Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

молодость смеется на морозе,
старость шею кутает в кашне,
в секонд-хендах роется в привозе,
вечер отдает презренной прозе,
обживает страшное во сне.

вот очков надломленная дужка,
кот плешивый, свитер шерстяной
и для друга рядом раскладушка.
старость не стоит и равнодушно
молодость обходит стороной.

начни вводить свои войска
и выводить войска
повсюду здесь печаль-тоска
кому она близка?

в окне рассвет-закат-рассвет
не раз не два воспет
но как сказал один поэт
пора оставить след

следы ботинок сапогов
на родине снегов
и вот уже не до следов
ни до каких стихов

простимся на передовой
осеннею порой
а что стою перед тобой
так это не впервой

растения из сада Прозерпины,
фиалка, ирис, роза, гиацинт,
в руках у смерти полные корзины:
цветочный мир — цветочный геноцид.

срезать живое — горестный обычай,
тем горестней, когда оно в цвету,
но разве у растений нет отличий
от девочек, играющих в саду?

останови часы, забудь про телефон,
дай псу сочнее кость, и пусть уймется он,
пусть не звучит рояль и стихнет барабан,
и пусть выносят гроб, и пусть аэроплан

мятущийся, помочь не в силах тишине,
чтоб знали все, «он мертв» начертит в вышине.
пусть голубь в пух и прах свою запрячет грусть,
не сносит черный цвет регулировщик пусть.

он был мой север, юг, восток и запад мой,
и шестидневный труд, и славный выходной,
и ночь моя, и день, и вот, его обняв,
я думал, быть любви всегда, но был неправ.

на что теперь смотреть? считай, что я незряч.
все звезды погаси, луну и солнце спрячь,
сотри леса, моря на миллиарды лет,
отныне ничего хорошего в них нет.

это запах оседлости,
бархатный запах трав,
это в старости в целости,
молодость закопав.

это в сумерках Сенека
пишет тебе письмо,
это мерзость из телека —
лишь бы узнать число.

это вечности кузницу
здравнице предпочесть,
это выйти на улицу
и на скамейку сесть.

как буднично все это происходит —
все эти люди, хлопоты, венки,
а ты не в черном и не по погоде,
да ты с ним бегал наперегонки!

а помнишь, в глубине чужого сада
играли в прятки, ели виноград…
теперь не плачь, по правилам не надо,
он спрятался, и ты не виноват.

призраки по квартире
бродят туда-сюда
жизнь дважды-два четыре
морок и суета

но нелегко и в смерти
мерзлая горсть песка
и как на этом свете
так и на том тоска

в комнате в коридоре
в кухне пугать кота
если бы знать что вскоре
если бы знать куда

поезд едет по эстакаде,
запах водорослей в купе.
что ни пей, при любом раскладе
выпадает пиковый туз.

как там в Библии? не укради,
но на столике канапе,
мелкий бес из моей тетради
только-только вошел во вкус.

проводница не вяжет лыка,
но зато защитила честь
от китайца, меня, таджика
(убеждения не ясны).

ах ты Господи, Анжелика,
неужели и вправду есть?
все от мала и до велика
фантастичные видят сны.

можно выйти на полустанке,
можно в тамбуре втихаря
причаститься вонючей склянке,
экий молодец удалой!

я женился на иностранке
и, по-честному говоря,
проводницу приплел по пьянке.
пьянка в поезде. путь домой.

председатель колхоза
довезет до райцентра,
а потом через площадь пешком.
в дом культуры с мороза,
полчаса до концерта —
и стоишь, человек со стишком.

круговерть у палаток
овощей, секонд-хенда,
у лотков черт-те с чем толчея.
дым отечества сладок,
и талдычишь у стенда:
«воздух — чей-то, а горечь — ничья».

чай со вкусом пластмассы,
пустота чебурека —
наслаждайся, не стой москвичом.
снова точишь балясы,
а судьба человека —
в мельтешне узнавать что почем.

выбирать: или-или,
крыть забористо цену
или что там стоит на кону.
но уже объявили,
выползаешь на сцену
и читаешь — не видишь кому.

мимо райисполкома,
мимо загса и церкви,
мимо частного сектора — вниз.
как смешно и знакомо
скоморошество в центре,
жаль, никто не попросит на бис.

ты вернулся к пенатам
ради эксперимента,
а припомнил столичный музей,
где торчал экспонатом,
но сбежал с постамента,
с глаз долой погрустневших друзей.

испугали глубины
светового колодца
или светом насытился впредь,
но свистулька из глины —
это все, что дается,
чтобы высвистеть и просвистеть.

пять минут на маршрутке,
остановка у школы,
а потом по деревне пешком.
шутки и прибаутки —
чтобы правду скрыть, что ли?
скоморох. человек со стишком.

шесть соток фамильного сада
луна освещает, но мне
немного по совести надо,
и этого хватит вполне.

сидеть на ступенях веранды,
смотреть, как сгущаются: тьма,
и жизнь, и ее варианты,
и прочие игры ума.

упадешь с велосипеда,
будешь плакать.
такова на вкус победа,
правда, пакость?

покорежены колеса,
в кучу спицы,
и посматривают косо
очевидцы.

и не светятся в грязище
катафоты.
но глазищи! но глазищи
той, в кого ты…

ни поздний Блок,
ни ранний Мандельштам —
никто не бог
и не поможет нам.

а если так,
не лучше муравья
твой Пастернак,
Цветаева твоя.

но что за страх
велит за будь здоров
топтать в сердцах
великих муравьев?

а те, с кем ты чаевничал над бездной,
допили чай.
ты самому себе твердил, что бездарь,
так получай.

пустынный стол, расколотые блюдца,
бычки, зола…
ты жаждал стихотворного уютца?