Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

— Гляди, Смагин, даже солнце, что сейчас закатывается в темную бездну океана на западе, не такое яркой и красивое, как у нас в России, и земля другая и деревья, и запахи не те, — размышлял, захмелевший от обильной еды и выпивки, Паша-краб, развалившись в обнимку с пузатым, набитым в тугую долларами, кожаным портфелем на заднем сиденье белоснежного «Цедрика», плавно парящего по полированной, как дорогой рояль, трассе к месту стоянки «Громобоя».

— А ведь чует мое сердце, не спроста «мальчик» про Якудзу вспомнил, я полагаю, японская мафия здесь не причем, наверняка это проделки наших рыбацких бандюков, нашлась же такая гадина.

— Я тоже считаю, что это его бывшие дружки и завалили, — кивнул Смагин головой, — а почему бы Якимуре действительно не перевести деньги по безналу, через банк.

— Ты чего, Игореша, с луны свалился, даже в России многие не хотят связываться с черным налом, никто не хочет, ни один банк не рискнет светиться, к тому же надо иногда платить налоги, иначе загремишь вскоре, как американский гангстер Алько Поне, попавшийся не за убийства и рэкет, а за банальную неуплату налогов. Если же банки и берутся принимать бабки на свой страх и риск, то берут до пятидесяти процентов, тебе это надо…? — Паша ухмыльнулся и уставился в окно, где в наступающих сумерках начала зажигаться пестрая реклама на каждом офисе, каждом мелком магазинчике.

— Вот я сейчас, к примеру, зайду в любой магазинчик и засвечу пачку «зелени» перед продавцом, все, через полчаса я уже буду в кандалах на японских нарах вне зависимости от моего статуса положения, национальности и гражданства, здесь работает закон, хотя то же с пробуксовками, а в России «воры в законе» от правительства грабят честной народ почем зря, начиная от самого дохлого клерка от власти, кончая президентом и его сворой министров и продажных парламентариев.

— Да, Паша, ты меня расслабил своей классикой, так в бреду элегий и угодишь куда-нибудь на «деревенское кладбище», а то и вовсе сгинешь бесследно, — Игорь почесал живот и расстегнул пряжку на брючном ремне и потянулся как кот после долгого сладкого сна. — Как надоели все эти бесконечные гонки, может завязать и жить бедно, но спокойно.

— Бедно ты уже не сможешь жить, парень, не унывай, по приезду снимаемся, ждать нам нечего, деньги при нас, а на берегу всякое может случиться.

— Так ведь ночь на дворе, к тому же понедельник, моряки в этот день не выходят в море.

— Так-то моряки, а мы, Смагин, рыбаки, нам хош понедельник, хош пятница «13», ночь для нас, приятель, мать родная и спрячет и согреет. Хоть от радаров не уйдешь, зато «Орионы» по ночам не летают, а это уже 50 процентов успеха и если надо, значит, уйдем и не задумаемся, в море спокойнее, там все знакомо. Русские сторожевики сюда не заходят, им не положено, а как выйдем из зоны опять сменим флаг, лишь бы «Дубине» на глаза не попасться, ему дуралею рязанскому пофиг, зона, не зона, начнет палить из орудий, тут уж, не до шуток. — Капитан выглянул в окно и расплылся в улыбке.

— Ну, вот и приехали, эй, там, на трапе, — крикнул он, — команде аврал, свистать всех на верх, командир приехал, а вы все спите, сукины дети.

В тот же момент вся шхуна озарилась гирляндами сигнальных огней и прожекторов на мачтах, надстройке и неоновых светильников, вываленных за борт на специальных кронштейнах по такому случаю. Заспанные с помятыми, но с сияющими от предстоящего дележа лицами моряки, не спеша и степенно выползли из своих кают на палубу.

— Это у нас традиция, — Павел похлопал рукой по кожаному портфелю, раздувшемуся от пачек с банкнотами, — сейчас начну выдавать аванс и премиальные, обидеть никого нельзя, все работали на совесть, вот потому и разукрасили шхуну разноцветными гирляндами, словно рождественскую елку. У меня даже блатные те, что на зоне никогда не работали, с уважением относятся и к рыбалке, и к кораблю, и ко мне, море всех научит уму разуму и тебя, Смагин, не пропустит.

— Ладно, тебе, Паша, я в море с десяток лет без малого мантулил, и все морские законы знаю, уважаю и выполняю, так что про меня ты зря наговариваешь, а если что лишнее и болтаю, так родился таким, ты уж прости.

«Мальчик», а в миру Гоша Малышенко, некогда, в доперестроечные времена один из передовых капитанов управления Владивостокской базы тралового флота, орденоносец и член компартии, не сразу влился в «рыночную», а попросту в бандитскую экономику России, возглавляемую бывшими торгашами, комсомольцами-бизнесменами и чекистами. Последний раз он честно рыбачил на своем траулере «Стремительный» в конце восьмидесятых годов недалеко от Сингапура в Малакском проливе и Индийском океане. Через шесть месяцев каторжного труда без кондишки, выходных и женщин, приличной пищи и выпивки, когда копченый тунец уже не лез в просоленную глотку на внешний рейд Сингапура подошел белоснежный красавец-пассажир «М. Шолохов», на котором им привезли замену, семь изголодавшихся по работе экипажей на, измотанные путиной, тунцеловы.

В торговых «щелях» Сингапура и специальных магазинах для русских со знакомыми названиями «Москва», «Владивосток», «Одесса» … шустрые кривоногие китайцы с именами «Саша», «Соня» и прочее, как-то ловко и безболезненно опустошили не такие уж тугие кошельки рыбаков, обменявших реальные доллары на низкопробный джинсовый гардероб, телевизоры с «видюшниками» и порнокасетами, а также ценные по тем временам музыкальные центры типа «Сони», изготовленные рядом в Малайзии дешевыми рабочими руками.

Капитан пассажира Лев Комиссаров по прозвищу «Троцкий» за схожесть с революционным лидером Октябрьской революции за крутой нрав и наличие клинообразной бородки, дал команду опустить боковую аппарель парома, через которую в огромный гараж стали прибывать на мотоботах партии рыбаков с тунцеловов, покачивающихся рядом на голубой лазури океанского рейда. В течении одного дня произошла смена экипажей и всем этим командовал высокий молодой парень в белоснежной рубашке с короткими рукавами, в вытертых до дыр джинсах и без знаков отличия на погонах, как это положено у моряков. Он негромко отдавал указания вахтенным офицерам и матросам белого пассажира и по его уверенному поведению всем капитанам тунцеловов, да и Гоше Малышенко стало ясно, что этот человек играет не последнюю роль на пассажире.

Капитанов, старпомов и помполитов расселили по полулюксам на верхней палубе все тот же человек в белоснежной рубашке. Все члены экипажа называли его «начальник». Вечером пассажир развернулся при помощи подруливающих устройств на сто восемьдесят градусов и лег курсом на восток, оставляя за кормой, тающие в сиреневой дымке, белоснежные небоскребы Сингапура. Капитаны тунцеловов по традиции собрались в одной из кают, чтобы отпраздновать отход, окончание путины и обсудить планы на будущее, выпить по бокалу виски за скорейшее возвращение в родные края.