Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

— Ты чего, сынок, забыл, с памятью плохо, я ведь тебя просил, куда ты сыпешь ледяшки, свою девку поить этой баландой будешь, а нам чистый продукт подавай, — Борисыч сердито сдвинул темные лохматые брови на переносице и постучал ключами от номера по стойке, — больше так не делай, малыш, москалей будешь дерьмом поить, только не нас.

«Малыш» услужливо закивал, исправляя ошибку, ловкой рукой наполняя новые бокалы до краев.

— Вот так везде, Смагин, чуть прозеваешь, не проверишь, так и норовят тебе туфту подсунуть, что делать, Россия, триста лет татарва учила ее воровству, теперь трудно перевоспитать, может только батогами? — Борисыч достал из кармана шорт пузатый кожаный портмоне и бросил на стойку пачку сотенных купюр. — Сегодня я плачу, ты вчера помнится здорово порастратился за нашим столом, да еще эти цыгане, терпеть их не могу, а как напьюсь, словно чумею, тоже могу все за вечер спустить.

— За меня не переживай, я в любой момент позвоню к шефу и через час получу перевод, — Смагин самодовольно улыбнулся, есть у нас такой фонд для всяких вот таких случаев и непредвиденных обстоятельств. А сам-то ночью в бассейне к Натахе Королевой-певичке сиськастой клинья бил, все баксы ей в лифчик засовывал, она и не отказывалась, только хохотала, словно тетка с киевского рынка, ну а когда запела своим пропитым и прокуренным голосом все цыгане разбежались, и медведь их, будто его бешеные собаки покусали, оборвал цепуру и умчался на пляж народ пугать. Конечно, Наташка, как в том анекдоте, тянет на «женщину будущего».

— Это как? — Борисыч весь напрягся от удивления.

— А ростом нам по пояс и голова квадратная, понял?

— Ну, по пояс ясно, а к чему голова квадратная?

А чтобы удобно было кружку пива ставить, — Смагин с сожалением посмотрел на вновь загрустившего нового приятеля. Ну…, соображай, гендиректор, …через минуту затишья Борисыч вдруг схватился за живот, от его тело выгибалось и содрогалось, как в приступе эпилепсии. — Ну, ты даешь, Смагин, сегодня же ей комплимент сделаю, может, в номер к себе затащу.

— Борисыч, ты прямо как с луны свалился, ах, совсем я забыл с Дудинки, да при таких башлях, как у тебя, не нужны ни какие там комплименты, любая певичка вперед тебя в номер добежит и в постель занырнет, и будет там дневать и ночевать, покуда у тебя деньги не кончатся.

— Ты так думаешь, ну ладно посмотрим, — Борисыч потянулся, видно было, что он начал потихоньку трезветь. — А не сходить ли нам на заключительную лекцию, «Чубчик» пообещал нам игру устроить, если помнишь, кто лучше всех вложит в дело миллион зеленью, а умная машина определит победителя. А сам — то, я думаю так, что никто в Россию вкладывать не станет, у нас добра столько коммуняки скопили, нам и нашим правнукам хватит, — он весело подмигнул Смагину.

— Возможно, — усмехнулся Игорь — но все эти богатства можно в одну ночь разбазарить либо на рулетке, либо добрые дяди помогут, как в моем бывшем управлении, когда за один день росчерком пера перепродали весь наш реффлот по цене спичечного коробка за штуку добрым дядям из Америки.

Борисыч развел руками, мол, каждому свое.

— Я человек новый в этом деле, — продолжил Смагин, — но знаю одно, что предательство, во имя чего оно не было сделано, будет наказано, уж как, не знаю. Я тебе уже говорил, вчера пошли мы на перекур между лекциями ко мне подъезжает один из замов нашего Треста в Москве и сходу предложение, от которого, мол, никто еще не отказывался. Давай, говорит, вашу базу во Владике поделим на троих; ты, я и наш шеф московский. Тебе пятьдесят процентов, нам по двадцать пять, оформим все бумаг за пару дней, у него связи. А как же мой босс во Владивостоке, наше правление, работяги, их почти триста человек семейных — спрашиваю я. А он, гнида, смотрит на меня, как на невменяемого и так цедит, кацап вонючий, сквозь зубы с улыбкой:

«Тебе-то что до них, ты сразу перепрыгнешь в иную касту, у тебя появятся новые влиятельные друзья, ты станешь для них недосягаем, подергается твой босс, поскрипит зубами и отправится искать себе работу…»

— А ведь шеф сам взял меня к себе, когда я не знал, куда прибиться, когда наш реффлот разграбили, — Игорь внимательно посмотрел на собеседника. Борисыч опустил глаза и постучал кулаком по стойке, отчего услужливый малый в белом смокинге тут же выплыл из темноты, как очередное привидение Дагомыса, в позе вопросительного знака.

— Да, дела, — чуть слышно сказал северянин и потер покрасневшие глаза.

— Что-то желаете, господа? — бармен приблизился вплотную.

— Исчезни, — Борисыч замахнулся на лакея, тот также внезапно испарился. — Ну и что же ты ответил этой московской крысе, паря, — он изучающим взглядом осматривал своего нового приятеля, словно видел впервые.

— Сказал, что подумаю, а на обратном пути в Москве скажу свое решение. Только я так решил, оформлю базу как положено, а там время покажет.

— Правильно, парень, — Борисыч вновь нервно постучал ключами от номера по пластику стойки бара, так видно он собирался с мыслями — я бы этих москалей… мне ведь тоже предложили подобный вариант, не хотел говорить, все с совестью борюсь, теперь после твоих слов уже легче. Знаешь, Смагин, как я раньше любил в Москве бывать, а сейчас она напоминает мне общественный туалет, куда стекаются фекалии со всей России, и вот в этой зловонной жиже, словно опарыши, копошатся всякого рода чиновники, аферисты, жулики и прочая сволочь, обжираясь и распадаясь, как амебы, на себе подобных и разнося эту заразу по всей нашей матушке Руси. Чиновники вообще, по моему мнению, «ENEMYS OF SOCIETY» — ВРАГИ ОБЩЕСТВА, эти люди порой говорят одни только умные вещи и хорошие слова, но чувствуешь, что они тупые, — он неожиданно смолк, к приятелям плавной походкой, виляя загорелыми бедрами, приближалась жгучая брюнетка с ярко красными, накаченными гелью, губами и огромными дынеобразными грудями, рвущимися вперед хозяйки из прозрачно лифа к намеченной цели.

Она была в белом купальнике, который едва прикрывал ее «прелести» нижнего этажа. Яркий шелковый платок, типа «пареро», что носят изящные и зажигательные латинос, завязанный на талии большим узлом, подчеркивал идеальную фигуру девушки и готовность наслаждаться жизнью. «Профи» — подумал Смагин, мозг просигналил аларм «опасность», пора делать ноги».

Девушка стрельнула искрами глаз по Смагину и не найдя здесь поживы легко вспорхнула на стульчак рядом с северным человеком.

— Приветик, лгунишка, — она осторожно, словно боясь спугнуть добычу, дотронулась кончиками пальцев, обрамленными черными лакированными ногтями, к обгорелому плечу жертвы, отчего мужчина вздрогнул, но тут же расплылся в вымученной улыбке. Девушка так выкатывала глаза, что понятно было, что она лжет на каждом слове.