Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

Между тем, шлюпка уже клевала носом, черпая холодную морскую воду, кружась в водоворотах у подзора ахтерштевня «Орловой», чье имя в виде наваренных металлических букв, уже можно было отчетливо разглядеть даже под толстым слоем ржавчины и толстым слоем черни. Дракон включил нейтралку и движок перешел на тихое урчание. В тот же момент он ловко метнул выброску на одну из приваренных к борту балясин. Резиновая груша на конце выброски сделав несколько оборотов вокруг скобы затянула крепкий узел и замерла, словно ожидая дальнейших команд. Дракон расплылся в улыбке, явно гордясь своим мастерским броском.

— Ну, ну, смельчаки, кто первый…? — боцман с явной иронией обвел взглядом экипаж спасательной шлюпки и вдруг он замер, лицо его исказила гримаса ужаса. — Слышите, там внутри кто-то есть. На шлюпке все замерли, даже лицо Квадрата, не подверженное мимике и эмоциональным нагрузкам, неожиданно как-то сморщилось и постарело лет на двадцать. Из чрева, казалось безжизненного корпуса необитаемого корабля, доносился протяжный заунывный вой, который временами заглушался ударами волн о корпус судна и слабым рокотом подвесной «Хонды», но через минуту-другую набирал новую силу, способную превратить любого героя в ничтожное, трясущееся от страха, животное.

— Слышите писк внутри, — это не скрежет металла, — боцман приподнялся и указал пальцем на «черного пассажира» — это крысы и их там тысячи! Я бы никому не пожелал сейчас оказаться в их дружной голодной компании.

Смагин то же все отчетливее слышал этот омерзительный писк и вой и страх сковал все его тело, предательские мурашки поползли по коже, а лицо запылало, словно он, вдруг, очутился в метре от мартеновской печи.

— Все, Смагин, ты проиграл, — Федул развел руками, — партия за крысами, — не переживай, браток, так часто в жизни бывает, сам знаешь, фортуна — та еще шлюшка, — он улыбнулся, оскалив крепкие желтые зубы, — Дракон, поворачивай свой резиновый тарантас обратно, я лучше властям сдамся, с ними можно договориться, даже с такими, как этот ваш Дубина. Так называемые силовики и прочие административные лакеи за «американскую зелень мать родную продадут. Не обеднею, поделюсь с ворюгами от «власти». Это, браток лучше, чем стать завтраком для мерзких тварей, или у тебя, начальник, есть еще какие-нибудь идеи или предложения.

— Заткнись, Федул, — это моя первая просьба, а точнее приказ, — Игорь привстал в шлюпке, но тут же снова плюхнулся на седушку, чтобы не свалиться за борт, — всем оставаться на своих местах, я полез наверх.

— Ты чего, начальник, обкурился или дорожку «кокса» замахнул, — голос принадлежал безбашенному напарнику Федула, — это же не береговые крыски, пацаны на зоне рассказывали, что судовые в десятки раз мощнее и агрессивнее их береговых собратьев. Эти «пираньи» растерзают любого на кусочки в несколько минут, даже твои кирзачи схавают на десерт и не подавятся.

— Квадрат, какая удача, что мы с тобой встретились в экстремальных обстоятельствах, и у тебя прорезался голос. Ты ведь никогда и ничего не боялся и еще недавно Федул говорил, что жизнь для него — всего лишь игра, а ты кивал утвердительно головой, ну и куда же делась ваша бандитская бесшабашность и лихость, — Смагин нервно рассмеялся, — ты что же, обычных крыс испугался, заверещал, как девка вокзальная, давай со мной, на верх прикроешь тыл пока я флаг вздерну на рее, — Смагин обвел веселым взглядом сидящих, но люди опускали головы и молчаливо сопели простуженными носами.

— Косявый, Дракон, я не узнаю вас, чтобы заработать сотую долю денег, что сейчас бултыхаются перед вашими сизыми носами, вам понадобиться ишачить всю оставшуюся жизнь — Игорь тяжело выдохнул, он сам уже не понимал, что надо делать дальше, но какая-то сила заставляла делать не совсем обдуманные действия наперекор всему и здравому смыслу. Его неугомонный мозг выдавал ему один вариант за другим, пока не отфильтровав миллион лишних, не остановился и дал команду.

— Короче, братва, я иду наверх один. Я должен поднять этот чертов флаг, иначе, я не буду себя уважать. Но вы должны помочь мне. Косявый, ты своей дюралевой битой колоти что есть сил по стальному корпусу. Пусть вонючие твари сходят с ума и от шума их ряды придут в смятение и ужас. Крысы перестанут повиноваться рефлексу голода, другой более сильный, инстинкт выживания, заставит их метаться и пожрать друг друга…

Ты где таких сказок начитался, начальник, — Федул покрутил указательным пальцем у виска, делай, как знаешь, но я по тюрьме знаю, что крысы очень умные и организованные существа и их трудно чем-то сбить с толку.

— Хорош, Федул, ты тоже перед страхом смерти превратился в философа, а на счет ваших тюремных «крыс» мне ничего не говори, вы с ними быстро там расправляетесь, лучше помогите Косявому, а ты Дракон не забыл прихватить на катер баллончик с белым спреем, молодец, напиши русскими буквами на заднице нашей черномазой красавицы — «актрисы» следующее: «Частная собственность «Паша-краб» и компания», надеюсь, родной язык не забыл, а я пошел. Да, пиши так, чтобы было видно за милю без бинокля, Дубина со своими «крысами» уже подходит к нашему «Громобою» — Игорь улучил момент, когда большая волна подбросила шлюпку почти под самый подзор на корме и с ловкостью гиббона ухватился сначала одной рукой за скользкую железную скобу, затем, подтянувшись второй, поджал длинные ноги к животу и подтянулся да самой груди, чтобы через мгновенье перехватить свободной рукой верхнюю скобу. Он на секунду завис в воздухе, но у него хватило сил еще несколько раз перехватить руки и вот его ноги уперлись в нижние балясины трапа. Правой рукой он зацепился сначала за кромку ватервейса на главной палубе, а затем и за липкий планширь. Он закрыл глаза от яркого потока света и на минуту расслабил онемевшие мышцы рук и ног.

«Не зря видно все мальчишки в детстве любят лазать по заборам, — подумал он, перекидывая ногу через фальшборт и в изнеможении падая на палубу судна, — это природа заставляет их с детства приобретать необходимые навыки для дальнейшего выживания в экстремальных ситуациях. Через мгновение Игорь вскочил и огляделся. Он словно оказался в прошлом, здесь все было знакомо, и каждая деталь корабля навевала воспоминания, но предаваться ностальгии в такой момент было бы равносильно самоубийству. Смагин взглянул наверх, на сигнальную мачту — где максимум через пару минут должен был взвиться российский триколор.

Прогнивший трап, ведущий на прогулочную палубу и выше на ботдек, где кое-где все еще со скрежетом раскачивались на вантах чудом уцелевшие спасательные шлюпки, светился, словно решето, рваными ранами коррозии. Он ухватился за леер и тот с хрустом обломился, как гнилой сук на мертвом дереве. Смагин понял, что сейчас его гласная задача добраться живым до цели и вернуться обратно. Он осторожно ступил на трап, тот захрустел, но выдержал его вес.