Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

Зрители стекались на премьеру отовсюду, парковку у театральной площади заполонили, так что Рыжов едва отыскал место. Вокруг раздавались автомобильные гудки, кто-то помоложе затеял перебранку, переругиваясь друг с другом через опущенные стекла. У самого входа в театр мерзла, притопывая и растирая руки, девушка в красном пальто. Пристально всмотревшись в нас с Рыжовым, она метнулась за нами в фойе, на ходу вытаскивая непослушными от холода пальцами носовой платок.

— Максим Алексеевич!

Мы с Рыжовым синхронно обернулись.

— Нам с вами надо поговорить.

— Вы кто? — не менее синхронно спросили мы с психологом.

— Можно поговорить с вами наедине, Максим Алексеевич? — сказала девушка. — Пять минут.

Она показалось мне знакомой.

— Вы по поводу завтрашнего тренинга? — поинтересовался Рыжов.

— Да, почти.

Я велел психологу подождать меня в сторонке.

— Буду рядом с гардеробом, — произнес психолог. — Поспешите.

Когда он отошел, девушка сказала:

— Я Наташа.

— Какое красивое имя. Вам нужна проходка на тренинг?

— Мы вчера летели в самолете. На соседних креслах, помните?

Я пригляделся. Дорогие наушники, нарисованные брови, по-детски трогательное выражение лица во сне. Теперь от нее пахло табаком.

— Точно! «Уберите ноги», — передразнил я. — Вы раскаялись и пришли за прощением?

— Мне требуется ваша помощь, — кротко произнесла Наташа.

— Сегодня вы подобрели.

— Максим Алексеевич. Мне требуется ваша помощь. Я в городе чужая и не знаю, к кому обратиться. Мой молодой человек записался в стройотряд. В Заполярье, на лето. А в конце августа сказал, что устроился на завод, и позвал меня жить с ним.

— Забавная история. Вы хотите, чтобы я пригласил на тренинг его?

У меня болели глаза, вдобавок я все еще злился на аптекаршу, поэтому отрывался сейчас на бедной девочке.

— Это не смешно! Я во второй раз приезжаю сюда. Умоляю вернуться. Здесь убожество, грязь, холод собачий. А он не замечает. Разговаривает девизами, которым его научили: «Страну надо поднять с колен!», «Кто, если не мы!» Как зомби. Прежде чем он поймет, во что его втянули, он подохнет тут от рака. Здесь же дышать нельзя!

— Нельзя, — согласился я. — И какой помощи вы ждете от меня?

— Раскройте ему глаза. Убедите вернуться.

— С чего бы?

— Вы свой, вы из Москвы, как он или я.

— Позвольте заметить, что я не из Москвы, а из города Рузаевка. Это Республика Мордовия.

— Вам нужны деньги, да? — Наташа почти плакала. — Вы без денег даже пальцем не шевельнете, так?

— Успокойтесь, — сказал я. — Мне пора. Вон Рыжов меня зовет.

— Попробуйте, пожалуйста! Мне не к кому больше обратиться! — Голос девушки дрожал, она мелодраматично прижала кулаки к груди.

— Как я выдохся, — сказал я. — Словно месяц не спал.

— Мой парень рядом с театром живет. Всего полчаса!

Я потер глаза, раздраженные ярким освещением в фойе. Наверное, они покраснели, как у тех героиновых наркоманов из Вьетнама.

— Наташа, поступим следующим образом. Через два часа постановка закончится. К этому времени вы должны купить мне капли.

— Что? Я не понимаю…

— Простые глазные капли.

— Вы не шутите?

— У меня вот-вот сосуды полопаются, а пузырек потерялся. Принесете лекарство — я потолкую с вашим молодым человеком. Если нет, так нет. Встречаемся на этом же месте. Запишите название, оно сложное.

По правде, я думал увидеть обшарпанный зал вроде тех, что ассоциируются с провинциальными Дворцами культуры. С незалатанными полами, скверной вентиляцией и красной материей на креслах, истончившейся настолько, что из-под нее вылезала бы губка невыносимого желто-серого цвета. Напротив, Театр драмы в Нертенггове удивил свежей отделкой, современным оборудованием и общим уютом. По всей вероятности, разведший бурную деятельность мэр не только раздал таксистам диски с нетленной классикой и аудиокнигами, но и взялся за культуру всерьез.

Рыжов сопроводил меня до моего восьмого ряда, а сам выдвинулся ближе к сцене, пообещав отвезти меня в гостиницу после премьеры. Зал заполнился. На секунду я поверил в аншлаг на завтрашнем тренинге.

Места передо мной заняли недавние знакомые: учитель Кубышкин и репортерша с телеканала. Она до того переборщила с пудрой и тенями, что выглядела еще более отталкивающе, чем днем.

— Вы от нас не убежите, Максим Алексеевич! — шаловливым тоном произнесла она.

— А я так мечтал, так мечтал… — поддакнул я.

Оказалось, что педагог и журналистка (ее звали Даной) женаты. Вопреки опасениям, что Кубышкин вновь затеет разговор о дискурсах, он взволнованным голосом заговорил о премьере.

— Автор пьесы «Мотив» — Николай Витольдович Кагэдэ, — сказал учитель. — Настоящая легенда. Мэтр с большой буквы. С его талантом любой бы сорвался в Москву, а он остался преданным родному краю.

Свет потушили. Занавес медленно поднялся. Из таинственной темноты к микрофону выплыл немолодой человек в красной рубашке и очках и начал читать стихотворение. Я опустил веки и постарался отключиться. Обрывки фраз царапали слух и не выпускали из реальности.

— …блестит на матовом кобальте. Что значит в зеркале двойник? Что значат пятна на асфальте? Здравствуйте, дорогие друзья… как известно, Николай Витольдович… воплощающий великий потенциал… роскошный подарок горожанам… в отдельности наш любимый Цветмет Борисович… чтобы узреть сие торжественное мероприятие…

Все смолкло. Установилась тишина, которую вдруг разрезал звон будильника со сцены. Будильник перебили пьяные возгласы. Я протер глаза и осознал, что вынужден наблюдать за пьесой, чтобы время тянулось быстрее.

По сюжету подруга главного героя уехала в столицу учиться на дизайнера мебели. На прощание она закатила скандал и выдвинула ультиматум: «Либо я, либо Нертенггова!» Отец, матерый токарь с рельефной мускулатурой, советовал остаться. Приятель-музыкант с розовым ирокезом убеждал «рвануть» в Москву. Преподаватель из техникума, человек высоких моральных принципов, поддержал отца. Безвольный сосед-морфинист принял сторону музыканта. Главный герой метался между двумя вариантами. Он разговаривал на странном молодежном жаргоне, существовавшем, надо думать, исключительно в воображении Николая Кагэдэ.

В итоге девушка героя вернулась из столицы, чтобы строить будущее на Севере вместе с парнем, твердо решившим не бросать малую родину. В финале все действующие лица, включая поборовшего наркотическую зависимость соседа, хором запели: «Я люблю Нертенггову! Я люблю Нертенггову! Мне родная вода помогла навсегда…»

Типичное противостояние столичного и провинциального дискурсов.

Никто не трогался с места, все с замиранием дыхания наблюдали за счастливой развязкой. Кто-то прослезился. Чудилось, что еще мгновение — и зрители подхватят песню. Недоставало лишь горластого смельчака, который не удержит внутри нахлынувшие эмоции и подпоет первым.