Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

— А почему им давали героин? — крикнул школьник с первого ряда.

— Вместо обезболивающего, — сказал я. — Вот такие дикари-медики служат в американской армии. Такое уж там командование. Для них что чужие солдаты, что свои — сплошное пушечное мясо.

Я умолчал о множестве случаев, когда семья и друзья не спасали наркоманов от кривой дорожки. Всё, что не вписывается в концепцию, отбрасывается — золотое правило любого тренинга. Действительность слишком широка, чтобы уместиться в схемы и теории, поэтому истина поневоле приносится в жертву убедительности.

— …Иногда возникают коварные соблазны: не сделать домашку, прогулять школу, пробраться в клуб, устроить какую-нибудь глупость. Такие желания — это не что иное, как стремление вырваться из цепких лап рутины. На самом деле вы хотите не глупостей и не развлечений. Вы хотите избавить-с я от компульсии. Компульсия — это повторение заученных действий, которые вы выполняете регулярно. Возвращаетесь с занятий одной и той же дорогой, в одно и то же время просыпаетесь, садитесь за уроки, чистите зубы. Такой распорядок любого бы достал.

Донеслись одобрительные возгласы.

— Но у меня есть секрет, как извлечь пользу из надоевшего распорядка. Не нужно никаких клубов и прогулов. Лучше возьмите за правило каждый месяц открывать новое достижение. Или овладевать полезным навыком. Запишитесь в тренажерный зал. Закажите на «АлиЭкспресс» губную гармошку и разучите две-три мелодии. Загуглите, как печь блины или лепить пельмени. Предложите старой соседке с больными ногами сбегать для нее за хлебом. Прокачивайте свою фантазию. А чтобы рутина вас не съедала, используйте хитрости. Раз в неделю возвращайтесь домой непривычной дорогой. Если вы обычно начинаете домашку с математики, начните с русского языка. Если с русского — возьмитесь первым делом за математику. Вы будто увидите мир под иным углом. Притом ваш распорядок не нарушится. И это здорово, потому что ваш распорядок — это часть вашей личности, часть вашего настоящего «я». Часть вашего внутреннего достоинства.

Протирая утомленные глаза, я объяснил, как составлять и вести таблицы ежемесячных достижений, и напомнил, какая классная это вещь — компульсия.

— Недаром слова «компульсия» и «пульс» родственны, — сказал я. — Выполнять регулярно одни и те же действия — значит держать руку на пульсе, быть в центре жизни.

Судя по восторженным отзывам директора и репортерши с телеканала «Северный», после тренинга выделившей меня для интервью, я справился.

Снова попал в дискурс.

Рыжов высадил меня у гостиницы, под уличным щитом с гегелевской цитатой, и предупредил, что вернется через полчаса.

— Заправлюсь, и поедем в театр, — сказал психолог.

Девушка на ресепшене заявила, что люкс освободился и вещи в мое отсутствие перетащили туда.

— Не могли меня подождать? — спросил я.

— Думали, что так вам будет удобно.

— Ах, вы думали…

Мысленно проклиная персонал, я ввалился в люкс, чуть не сломав ключ. Чемодан прислонился к аккуратно заправленной постели, «Крах наслаждения», который я при пробуждении уронил на пол, покоился у подушки. Прочая одежда, впопыхах раскиданная утром, висела на спинке стула с мягкой обивкой.

— Душевые принадлежности мы перенесли в ванную, — сказала девушка с ресепшена, осторожно переступая порог номера.

— Больше так не делайте.

— Мы поняли.

— Видели там в номере пузырек с лекарством? С глазными каплями?

— Нет.

— Значит, в чемодане. Спасибо, вы свободны.

Девушка удалилась. Наверное, в твердой уверенности, что я из тех мужланов, которые разбрасывают вещи по квартире и орут на жен, когда не находят носки.

В чемодане пузырек не отыскался. Равно как и в карманах рубашки, в которой прибыл из аэропорта. Я побежал на ресепшен.

— Вам точно не попадался пузырек?

— Точно.

— Разрешите мне осмотреть предыдущий номер.

Первым делом я изучил тумбочку и постель, а также все пространство под ними и рядом. Капли испарились. Зато злополучный календарь с индустриальными пейзажами, пристегнутый канцелярской кнопкой, вновь красовался на двери. Я крепко зажмурился, чтобы унять зуд в глазах, и разомкнул веки. Затем повторил. Зуд не пропал.

До возвращения Рыжова оставалось десять минут.

— Поблизости есть аптека? Совсем поблизости?

— Буквально за углом.

Девушка разъяснила, как добраться. В той же хрущевке, где размещалась аптека, слепил глаза разноцветными огнями бутик с пивом. Неотъемлемая составляющая русской матрицы: за каждым углом, в какой бы дыре ты ни очутился, тебя поджидают аптека и алкомаркет.

— Мне нужны глазные капли. — Я с трудом выговорил название.

Фармацевт, немолодая тетка, нехотя разжала напомаженные губы:

— Без рецепта не отпускаем.

— Да мне их в Москве просто так продали.

— Без рецепта нельзя.

Я провел ладонью по лицу, вытирая невидимый пот:

— Так, какие-нибудь другие капли я могу купить?

— Только по рецепту.

— Что-нибудь с расслабляющим эффектом.

— Вы не поняли? А если вы сетчатку повредите? Или радужную оболочку?

— Не преподавайте мне основы анатомии, — произнес я нервно. — Поступим так. Я беру лекарство, чек отдаю вам. Даже если я ослепну, вашу причастность никто не докажет. Идет?

— Предъявите, пожалуйста, паспорт.

— Что?

— Паспорт. Я запишу ваши данные и поделюсь ими с полицией.

Я выругался и ушел, по пути смахнув со столика стопку ярко-синих буклетов. На противоположной стороне безлюдной улицы, у светофора, застыл высокий силуэт. Его неподвижный взгляд как будто был устремлен в моем направлении.

Рыжов привез мне кофе в стаканчике и бумажный пакет с пончиками. Похоже, внедренная через сериальную индустрию модель перекуса распространилась и до Нертенгговы. Насколько мне известно, те же «Старбакс» и «Синнабон» активно продвигают свою продукцию через фильмы, внушая, что именно кофе и пончики поддерживают нас в режиме активности. А еще, конечно, бургеры. Будь здесь «Макдоналдс», Рыжов точно захватил бы бургеры и картофель фри.

— Я бы, конечно, выпил молока… — начал я.

Психолог подмигнул и вытащил из сумки бутылку молока.

— На этот раз коровье, — сказал он. — Как угадал.

Историей с каплями я не поделился. Вдруг психолог предложит разобраться. Тогда фармацевт заявит, будто я вел себя буйно, разбрасывал буклеты, кричал.

В этом городе трудно быть уверенным в чем-либо.

Заполярный театр драмы имени Маяковского представлял собой свежеотремонтированное подсвеченное советское здание кремового цвета с покатой крышей. Несмотря на тягу к громоздкости и перенасыщенности деталями, в целом архитектор обладал вкусом и тактом.