Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

Сейчас Смагин представлял всю опасность прыжка в воду, но это был единственный путь к спасению. Он еще раз прицелился в предводителя «крысиного экипажа» и нажал на спусковой крючок. Прогремело три выстрела. Огромная крыса с визгом, от которого заложило в ушах, подпрыгнула на высоту человеческого роста и, дважды изогнувшись в полете, шлепнулась на палубу, извиваясь в луже черной крови и последней агонии. Ее собратья, было, бросились врассыпную, но опомнившись, накинулись на своего крысиного короля и с ожесточением в доли секунд растерзали поверженного лидера на кровавые клочки.

«Совсем как у людей, не зря человеческие и крысиные гены идентичны на девяносто процентов» — усмехнулся Смагин, и смело шагнул в пустоту. На пару секунд он завис в воздухе, но, повинуясь законам гравитации, с шумом и брызгами вошел ногами в холодную и безжалостную пучину океана. Благодаря тому, что он крепко, словно родную жену, стиснул руками спасательный жилет, тот от сильного сопротивления не сорвался с креплений и не травмировал руки и голову, но все же удар оказался такой силы, что его мозг на какой-то миг отключился, как бывает на ринге, если боксер пропустит удар и отправится на временную передышку в нокаут. Очнулся он лишь тогда, когда чья-то сильная рука вытягивала его за шкирку из воды такого жалкого, мокрого и беспомощного. Квадрат легко, словно ребенка, бережно уложил Смагина на дно шлюпки. Того самого, тяжело дышавшего с бледным лицом и полузакрытыми глазами своего, еще недавно такого ненавистного выскочку и фартового паренька Игоря Смагина.

— Ну, братан, уважаю, я бы так не смог, — Квадрат похлопал Игоря медвежьей лапой по мокрой куртке, отчего тот завыл от боли.

— Полегче, приятель, у меня все тело стонет от боли, будто меня трактор переехал, — он улыбнулся, — а все же пацаны мне экстрим по вкусу, кровь так и кипит и адреналин зашкаливает.

— А мы уж подумали, что тебя эти твари схавали, — вмешался в разговор Федул, — как только услышал выстрелы понял, что твое дело хана, но ты я смотрю не только дела можешь проворачивать, но и сам не промах, это я понял еще тогда, когда ты из чекистских застенков в Питере по канализации ушел и Квадрата за собой вывел, но теперь ты для меня в законе, держи краба, — и Федул протянул Смагину широкую ладонь.

Паша-краб в большой капитанский бинокль наблюдал за изящным полетом Смагина с сигнальной мачты «Орловой», и лишь когда над поверхностью моря показалась знакомая физиономия, с облегчением вздохнул: «Ну и рисковый ты парень и пока что ангелы хранители не покидают тебя, видно есть за что!» Убедившись, что «героя» затащили в шлюпку, кэп снял трубку УКВ связи и позвал пограничный катер на связь.

«ПСКР «Спрут» — «Громобою», прошу на связь…» — в трубке что-то защелкало, захрипело и послышался знакомый гнусавый голос Дубины.

«Чего не понятно, кэп, стой и жди досмотровую группу у себя на борту, а с флажками и надписями о собственности на корме «голландца» ты зря силенки тратишь, здесь я хозяин и ты будешь исполнять, то, что я тебе прикажу, оувер».

«Ишь ты, «оувер», вот тебе точно скоро будет настоящий «оувер киль», — Павел скрипнул зубами, но сдержался, что бы крепким русским словом не спугнуть осторожного Дубину.

«Капитан Дубина, вы, я гляжу, заметили на гафеле бесхозного судна российский флаг, а на корме мои инициалы. Флаг поднял человек из моей команды и согласно международным правилам, этот пароход принадлежит мне и моему экипажу и об этом я уже сообщил по спутниковой связи в центры управления за движением судов в Питер, Холмск, Владивосток и Пусан. А если есть вопросы по поводу легальности моей рыбалки, то милости прошу на борт «Громобоя», готов, как говорят, к любым проверкам, оувер».

— Ха-ха, — загоготал в трубку Дубина, — а вот я сейчас пошлю на «голландца» с пяток автоматчиков, они тебе разъяснят все международные и прочие правила, только в новом чтении.

«Давай, давай, дуралей, там «крысиный экипаж» аж воет от желания полакомиться свежиной, это тебе не русская сказка, когда дураку все сходит с рук, здесь, дебил, закон джунглей, а ты хоть и ощетинился пушками и властью, как был бестолочью так им и подохнешь» — Павел ехидно улыбнулся, словно Дубина мог видеть его презрение и лютую ненависть к идиотам в пагонах». — Павел злорадно рассмеялся, хотя с тревогой заметил, как несколько матросов в оранжевых жилетах и с АКМами на груди спешно садятся в резиновую шлюпку, мечущуюся на швартовом, под бортом «Спрута».

«Ну, что ж, Паша, решай, или сейчас или никогда», — кэп потер виски влажными от волнения руками. Он перекрестился и включил «спикер» на внутреннюю связь.

— Внимание всему экипажу! Говорит ваш капитан Павел Чайка. Вы все видели, что к нам подошел пограничный катер «Спрут». Его командир Дубина собирается арестовать нас и отобрать то, что по праву принадлежит морякам «Громобоя». Я пытался с ним договориться, но говорить с идиотом в военной форме, к тому же облаченному властью — это тоже самой, что вести переговоры с пациентами психушки. А потому я принял решение упреждающим ударом заставить дегенерата отказаться от своих наполеоновских планов. Скажу сразу, что шансов на успех у нас практически нет. Если хоть один из членов экипажа не согласен со мной, то я сдамся «властям»… В воздухе повисло гробовое молчание. — Я понял, тогда слушай мою команду: «Всем быстро одеть спасательные жилеты, спуститься на нижнюю палубу и там расклиниться, как во время хорошего шторма. Братва, вы доверили мне свои жизни и судьбы и потому я сделаю все, чтобы вам завтра не стыдно было смотреть друг другу в глаза, короче идем на абордаж «костгарда», он сам, своими действиями поставил себя вне закона…!»

— Машина-мостик, двигатель «Товсь!»

— На связи, командир, машина готова…

— Дед, ты не совсем понимаешь, что сейчас требуется от дизеля, его надо за пару минут раскрутить до максимальных оборотов, понятно!

— Можем запороть, но деваться некуда, командуй, Павел.

— Ну, тогда «full ahead!», Степаныч, как говорят моряки, покажем зеленым головастикам, что такое настоящие морские волки!

«Громобой» задрожал, загромыхал от нарастающих оборотов вала гребного винта всеми своими давно изношенными, но еще крепкими внутренностями, словно жилистый старик, рискнувший на спор в свои преклонные годы проплыть стометровку за минуту.

«Давай, старичок, не подкачай» — шептал Паша-краб, впившись в отполированный сотнями рук штурвал «Громобоя» клешнями фаланг коротких пальцев, — покажи всем морским чертям и каракатицам, что не зря тебя с рождения на стапелях окрестили этим гордым и точным громобойным именем.

Из фальштрубы шхуны в синеву бескрайнего синего неба, как из преисподние, вместе с сизыми выхлопными газами, вырвались снопы искр и черного дыма. За кормой вспенились буруны темно-зеленой воды. Ведомая опытной рукой шхуна развернулась перпендикулярно к сторожевому катеру и, словно торпеда, набирая скорость, легко и резво понеслась к своей цели, своему звездному часу.