Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

Ирина засмеялась, представив себе эту жуткую картину.

Вот и ответ, почему она ни секунды не стала бы сомневаться, если бы ей предложили выбирать между женатым любовником и карьерой, а теперь раздумывает.

Тогда она не ощущала себя собой. Развод надломил ее личность, а женатый любовник окончательно растоптал. Она подсознательно чувствовала, что ничего для него не значит, и жаждала, чтобы это было не так, мечтала занять в его жизни место законной жены, потому что думала, что только таким образом сможет вернуть самоуважение. Любовнику ничего от нее не было нужно, кроме секса, но и ей тоже было на него плевать. Кто он, какой он, чем дышит, на что готов, благородный или подлец – без разницы, лишь бы женился. Карьера? Да господи, какая там карьера! Прежде всего законный брак, убедиться в том, что она не ничтожество, не ноль, что не только ее могут бросить, но и кого-то другого могут бросить ради нее. Кольцо на пальце и штамп в паспорте – вот что важно, а не какие-то там профессиональные достижения, ибо самоуважение можно вернуть только таким путем, через штаны. Если их нет в доме, то никакая карьера не спасает.

А с Кириллом все не так. С ним она чувствует себя женщиной. Нет, не так, не этот пошлый штамп. С ним она чувствует себя и свою собственную силу. Любовник заставлял ее думать, что она ничто, пустое место и без мужика пропадет, а с Кириллом она чувствует, что способна справиться сама, вот и выбирает.

Вот и дура.

Или нет? Или он был предназначен именно для того, чтобы вернуть ей мозги на место? Помочь вновь поверить в себя, найти опору в собственной душе, а не искать ее в чужих людях? Он поддержал ее, преподал урок, но теперь его миссия выполнена и они должны расстаться?

Нет, это бред.

За размышлениями поездка в метро пролетела быстро. Ирина вышла на улицу и, подняв воротник и спрятав подбородок в шарф, отчего на пушистой шерсти сразу образовалась тонкая ледяная корочка, зашагала в садик.

Как она ни хорохорится, как ни кичится своим цинизмом, но не хватит у нее подлости отправить на смерть невиновного человека! Умом будет прекрасно понимать, что «так надо», что этого требует государственная безопасность (допустим), и сердце тоже будет сжиматься в предвкушении будущих немалых номенклатурных благ, но рука не поднимется написать обвинительный приговор. Не заставит она себя это сделать.

Поэтому все очень просто. Она проведет процесс до конца, и если не появится никаких новых фактов, то с чистой совестью признает Еремеева виновным и влепит ему вышак. А дальше будет думать, что делать с Кириллом.

Ну а если этой тетехе Вере Ивановне удастся перетянуть на себя весы правосудия… А почему нет? Раз ей удалось каким – то чудесным образом из расхристанной кулемы превратиться в сочную интересную женщину, то такому человеку все по плечу.

Докажет, что Еремеев ни при чем – ради бога! Оправдание для Алексея Ильича, а ей – тихая семейная жизнь с Кириллом и вечное прозябание на должности судьи.

Две дороги, и надо выбирать, по которой идти, а не стоять всю жизнь на перепутье. Главное, что и там и там бывают неожиданные повороты.

Ирина засмеялась. И вообще, главное – не цель и не путь, а тот, кто по нему идет.

Сегодня она забрала Егора из садика раньше других ребят. Сын был в восторге.

– А хочешь в гости? – неожиданно для себя самой спросила Ирина.

Она позвонила подруге. Та завопила: «Конечно, приезжайте!»

В гастрономе как раз продавались апельсины (почему-то эти фрукты часто выбрасывали в мясном отделе), и очередь еще не набежала.

Ирина купила два килограмма для подружкиных детей, и они с сыном отправились в гости.

В квартире царил уютный и чистый кавардак, как бывает в семьях с маленькими детьми.

В кухне с веревок свисали, как сталактиты, ползунки и детские колготки, со страшным грохотом раскачивалась и тряслась стиральная машина, в коридоре было не повернуться из-за коляски. Старший, ровесник Егора, выглядывал из-за дверного косяка с оружием в руках, средняя девочка сидела на руках отца, на всякий случай зарывшись лицом ему в шею, а младенец питался.

Сняв пальто и ботинки, Ирина остановилась на пороге, не решаясь приблизиться и напугать малышей.

Но тут застрекотал и завыл автомат в руках старшего, и Ирина поняла, что в этой семье нервы у детей крепкие. Младенец сосредоточенно и вдумчиво сосал грудь, не отвлекаясь на разную ерунду.

– Не буду говорить ничего, чтоб не сглазить, – улыбнулась она.

– Сейчас я его уложу, и будем чай пить.

Егор уже увлекся игрой со старшим ребенком, девочка слезла с рук отца и тоже присоединилась к ним.

Муж подружки позвал Ирину на кухню.

– По маленькой?

Она покачала головой.

– Давай, пока Анька не видит. Ей-то нельзя.

– Нет, Сева, извини, но я не буду.

– Вот вечно ты, – отмахнулся он, – ну на хоть хлеб нарежь.

– Давай.

– Слушай, Ир, а я чего спросить хотел…

Она улыбнулась. Будто и не было долгого отчуждения. Будто виделись три дня назад и по-прежнему все знают друг о друге.

– Ты же ведешь дело этого маньяка, что Ижевский раскрутил?

– Да. Но это как бы не тема для кухонных бесед.

– Понятно. Я просто удивляюсь, как это он так сподобился, ведь дурак дураком.

– Вот сподобился, представь себе.

– Прямо все у него сошлось тютелька в тютельку. Профессионал, блин!

Она протянула Севе доску с нарезанным хлебом:

– Глеб козел, не спорю, но раз в жизни и палка стреляет. На небесах, может, взошла звезда дебилов или распалась связь времен, не знаю…

Сева открыл дверцу старого пузатого холодильника с вытершейся эмалью, внимательно посмотрел в его глубины и резко захлопнул.

– Пока в районе работал, так состава преступления нигде не находил, а как повысили, так сразу хоп – и вычислил маньяка. Это что, волшебный воздух такой в городской прокуратуре?

Ирина вспомнила, что Сева работал оперативником в том же районе, что и Глеб до своего перевода в город. Можно представить, как бедняга натерпелся от Ижевского!

– Да уж, как сказал бы Киса Воробьянинов, – засмеялась она, – ты не представляешь себе, в каком я была шоке, когда узнала, что Глеба забрали в город!

После короткой преамбулы, касающейся личных качеств следователя Ижевского, Сева рассказал странную историю. Около трех лет назад в промзоне обнаружили тело молодого человека. Сева был к тому времени уже опытный работник, трупов навидался, поэтому заметил признаки удушения, во всяком случае, не сомневался, что смерть была насильственной.

Расследование поручили Ижевскому, и он приступил к нему довольно бодро. Возбудил дело, раздал оперативникам поручения, а потом вдруг выяснилось, что никто никого не убивал, а парень поскользнулся и упал с высоты своего роста так неудачно, что тут же и умер.