Люсинда Райли - Семь сестер [litres]

Она придвинула стул к столу, и весь следующий час сеньор да Силва Коста во всех подробностях объяснял ей, как именно он собирается сооружать конструкцию с таким высоким запасом прочности, что ее с лихвой хватит для того, чтобы обеспечить надежную опору для статуи Христа.

– Будут задействованы все самые передовые европейские технологии, специальные стальные балки для перекрытий, так называемый армированный бетон высшего качества, которым заполнят всю внутреннюю часть статуи. Впрочем, Христос не будет статуей в привычном смысле этого слова. По сути, это будет целое здание, которому придадут человеческий облик. Его устойчивость должна быть абсолютной. Ведь Ему придется выдерживать сильные ветра, бушующие наверху, проливные дожди, которые обрушатся на Его голову. Не говоря уже о молниях, которые Его Отец посылает с небес на нас, смертных, лишний раз напоминая всем о Своем всемогуществе.

Изабелла завороженно слушала. Эйтор рассуждал о своем проекте с вдохновением истинного поэта, но при этом не забывая о деталях и оставаясь рационально мыслящим инженером, принимающим во внимание любую мелочь. Она чувствовала себя польщенной, что такой серьезный человек поделился с ней своими замыслами.

– Как только окажусь в Европе, сразу же займусь поисками подходящего скульптора, который сможет вдохнуть жизнь в мое детище. Ведь для широкой публики все мои инженерные решения и находки не имеют большого значения. Люди будут лицезреть фигуру, станут разглядывать внешний облик Спасителя. – Эйтор бросил на Изабеллу задумчивый взгляд. – Впрочем, сеньорита Изабелла, а разве в обычной жизни бывает по-другому? Все мы видим только внешнюю сторону, не так ли?

– Вы правы, – не очень уверенно согласилась с ним Изабелла. Раньше она просто не задумывалась о таких сложных вещах.

– Вот взять, к примеру, вас, – продолжил свои рассуждения сеньор да Силва Коста. – Красивая молодая девушка, но это снаружи. А разве я знаю, что сокрыто в вашей душе, что питает ее тем живительным огнем, который освещает вас изнутри? Ответ однозначен. Нет, не знаю. Вот мне и нужно найти такого скульптора, который бы выполнил вместо меня эту сложнейшую работу. Я должен привезти в Рио фигуру такого Христа с таким телом, руками, выражением лица, которого люди жаждут увидеть.

Вечером Изабелла улеглась в постель, чувствуя себя по-особенному взбудораженной. Конечно, сеньор да Силва Коста годится ей в отцы, тут и говорить нечего. Но в глубине души она была вынуждена признаться самой себе, что она, можно сказать, очарована этим человеком. А точнее, просто влюбилась в него.

Спустя шесть недель после своего отплытия из Рио пароход благополучно пришвартовался в порту Гавра. Все семейство да Силва Коста, а также Изабелла, сели на ближайший поезд до Парижа, а там на вокзале их уже поджидала машина, чтобы доставить в фешенебельный отель на Авеню де Мариньи рядом с Елисейскими Полями. План был прост: разместить семью, по возможности, рядом с конторой сеньора да Силва Коста, которую он уже арендовал неподалеку. Именно там он станет работать, встречаться с экспертами и консультантами, отшлифовывая в процессе таких деловых контактов все детали, относящиеся к сооружению памятника Христу.

У архитектора также были намечены отдельные поездки в Италию и Германию, чтобы на месте встретиться с двумя наиболее известными европейскими скульпторами того времени. В этих поездках, как было решено заранее, близкие сеньора да Силва Коста тоже будут сопровождать его.

Однако всю следующую неделю Изабелла могла наслаждаться своим пребыванием в Париже, впитывая в себя все его красоты. В первый же вечер, вернувшись после ужина в номер, который они делили с Марией Элизой, она подошла к высокому окну и, приподняв раму вверх, выглянула на улицу. Вдохнула в себя полной грудью непривычный, чужой воздух и зябко повела плечами от вечерней прохлады. Была еще ранняя весна, но в Рио температура в такое время уже зашкаливала. Однако здесь, в Париже, было еще непривычно холодно.

По красивому бульвару, раскинувшемуся внизу, неспешно фланировали парижанки, многие под руку со своими кавалерами. Все элегантно одеты, по самой последней моде, которую продиктовал дом Шанель, пропагандирующий в последнее время такой мальчиковый стиль: максимальная простота кроя, юбки до колена, никаких излишеств в аксессуарах. Как же далека была эта мода от тех нарядов с обязательным жестким корсетом, к которым Изабелла была приучена у себя в Рио.

Она вздохнула и распустила свои роскошные волосы, собранные в тяжелый узел на затылке. А что, если она тоже сделает себе модную короткую стрижку под мальчика, вдруг мелькнуло в голове. Отец наверняка тут же откажется от нее. Ведь он постоянно твердил, что прекрасные волосы – это то, что венчает ее красоту. Но она же здесь, за тысячи миль от родного дома, впервые в жизни вырвалась на волю из его железных рук.

По спине пробежал холодок радостного возбуждения, Изабелла повернула голову влево, туда, где искрилась в огнях Сена, главная водная магистраль Парижа. А чуть дальше возвышался знаменитый Левый берег, на улочках которого, главным образом вокруг Монпарнаса и Монмартра, селилась богема: начинающие художники, артисты, писатели, модели, позирующие Пикассо полностью обнаженными. Или тот же поэт Жан Кокто, известный своей разгульной жизнью. Сплетни о том, что он наркоман и постоянно злоупотребляет опиумом, докатились даже до светских колонок Рио.

Из уроков по истории живописи Изабелла знала, что на Левом берегу нашли себе прибежище такие художники прошлого, как Моне, Дега, Сезанн. Но время импрессионистов уже ушло, сейчас в мире искусства правят бал гораздо более смелые и решительные молодые люди, именующие себя сюрреалистами. В здешнем фешенебельном ресторане «Клозери де Лила» отметились многие известные писатели. Сам Скотт Фицджеральд со своей красавицей женой Зельдой был его завсегдатаем. Их, потягивающими абсент в компании своих знаменитых богемных приятелей, даже запечатлели досужие фоторепортеры. Словом, все эти люди, по разумению Изабеллы, прожигали жизнь напропалую, целыми днями пили, а ночами танцевали до утра.

– Ложись в кровать, Изабелла. Я устала с дороги, – оторвала ее от мыслей о Париже Мария Элиза, входя в спальню. – И, пожалуйста, закрой окно. Здесь и так зверская холодина.

– Сейчас-сейчас! – Изабелла торопливо опустила оконную раму вниз и направилась в ванную, чтобы переодеться в ночную сорочку.

Через десять минут она улеглась в свою кровать: две одинаковые односпальные кровати, сдвинутые вместе.

– Боже, как же в этом Париже холодно! – снова пожаловалась Мария Элиза, натягивая одеяло до самого подбородка. Судя по всему, ее сотрясал озноб. – Ты так не считаешь? – обратилась она к лежащей рядом Изабелле.