Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

– Тогда играй, – уступает Харун.

– Нет, только вместе с вами.

– Я не играю в софтбол. Только в крикет, – отвечает Харун.

– На какой позиции? – спрашивает Натаниэль.

– Охраняю воротца.

– Не так сильно отличается от кетчера, верно? – Натаниэль поворачивается к Финни. – Вам нужен кетчер?

– Мы кому угодно рады. Мы играем на пиво, поэтому ставки невероятно низкие. Кроме того, вы в любом случае получите выпивку.

– Откуда ты знаешь про крикет? – спрашивает Харун Натаниэля. – Американцы ничего о нем не знают.

– Я смотрел документальный фильм о команде из Афганистана.

– «Из пепла»? – спрашивает Харун. – Хороший фильм.

Натаниэль кивает.

– А еще про сборную из Вест-Индии. Мой папа переболел одержимостью крикетом. Называл его единственным спортом истинных джентльменов.

Папа Харуна придерживался такого же мнения. Он часто говорил, что крикет учит правилам вежливости. «Без этого общество разваливается на части».

Харун однажды, в весьма неприятный февральский денек, пытался объяснить правила Джеймсу, но тот ничегошеньки не понял. Даже после того, как Харун показал ему фотографии Шахида Африди, даже после того, как показал фотографии молодого Имрана Хана.

Харун не хочет играть в софтбол. Но Натаниэль разбирается в крикете. Харун представляет, как Натаниэль и его папа беседуют о нем за чашечкой чая.

– Проблема в том, что я не вспоминал о правилах игры с начальной школы, – признается Харун.

– Не волнуйся. Мы поставим тебя кетчером, – говорит Финни. – Просто лови мяч и бросай мне.

Есть шанс, что Харун опозорится, что его обсмеют, что он напортачит. Но Натаниэль за весь день ничего у него не просил. И ему понравилось помогать Фрейе. Трусость и эгоизм очень выматывают.

– Слушайте, нам вообще все равно, что вы там будете делать, – добавляет Финни. – Нам просто нужно заполнить поле, пока не приедут ребята.

Харун поворачивается к Фрейе. Все или ничего. Он не уверен, когда стало именно так. Но стало.

– О нет! – восклицает Фрейя. – Не смотрите на меня. Я певица, а не спортсменка.

Была певицей.

– Я буду играть только с тобой, – заявляет Натаниэль.

– Мы поставим тебя в центр поля, – говорит Финни Натаниэлю. – А тебя на правой стороне, – сообщает он Фрейе. – Он тебя прикроет.

– Но у меня нет… как это называется? Перчатка?

– У нас есть снаряжение.

– Но я левша, – предупреждает Фрейя в надежде на чудо. – Разве мне не нужна другая перчатка?

– У нас есть перчатки для левой руки.

Натаниэль, Харун и Финни смотрят на Фрейю – три пары щенячьих глаз.

– Нечестно так на меня давить, – буркает Фрейя. Но улыбается.

– Я ради тебя пошел на преступление, – напоминает Харун.

– А я ради тебя флиртовал с той ужасной ассистенткой, – добавляет Натаниэль.

– Я только что с тобой познакомился, но ты оказала бы мне огромную услугу, – заканчивает Финни.

– Значит, ассистентка была ужасной? – спрашивает Фрейя Натаниэля, невероятно смутившись тем, какое удовольствие ей доставила эта ирония.

– Это не ее вина, – отвечает Натаниэль. – Просто она – не ты.

И дело сделано. Она пропала. Попроси он ее, Фрейя прыгнет с парашютом, хотя боится высоты.

Через несколько минут ее совершенно не узнать в чьей-то бейсбольной кепке и с потрепанной левой перчаткой. Стоя на правой стороне поля, она задается вопросом: «Как я здесь оказалась?» Только это относится не к самому полю, а к Харуну с Натаниэлем. Хотя и к полю тоже. Она никогда не играла в софтбол.

«Как я здесь оказалась?» – снова спрашивает она себя. Но это не имеет значения. Главное, что она здесь.

Когда Харун присаживается на корточки за основной базой, его телефон гудит от входящего сообщения. Ужин в его честь начнется еще не скоро, но Амми всегда нервничает, если не появляешься хотя бы за полчаса.

Он представляет, как семья сидит за обеденным столом, к которому приставлена дополнительная столешница, чтобы поместились все блюда Амми. Она будет ходить взад-вперед. И не остановится, пока все не рассядутся и не начнут есть. Чем дольше ожидание, тем быстрее ее шаг. Она посмотрит на часы над каминной полкой, заломит руки. «Fikar ne kero, – скажет ей Абу. – Не волнуйся. Поезда опаздывают, движение плотное, дети теряют счет времени». Так будет продолжаться до тех пор, пока эти оправдания не утратят правдоподобность, и тогда даже Абу начнет хмуриться от волнения.

– Теперь у нас полный состав, – объявляет Финни недовольным юристам в полосатых формах. – Так что отвалите. Поле наше до семи.

Телефон Харуна снова гудит. Финни размашистым шагом возвращается на питчерскую горку.

– Готов? – спрашивает он Харуна.

– Нет.

Финни улыбается.

– Соберись.

– Ты ведь знаешь, что я понятия не имею, что делаю? – спрашивает Фрейя Натаниэля, стоя в дальней части поля.

– Я тебя прикрою, – обещает он.

Фрейя понимает, что он говорит о софтболе, но ее окутывает теплом.

– Ловлю тебя на слове.

Натаниэль оттягивается на полную. Он уже и не помнит, когда последний раз так веселился. Запах травы, грунта, звук удара мяча о биту. Все это возвращает его к жизни.

Плевать даже, что им надирают зад; команда противника отлично атакует, заполняя базы и зарабатывая несколько ранов, а они не могут добиться хотя бы одного. Когда на базу выходит крепкая женщина, Натаниэль с той же необъяснимой четкостью видит удар до его совершения, как это было с песней Фрейи, когда он понял, что та предназначалась ему. Поэтому знает, что удар станет флайем, направляющимся к правой стороне поля, к Фрейе. Не успевает бита коснуться мяча, как он уже бежит к девушке, которая, заметив, что к ней несется мяч, чуть приседает и нерешительно поднимает левую руку без перчатки. Натаниэль понимает, как чертовски больно ей будет, если она поймает его, и как мяч попадет ей в лицо, если не поймает. Он встает за ее спиной.

– Он у меня, – кричит Натаниэль и, вытянув руку, легко ловит мяч, после чего отправляет его третьему бейсмену и осаливает раннера.

– Отлично справился, – кричит Финни.

– Да, отлично справился, – вторит Фрейя.

– Всегда пожалуйста, – отвечает Натаниэль.

Он в полном восторге.

Как давно он махал битой? Ловил высоко летящий мяч? Наслаждался бабочками в животе из-за девушки? Когда он вернулся в школу с повязкой на глазу, его команда вела себя с ним вежливо, но равнодушно. Они больше не шутили в его присутствии, не приглашали потусоваться в пятницу вечером. Он ходил на каждую тренировку, сидел на скамье.

Когда ему установили временный искусственный глаз – который по умолчанию стал постоянным, – тренер пригласил его на поле покидать мяч. Натаниэль легко поймал первые мячи, но потом тренер кинул чуть выше и левее. Натаниэль потянулся туда, где, по его мнению, должен был оказаться мяч, но перчатка поймала лишь пустоту. Так продолжалось снова и снова.