Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

– Да, к чему? Я ведь так понимаю, что это секретная информация и сообщать ее никому нельзя?

– Так точно. Ирина Андреевна, я вас знаю как исключительно порядочного человека, поэтому не прошу молчать – вы сами это знаете.

– Да, но Еремеев тут при чем?

– Он был единственным человеком, пытавшимся предотвратить трагедию. Писал во все инстанции, обращался к руководству, скандалил, тряс особистов, даже настучал кагэбэшнику, курирующему НПО. Человек реально рисковал собственным будущим, и если бы хоть кто-то один к нему прислушался, сейчас молодые мужики были бы живы, их жены счастливы, а дети росли с отцами.

– А командир лодки? Зачем он вышел в море, если знал, что лодка не в порядке?

– Есть такое слово: «приказ», Ирина Андреевна. Оно свято для военного человека. Ты можешь тысячу раз быть не согласен, можешь докладывать и рапортовать, но когда приказ отдан, ты обязан его выполнить.

– А почему Еремеев проявил такое горячее участие в судьбе этой лодки? Разве у него было соответствующее образование, чтобы лучше других понимать, готов корабль к походу или не готов?

Федор покачал головой:

– Насколько я знаю, нет. Но поскольку ремонт лодки был посвящен комсомолу, то он активнейшим образом его курировал. Да и, честно говоря, чтобы догадаться, что погружение без предварительной проверки прочного корпуса на герметичность, без замены батарей и блока логики, скорее всего, закончится плохо, особых специальных знаний-то и не нужно.

Ирина кивнула:

– Хорошо, я поняла, что Еремеев бился до последнего, но какое это отношение имеет к его нынешнему положению?

– Ну как, – растерялся Федор, – не может такой человек быть виноват.

Она улыбнулась:

– Поработайте судьей хотя бы годик и поймете, что аргументы «такой человек» или «не такой», не имеют смысла. На работе он такой, а дома – эдакий. Знаете, какая первая реакция у людей на изобличенного преступника? «Вот уж никогда бы не подумал!» Это всех касается, даже тех, кто шарит по кошелькам сотрудников. Начинают пропадать деньги у людей, подозревают то одного, то другого, а когда ловят за руку – всегда шок. Неужели этот? Да ну ладно! Или муж убил жену. Сразу представляется тупой пьяный громила, не правда ли? А на самом деле скромный интеллигентный товарищ, за всю жизнь мухи не обидел, а жену прикончил. Да какой бы ни был человек, если он наш знакомый, то невероятно трудно поверить в то, что он совершал преступления. Мы же хорошие и умные ребята и друзей себе подбираем тоже хороших и умных. Это следователи ошиблись, потому что мы ошибиться не могли!

– Но…

– К сожалению, Федор, тут без «но». Если у вас есть доказательство, что в момент совершения хотя бы одного из инкриминируемых Еремееву убийств он абсолютно точно находился на приеме у сотрудника КГБ или секретаря горкома, или хотя бы в доке, тогда другое дело. Тогда я с удовольствием вызову вас в суд, заслушаю ваши показания и, если они подтвердятся, оправдаю Алексея Ильича как человека с твердым алиби. Но если вы можете противопоставить обвинению только его моральный облик, то это ничего не стоит. Уж простите.

– Вы сами говорили, что маньяки все тупые и ничтожные! – выпалил Федор.

– Что-то не припомню такого.

– Ну не вы, ладно. Кирилл рассказывал, что в его защиту выступал какой-то дядечка-профессор…

– Ах, да, действительно!

Ирина вспомнила показания того психиатра, позволившего себе дерзость заявить, что тип личности Кирилла совсем другой, чем может быть у маньяка. Интересно, кстати, почему в этот раз его не привлекли к экспертизе? Заслуженный врач, доктор наук, автор нескольких монографий, сам бог велел включить его в состав комиссии, но почему-то ее собрали из малоизвестных людей. Наверное, просто был в отпуске или в командировке.

– Послушайте, Федор, – сказала она мягко, – иногда это просто темная сила, которой человек не способен сопротивляться. Как алкоголизм. Можно быть умным, добрым, любящим и вообще замечательным мужем и отцом, и все равно хвататься за бутылку. Знаешь, что превращаешься в свинью, что жена и дети от тебя страдают, но ноги сами несут в винный магазин. Детям надо витамины, а ты покупаешь водку. Прекрасно знаешь, что витамины важнее, и детей обожаешь, и хочешь, чтобы они были здоровы и счастливы, а к водке непреодолимая тяга. Ты и рад бы не пить, а не можешь, хотя у тебя есть обычные интересы и увлечения, которым ты отдаешься в трезвые периоды. Достаточно вспомнить Эдгара Алана По, Сергея Есенина и даже, как я слышала, Ремарка. Разве по их книгам скажешь, что они были забулдыги? Так же и тут. Бывает, что в человеке поселяется темная тяга к убийствам, которой почти невозможно сопротивляться.

– Но убить – это не то же самое, что водки выпить.

– Конечно, Федор. Только жизнь длинная, и в характере, как в организме, что-то нарастает, а что-то, наоборот, изнашивается. Еремеев сопротивлялся своему патологическому влечению, пока хватало сил, но случилась командировка в Афганистан. Стресс, тяжелое ранение, инвалидность – тут кто угодно мог сорваться. Вы скажете, что Алексей Ильич должен был обратиться за помощью, и в теории будете правы. А на практике? Советская психиатрия пугает сильнее советской милиции. Нет, это надо иметь колоссальное мужество, чтобы добровольно явиться в психдиспансер и отрезать себе все пути к нормальной жизни. Вы читали Стивенсона?

– «Остров сокровищ»?

– Нет, про доктора Джекила и мистера Хайда.

Федор отрицательно покачал головой.

– В общем, за ваших товарищей боролась хорошая, здоровая часть Еремеева, а парней убивала темная сторона его натуры.

Замполит поднялся из-за стола:

– Я понял, Ирина Андреевна.

– Обещаю, что приму во внимание все свидетельства невиновности Еремеева и вынесу обвинительный приговор, только если у меня не останется ни малейших сомнений.

– Это слова.

– А вы что от меня хотели? – огрызнулась Ирина. – Чтобы я немедленно выпустила его из Крестов? Так у меня нет подобных полномочий.

– Коронная фраза бюрократа. Должность есть, а полномочий нет.

– Да сядьте вы ради бога! Вы можете позволить себе частное мнение, а я – нет, потому что цена моей ошибки будет очень высокой в обоих случаях. Оправданный маньяк рано или поздно убьет снова, и что я тогда скажу родителям его жертвы? Я отпустила Еремеева, потому что он хороший друг и крепкий производственник? Так они меня разорвут на куски и будут в чем-то правы.

Замполит вздохнул и снова сел:

– Вы только знайте, что если осудите Алексея, то вместе с ним погубите еще одного человека.

Ирина поморщилась:

– Я понимаю, что демагогия – это ваше главное средство производства, но на меня она не действует.

– Я говорю совершенно серьезно. Виноватым в катастрофе хотят сделать командира. Якобы лодка была в исправном техническом состоянии, полностью прошла ремонт, и трагедия произошла только и исключительно из-за некомпетентных действий командира.