Люсинда Райли - Семь сестер [litres]

– Большое вам спасибо, сеньорита.

– За что? – поинтересовалась я.

– За то, что вернули свет в глаза сеньоры Беатрис. Пусть и на очень короткое время. А как вы? С вами все в порядке после того, что она вам рассказала?

– Если честно, Яра, то я не ожидала услышать такое. Но я как-то справляюсь.

– Да, она не заслужила иметь такую дочь. Да и вы не заслужили иметь такую мать, – тихо пробормотала Яра.

– Так часто бывает в жизни. Мы не всегда получаем то, чего заслуживаем. Но будем надеяться, что будущее окажется ко всем нам более приветливым, – негромко откликнулась я, скорее размышляя вслух, чем отвечая на реплику Яры, пока она вела меня уже знакомым коридором к комнате Беатрис.

– Сеньора Беатрис лежит, но все равно настаивает на встрече с вами. Так мы идем? – спросила у меня Яра уже у самых дверей.

– Да.

Сегодня мы с Ярой впервые вошли в комнату вместе. Яре уже не нужно было подготавливать свою хозяйку ко встрече со мной. Беатрис лежала на постели, вид у нее был очень слабый, но все равно, увидев меня, она заулыбалась.

– Майя! – Она велела Яре поставить стул возле кровати. – Проходи же, садись. Как самочувствие, милая? Я вчера за тебя волновалась. Ведь мой рассказ стал для тебя самым настоящим шоком.

– Все в порядке, Беатрис. В полном порядке, честное слово, – ответила я, присаживаясь на стул. После чего осторожно погладила ее руку.

– Я рада. Ты – сильный человек, и я восхищаюсь тобой. А сейчас хватит о прошлом. Давай лучше поговорим о тебе. Расскажи мне о своей жизни, Майя. Где ты живешь? Ты замужем? Дети есть? Кто ты по профессии?

Следующие полчаса я подробно живописала бабушке всю свою жизнь. Все, что смогла вспомнить. Рассказала ей об отце, о своих сестрах. Описала наш красивый дом на берегу Женевского озера. Потом стала рассказывать о своей переводческой работе. И уже почти приготовилась исповедаться перед ней и о романе с Зедом, и о своей беременности, и о том, что после родов я тоже отказалась от своего ребенка и его усыновили другие люди. Но инстинктивно почувствовала, что бабушке важно лишь то, что подтверждает ее ожидания: я счастлива, и у меня все в порядке. А потому я не стала касаться этой запретной темы.

– А что в будущем? Расскажи мне поподробнее об этом весьма привлекательном мужчине, вместе с которым ты приходила ко мне на виллу. Здесь, в Рио, он довольно известная личность. Он тебе кто? Только друг? – Она бросила на меня застенчивый взгляд и добавила: – Что-то подсказывает мне, что не только.

– Да, он мне нравится, – призналась я.

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, Майя. Так ты вернешься к себе в Женеву? Или останешься вместе с ним в Рио?

– На данный момент его здесь нет. Вчера утром он улетел в Париж.

– Ах, Париж! – с чувством всплеснула руками Беатрис. – Один из самых счастливых периодов в моей жизни. Ты ведь знаешь, что твоя прабабушка тоже бывала в Париже, еще до своего замужества. Надеюсь, ты видела ту скульптуру у нас в саду. Это ее изображение. Мой отец специально организовал доставку скульптуры из Парижа в качестве свадебного подарка своей жене.

– Да, видела, – живо откликнулась я, с некоторым напряжением ожидая того, куда может вырулить наш дальнейший разговор.

– В Париже я какое-то время занималась в Школе изящных искусств. Так вот, одним из моих профессоров был тот самый скульптор, который изваял маму. После одной из лекций я сама подошла к нему, представилась и сказала, что я дочь той самой Изабеллы, которую он когда-то лепил. К моему удивлению, профессор Бройли ответил, что прекрасно помнит мою маму. А когда я сообщила ему о ее смерти, то он был просто потрясен этим известием. После нашего с ним разговора у меня сложилось впечатление, что он как бы взял меня под свое крыло. Или, уж во всяком случае, стал проявлять ко мне повышенный интерес. Даже пригласил в свой красивый дом на Монпарнасе, а потом сводил пообедать в кафе «Клозери де Лила». Сказал мне, что когда-то в этом кафе у него случилась незабываемая встреча с моей мамой. Он даже свозил меня в мастерскую профессора Поля Ландовски и познакомил с этим выдающимся скульптором. Разумеется, в те годы профессор Ландовски был уже очень стар и не занимался скульптурой. Но он показал мне фотографии, относящиеся к тому периоду, когда он работал над отливками для статуи Христа. Все формы лепились прямо в его мастерской. Очевидно, мама как раз именно тогда и посещала мастерскую профессора Ландовски, когда он со своим учеником Лореном Бройли занимался всеми этими работами. Ландовски даже отыскал в одном из шкафов слепки, которые были сделаны когда-то с рук моей матери. Он хотел потом воспользоваться ими для лепки рук Христа. – Беатрис невольно улыбнулась, вспоминая все эти приятные и дорогие ее сердцу мгновения. – Воистину, профессор Бройли не жалел для меня ни своего времени, ни внимания. Потом мы долгие годы состояли с ним в переписке, вплоть до самой его смерти, последовавшей в 1965 году. Такую доброту проявили ко мне все эти иностранцы, – задумчиво заключила Беатрис и добавила: – Словом, дорогая Майя, ты собираешься последовать примеру своей бабки и прабабки и тоже совершить путешествие из Рио в Париж? Что ж, сегодня туда добраться значительно проще, чем в былые времена. Нам с твоей прабабушкой потребовалось целых шесть недель, чтобы попасть во Францию, а уже потом в Париж. В наши дни все иначе. Уже завтра ты можешь сидеть в «Клозери де Лила» и потягивать абсент. Майя, дорогая, ты меня слышишь?

Я растерянно молчала. Из того, что я только что услышала из уст Беатрис, сам собой напрашивался вывод: моя бабушка и понятия не имеет о том, кто был ее настоящий отец. Недаром Яра так неохотно согласилась на то, чтобы рассказать о прошлом моей семьи.

– Да, скорее всего, я тоже отправлюсь в Париж, – ответила я наконец, очнувшись от своих мыслей.

– Вот и хорошо! – Кажется, мой ответ вполне удовлетворил бабушку. – У меня к тебе, Майя, еще несколько серьезных дел. Сегодня днем ко мне должен приехать нотариус. Я собираюсь переписать свое завещание и оставить большую часть того, чем я владею, тебе как своей внучке. К сожалению, мое состояние не так уж велико. Только дом, который разрушается буквально на глазах. Чтобы его отреставрировать и привести в порядок, потребуются сотни тысяч реалов. А таких денег у тебя наверняка нет. Если ты захочешь продать виллу, знай, я ни в коей мере не возражаю против такого решения. Разве что ставлю одно условие. Хочу, чтобы ты позволила Яре дожить в этом доме до самой ее смерти. Я знаю, как она страшится будущего. Хочу быть уверенной в том, что на улицу ее никто не вышвырнет. Ведь вилла Каса дас Оркуидеас – это в такой же мере ее дом, как и мой. Ей будет завещана определенная сумма денег, которых должно хватить на весь остаток ее жизни. Ты же понимаешь, она моя ближайшая подруга. Мы росли вместе, как родные сестры.