Люсинда Райли - Семь сестер [litres]

Я подошла и обняла ее. Впервые в жизни я обнимала свою родную плоть и кровь. Оставалось лишь молиться о том, чтобы мы провели еще хоть чуточку времени вместе.

– Спасибо, что приняли меня. Пусть я не нашла свою мать, зато сейчас у меня есть вы. И мне этого достаточно, – взволнованно сказала я.

В комнату вошла медсестра.

– Майя, ты завтра еще будешь в Рио? – неожиданно спросила у меня Беатрис.

– Скорее всего, да.

– Тогда приезжай ко мне еще и завтра. Сегодня мы с тобой говорили главным образом о плохом. Но, если у тебя отыщется пара часов свободного времени, давай используем их на то, чтобы получше познакомиться друг с другом. Ты и представить себе не можешь, как мне хочется познакомиться с тобой поближе.

Я увидела, как Беатрис послушно открыла рот и проглотила таблетки, которые дала ей сестра.

– Хорошо, я приеду завтра в это же время, – пообещала я.

Беатрис сделала слабый взмах рукой, прощаясь со мной, и я вышла из комнаты.

Вернувшись к себе в отель, я улеглась на кровать, свернулась калачиком и тут же уснула. Когда я проснулась, то первая мысль моя была о Беатрис. Я лежала на постели, вспоминала все то, что она рассказывала мне, пытаясь прочувствовать и понять собственную эмоциональную реакцию на новые сведения. К своему удивлению, я обнаружила, что вся эта, в общем-то, страшная, по обычным человеческим меркам, история, рассказанная бабушкой, почти совсем не тронула меня, не вызвав никакой сердечной боли.

Потом я стала думать о тех ребятишках, которых видела вчера в фавеле. Их самозабвенный танец потряс меня. Они действительно танцевали, чтобы жить. Наверное, столь острая моя реакция на увиденное и есть следствие каких-то глубинных связей, которые существуют между мной и этими детьми. Но вчера я не увидела эти связи и даже не подозревала об их существовании. Зато сегодня я была почти уверена в том, что тоже появилась на свет в фавеле. Поступок моей матери, какими бы мотивами она ни руководствовалась, отдавая меня в приют, так или иначе, спас мне жизнь, уберег от весьма неопределенного будущего. И потом, кем бы ни были мои родные отец и мать, благодаря своим поискам я обрела родную бабушку, которой, судя по всему, я совсем не безразлична.

Потом я стала размышлять о том, стоит ли мне продолжать поиски матери. И решила, что не стану этого делать. Из того, что рассказывала мне Беатрис, сам собой напрашивался вывод: я в ее жизни стала таким побочным биологическим продуктом, то есть с самого начала была нежеланным и ненужным ребенком. Хотя подобные мысли неизбежно заставляли вспомнить, что и сама я поступила точно так же, но уже по отношению к своему собственному ребенку. Так имею ли я право осуждать свою мать? Обвинять ее в том, что она никогда не любила меня, не зная всех тогдашних ее жизненных обстоятельств?

Однако после всего, что я пережила за сегодняшний день, я наконец в полной мере осознала, что именно так страстно хотела сделать для своего сына. Оставить ему что-то такое, что бы объяснило ему причины того, почему я поступила так, а не иначе. Но, к сожалению, в его случае нет ни цепочки с лунным камнем, ни бабушки с дедушкой, которые бы озаботились его поисками. Никаких зацепок, которые могли бы пролить свет на то, кто он такой и откуда родом. К тому же, как правильно заметил Флориано, велика вероятность того, что приемные родители не стали посвящать мальчика в историю его рождения. А вдруг рассказали? А вдруг когда-нибудь в будущем он тоже захочет заняться поисками настоящих родителей? Надо же дать ему какой-то след, хотя бы указать направление поисков.

Как это сделал Па Солт для всех своих шести дочерей.

Сейчас я поняла, почему координаты, указанные отцом, привели меня не в сиротский приют, а на виллу Каса дас Оркуидеас. Хотя я родилась в другом месте, не на вилле, он понимал, что этот след выведет меня на Беатрис, что я познакомлюсь со своей родной бабушкой, единственным человеком, родным мне по крови, который в свое время озаботился моими поисками.

Да, но что делал Па Солт в Рио в то самое время, когда я появилась на свет? И почему из всех младенцев, имевшихся на тот момент в приюте, он выбрал именно меня? Беатрис ни словом не обмолвилась о мыльном камешке. Значит, когда Кристина отдавала меня в приют, его при мне не было. Тогда как, каким образом этот камень попал к отцу?

Вот еще одна головоломка, которую, судя по всему, мне никогда не разрешить. А может, хватит этих «почему» и «как»? Пора перестать изводить себя вопросами и принять как данность то, что у меня есть. Ведь мне несказанно повезло: иметь такого любящего отца и такого мудрого наставника, человека, который всегда был рядом. Пора наконец начать доверять людям и видеть все то хорошее, что есть в другом человеке. Последнее соображение сразу же заставило меня вспомнить о Флориано.

Я машинально глянула в окно, потом перевела взгляд на небо. В этот момент он уже наверняка летит где-нибудь над Атлантикой. Как странно, размышляла я, целых четырнадцать лет я просуществовала словно в вакууме. Никаких желаний, никаких эмоций. А тут сразу свалилось все, и всего так много. Мои чувства к Флориано возникли спонтанно и даже неожиданно. Так бывает, когда упругий бутон розы вдруг за одну ночь превращается в роскошный благоухающий цветок. Сегодня чувства к Флориано переполняют меня и одновременно кажутся мне такими естественными, как нечто само собой разумеющееся.

Едва проводив Флориано, я уже скучаю без него, и вовсе не потому, что снедаема какой-то временной страстью. Отнюдь. Мое чувство к нему не страстное увлечение, а спокойное признание того, что отныне Флориано стал частью меня и моей жизни. В глубине души я догадывалась, что и он воспринимает меня как часть себя. Между нами возникло действительно что-то очень серьезное, не похожее на минутное помутнение разума. Впрочем, чувства все равно нужно подпитывать, чтобы они не увяли и постепенно не сошли на нет.

Я схватила свой ноутбук, открыла его и тут же настрочила пространное письмо Флориано. В сжатой форме изложила все, что рассказала мне Беатрис. Сообщила, что завтра я снова собираюсь наведаться в монастырь, чтобы встретиться с ней еще раз.

Обычно у меня всегда возникают проблемы с заключительными строками письма, но тут я не стала предаваться излишним размышлениям, а написала то, что подсказывало мне сердце, после чего сразу же нажала на клавишу отправки корреспонденции, даже не перечитав письмо. После чего вышла из номера, спустилась вниз и направилась на пляж, чтобы окунуться в бодрящие волны океана, набегающие на прибрежную полосу Ипанемы.

На следующее утро Яра снова встретила меня у входа в монастырь, как и вчера. Она приветствовала меня жизнерадостной улыбкой и даже стеснительно протянула руку для рукопожатия.