

Ленька неуклюжей куклой ежился на ветру. Варнаков сбросил с него рюкзак, втолкнул в расселину и, согнувшись, стал копать снег. Это было то самое место, где когда-то с Алтаем прятали продукты. Ленька вытер меховой рукавицей нос и тоже принялся разгребать снег.

— А чо это с палаткой? — спросил, недоумевая, толком еще не проснувшись.

— Чаво, чаво, — тяжело дыша, проворчал Варнаков. — Лопнула — не просушил вовремя, она и подопрела!

— Как воздушный шарик лопнула? — Ленька скалывал плотный фирн ледорубом, а Костя выбрасывал снег пригоршнями и крышкой от котелка.

— Как шарик! Проверенный электроникой, — пробормотал, злобно скалясь.