Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

— Нет, есть не хочу, может виски пробьют эту чертову пробку в желудке, не то совсем ослабну и протяну ноги, так и добравшись до родимой сторонушки.

— Ладно тебе, ослабнешь, выйдем в море, впряжешься в работу со всеми, там враз аппетит появиться, — Пашка слегка нахмурился, но веселая искорка вновь засветилась в его глазах. — Я еще хотел заскочить к своему старинному приятелю на шхуну «Кавасаки», ею командует капитан Касава-сан, хочу тебе показать в каких условиях работают «джапы» и тогда сравнишь с нашими, которые, словно рабы на галерах, а чего там, сами это заслужили, — Пашка махнул наотмашь рукой и если бы Якимура не увернулся, то уже отдыхал бы на зеленом газоне рядом со своей резиденцией. Он улыбнулся и погрозил кэпу пальцем: «Большой капитана, сильный капитана, Якимура — маленький, тоже сильный капитана…»

— О чем это он? — Смагин кивнул в сторону улыбающегося «крабового короля».

— Намекает, что с ним шутки плохи, — Паша хрустнул плечами и зевнул, — сори, босс, лэтас гоу, ол райт!

— Ну и чем же плоха твоя каюта, — продолжил Игорь, — там у тебя и холодильник с виски, пивом и вареным крабом, и телеящик с дивидюшкой, кондишка какая-никакая, да, кстати, — Игорь вдруг рассмеялся, — что я вчера интересного узрел в твоей «пиратской берлоге», по пути расскажу, сейчас, аппетит тебе не хочу портить. Кэп пожал плечами: «Идем уже, что ли?»

Мужчины пошли вслед за ковыляющим впереди под ручку с мощным водителем и очевидно одновременно личным охранником Якимуры. Синий пиджак, обтягивающий его широкие покатые плечи и дугообразную накачанную спину, казалось, вот-вот разойдется с треском по швам, но видно японцы шьют также хорошо, как и делают свои автомобили и потому у них пиджаки не рвутся, машины не ломаются, а пароходы не тонут.

— И что же ты узрел такого интересного в моей каюте, — не удержался кэп, заглядывая Игорю в глаза.

— Ну, ты нетерпеливый, так вот, — Смагин снова рассмеялся, — хотел я вчера чуть сдвинуть телеящик «Сони», чтобы удобнее было смотреть с дивана, гляжу, а под ним две книги…

— Все правильно, — Паша непонимающе посмотрел на Игоря, — это для амортизации, чтобы во время шторма телик не соскользнул с полированной полки, он, «ящик», хотя и притянут жгутом, но книжная обложка надежнее, она шершавая, еще тех коммунистических времен выпуска, не то, что сейчас, глянец яркий и скользкий, как наше новое поколение так называемых «россиян», как окрестил весь наш народ алкаш Элцин и его соплеменники — «демократы» выходцы земли обетованной.

Теперь Смагин серьезно осмотрел своего приятеля и кивнул головой.

— Ну, конечно, книга она везде поможет, как говорят «твоя настольная книга», это та, которая у тебя постоянно перед глазами, и ты можешь в любой момент открыть ее и прочитать на ее страницах, что-то умное и мудрое. Короче, я отстегнул крепежный хомут, открываю первую и у меня от удивления глаза полезли на лоб, а брови на макушку. Что я мог ожидать увидеть на обложке книги в каюте рыбацкого капитана?

— И что же ты ожидал? — кэп недовольно поморщил свой сплющенный нос.

— Все что угодно, от «Звездных войн» Джорджа Лукаса, «Антикиллера» какого-нибудь плагиатора Незнанского, ну, на худой конец «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя, а там…

— Да что же там было, не томи, — Пашка-краб в недоумении уставился на застывшую в интриге самодовольную мину бывшего начальника рейса.

— … «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана и избранные произведения Василия Андреевича Жуковского — известного русского поэта 19-го века, создателя новой русской поэзии, друга и соратника Александра Сергеевича Пушкина.

— А, вот ты куда клонишь, — кэп хитро прищурился, — так это мои разбойнички балуются «Косявый» и Васька Питерский. Это у них с зоны ностальгия по прекрасному, там в лагерях, говорят, шикарные библиотеки, вот воры и убивцы наверстывают то, чего недополучили на воле, особенно ценится у них и пользуется авторитетом классическая литература и, конечно же, уголовный кодекс. А я — то, вначале струхнул, думаю, может по пьяне какие бабки общаковые заначил и забыл ненароком.

— Но это не все, — Смагин опять засиял, словно его освещал мощный галагеновый прожектор с рыбацкой шхуны «Галина», — поверишь, я сам эти книги вижу впервые, хотя считаю себя начитанным парнем, и сам понимаешь, за одну ночь я их и «проглотил, переварил» и получил колоссальное удовольствие. А в душу запала элегия Жуковского под названием «Сельское кладбище». Там есть такие строки: «На всех ярится смерть — царя, любимца славы, всех ищет грозная… и некогда найдет; Всемощныя судьбы незыблемы уставы и путь величия ко гробу нас ведет!»

— Говорила мне Галина, что ты Смагин, иногда становишься невыносимым, я ей тогда не поверил, но сейчас вижу, что женщина иногда бывает права. Ну, причем здесь мы и «величие», вот, пускай она с косой и ищет наших «великих правителей» и это же надо у меня такие умные мысли последние пять лет томились под электронным пластиковым ящиком и исправно служили безмозглому созданию хорошим амортизатором. И пускай бы они лежали там еще сто лет, так нет, нашелся, таки «Аладдин», эдакий умник, который извлек на свет божий никому не нужные заклятия, чтобы морочить головы занятым людям. Все, Смагин, наше дело капусту рубить, а не философствовать, едем.

— Эх, ты, а еще капитан, пример подражания для всего экипажа, — Игорь скептически ухмыльнулся, — оказывается кроме наживы тебе ничего и не требуется, а все туда же рассуждаешь, почему в правительстве России засели тупые, жадные и хитрые эмигранты. Так вот «они» — твой телеящик, который удобно расположился на добропорядочной душе русского народа и когда находится вот такой же «умник» и освобождает свободолюбивую душу нашего затюканного народа происходит то, чего так они все боятся и потому до тех пор, такие как ты, да и как я, в том числе, будут смиренно нести на своих плечах этих безмозглых и ненасытных тварей, мы никогда на своей земле не будем хозяевами, и наша рабская участь уже предопределена нами же. Я же, вижу, что в твоей душе — храм, а ты собственноручно его рушишь и Галина, я думаю, полюбила тебя не за пачку зеленых, она разглядела в тебе человека, ты меня разочаровал Паша-краб, но еще не поздно все исправить, мы ведь все пропитаны отравленной пропагандой насилия, коррупции и вседозволенности тех, у кого вклады в банках зашкаливают за миллионы, ведь так…?

Капитан сурово, исподлобья посмотрел на Смагина, словно увидел его впервые, затем напрягшиеся мышцы на его лице слегка расслабились. Было видно, что ему не совсем понравился монолог какого-то залетного щелкопера, но он ничего не ответил, все сказанное собственно и соответствовало его мыслям, хотя он никогда, даже в пьяном угаре не позволял себе высказать свое мнение именно поэтому, столь важному для любого человека вопросу. Это было для русского человека как «табу», не то, что бы он боялся каких-то последствий, но все же природная осторожность и инстинкт самосохранения брали верх. Сколько таких вот болтунов парятся на политической зонах по всей матушке Росси даже сегодня, когда объявили мнимую гласность и «свободу слова» и чего они добились… их забыли даже бывшие соратники, жены и дети, — Паша встряхнул головой, — ну и что же ты там еще интересного нашел в своих книжках, процитируй, небось, сутки зубрил цитаты.