Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

— Это почему? Все хотят оказаться в «Таймс».

— Смущаюсь, наверное.

Винсенту не с руки объяснять, что Реймонд жаждет его смерти.

Колетт подхватывает с подноса два бокала вина, и Винсент, с удивлением обнаружив, что его бокал пуст, берет у нее один. Она никуда не торопится. Предпочла светскому общению беседу с Винсентом. Есть что-то эротичное в том, как они стоят бок о бок, прислонившись к стене, и словно кино смотрят.

— Вы волнуетесь?

— По поводу?

— По поводу речи, которую вам предстоит произнести.

Винсент мысленно проводит проверку — мозг, сердце, желудок. Пока что никаких признаков волнения. Почему же? Во-первых, они с Бонни прикинули, что он должен сказать. И пришли к выводу, что про рейв лучше не говорить, однако под конец рассказать об ощущениях, которые испытал под экстази — рассказать, как любил всех и вся, как хотел заключить в объятия все божьи создания. Естественно, не упоминая экстази. И еще он расскажет, что свет снисходил на него постепенно, каждый день — чуть больше, как луч зимнего солнца, стелющийся по полу. Он не может вспомнить, кто придумал про луч зимнего солнца, он или Бонни.

Поработав с Бонни, он стал заметно увереннее, чем был, когда впервые пришел в Вахту братства и выдал ту дурацкую скороговорку: «Я хочу помочь вам, люди, спасать таких людей, как я, чтобы они не стали такими людьми, как я». Хорошо, что Бонни вроде этого не помнит, хорошо, что не попросила сегодня выдать что-нибудь в таком духе.

К ним подлетает очередной официант, на сей раз с закусками. Корзиночки из слоеного теста с яичной начинкой. Они с Колетт берут по штучке.

— Микро-киш, — определяет Колетт. — Поразительно, что вы не нервничаете. Это я к тому, что вряд ли вы каждый вечер выступаете перед таким скоплением народа.

— Что вы хотите этим сказать? — Пошла она к черту. Она что, нарочно хочет его разволновать?

— К тому же, по-моему, это не близкие вам люди, — продолжает Колетт.

Точно, пошла к черту.

— А по-моему, эти люди и вам не близки.

Колетт одаряет его очаровательной улыбкой.

— Мой отец был губернатором Пуэрто-Рико.

Такое заявление сексуальной приманкой послужить не может. Но удивительно, как эта максимально неуместная фраза прояснила, что у него с мисс Дочкой губернатора при желании вполне могло бы что-нибудь и получиться.

Однако тут Винсент замечает, что в другом конце зала Бонни его ищет. У нее такой неприкрыто испуганный вид, какой бывает у матери, истошно зовущей потерявшегося малыша. Она что, решила, у него приступ паники и он сбежал? Вроде бы она успела его узнать. Винсент дает ей помучиться еще немного, затем встречается с ней взглядом и спасает ее.

Бонни приподнимается на цыпочки и машет ему. Но когда она подходит поближе и видит, что он с Колетт, она смотрит уже не с облегчением, а с… с чем? Кто знает, что уловила ее женская антенна. Будь это не Бонни, а кто-то другой, Винсент бы сказал, что это ревность.

Бонни потеряла Винсента. Она осматривает гостей, стараясь не встречаться глазами с теми, с кем ей следовало бы поболтать, игнорирует сочувственные или раздраженные взгляды незнакомцев, уловивших ее панику. Именно так она себя чувствовала, когда мальчишки, тогда еще маленькие, терялись в супермаркете. Она обычно прокручивала в голове самые мрачные сценарии — объявления по радио в магазине, возвращение домой без них — в таких подробностях, что, обнаружив наконец Дэнни и Макса у стеллажей с сухими завтраками, бывало, и рыдала в голос.

В тот день, когда Винсент объявился в Вахте братства, Мейер предупреждал, что он может исчезнуть. Но с тех пор она так рьяно трудилась, выкладываясь без остатка. И все равно, если он сейчас пропадет, неважно будет, сколько всего она сделала. Все равно вина будет на ней. Винсент непременно должен быть здесь.

День у нее выдался непростой. Сначала фотограф из журнала «Нью-Йорк» сообщил, что не может приехать, потом все-таки согласился, но ей еще нужно было удостовериться, что достаточно будет полузнаменитостей, желающих сфотографироваться с Мейером. А входит это в обязанности Роберты. Бонни дважды звонила, уточняла насчет жены члена городского совета. Добро пожаловать в мир фандрайзинга! Мейер это имел в виду под выходом на более высокий уровень? К тому же ей тяжко в Мет — отогнать воспоминания о том, как она ходила сюда с отцом, удается с трудом.

Она заставила себя сосредоточиться на иранском карикатуристе, которого выпустили из тюрьмы сегодня утром — как нельзя кстати, — и в настоящее время он направляется в Париж с женой и детьми. Еще одна жизнь, спасенная Вахтой братства. Минимум, что может сделать Бонни — это пара телефонных звонков, а теперь она чуть не падает в обморок потому, что не находит Винсента.

Наконец, увидев его у стены, она выдыхает, но тут же снова напрягается. В руке у Винсента бокал с вином. Бонни же просила его не пить. Он беседует с Колетт Мартинес, журналисткой из «Таймс», на которую они убили кучу времени, а она написала один жалкий абзац. Почему она не занимается своими непосредственными обязанностями, почему не ходит по залу, не собирает материал?

Не будь Бонни в теме, она бы решила, что они флиртуют. Бывший скинхед и журналистка-латиноамериканка, оба вполне привлекательные. Отлично смотрятся вместе. И почему бы Колетт с ним не пококетничать? Потому что Бонни этого не делает. Винсент живет с ней и с мальчиками, поэтому следует забыть о том факте, что Бонни женщина, а Винсент мужчина. Он, наверное, на этот факт и внимания не обращал. Да и с чего бы? Бонни — разведенка средних лет, мать двух сыновей, и то, к чему там вели или не вели Винсент и девушка из «Таймс», происходило с ней полжизни назад. От этой мысли силы Бонни словно иссякают. Это непереносимо.

Да почему Бонни себя мучает? Сорок один — это еще не глубокая старость. Женщины старше ее еще замуж выходят и детей рожают. Однако, напоминает себе Бонни, ее раздражение никак не связано с тем, что там наклевывается или нет у Винсента с журналисткой. Она чувствует себя тренером, который прямо перед матчем увидел своего лучшего игрока с какой-то девицей. Игрок должен сосредоточиться. Все постороннее только отвлекает.

Через двадцать-тридцать минут, в зависимости от того, как долго гости будут рассаживаться и как долго будет говорить Мейер, Винсенту предстоит встать и рассказать этому наводящему ужас сборищу о том, как он пришел от ДАС к Братству. Бонни выступала перед благотворителями на конференциях и заседаниях. Но произнести речь здесь ей было бы трудно. Какой Винсент смелый — согласился!

Они с Робертой решили, что речи будут говорить во время ужина, а не перед десертом, как обычно, допуская, что у некоторых из гостей запланировано на вечер что-то еще. Кроме того (эту причину Бонни держала в тайне), она считала, что Винсент будет говорить убедительнее до того, как начнет расслабляться и наслаждаться вечером. Но почему она беспокоится за Винсента? Это он должен беспокоиться за нее. В последний раз напилась как раз Бонни, у Мейера. И Винсент за нее беспокоится. Она почувствовала это в начале вечера. Как трогательно они стали отслеживать, кто сколько пьет.