Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

Звонит рабочий телефон Хейдена, и телефон ассистентки вторит ему. Фрейя смотрит на имя.

– Это сотовый Хейдена, – шепчет она.

– Если ассистентка не знает, что мы здесь, то и он тоже, – заверяет Харун, внезапно наполнившийся уверенностью.

– Я бы на это не рассчитывала. Хейден видит все, – отвечает она.

– Никто не может видеть все. – Он замолкает на минуту. – Разве что Бог.

– Хейден и есть Бог. – На телефоне мигает кнопка. – Поторопись.

Пока ассистентка разговаривает по телефону, Натаниэль слышит имя Фрейи.

– Пришла и ушла.

Она с толикой подозрения смотрит на Натаниэля, и он улыбается как можно шире.

– Нет, не сказала, чего хотела. – Пауза. – Она ушла, не дождавшись. Я ее не контролирую. – В ее голосе слышится защитное хныканье. – Ладно-ладно. Я ее верну.

Девушка кладет трубку и, взглянув на Натаниэля, больше не улыбается.

– Куда ушла Фрейя? – спрашивает она.

Может, флиртует он плохо, но врун из него отменный.

– Не знаю. – Он достает телефон. – Давайте позвоню ей.

Он отходит к диванам и звонит по единственному имеющемуся в телефоне номеру.

«Надеюсь, новости хорошие», – говорит его папа.

– Привет, это я, – произносит он. Натаниэль разговаривает с пустотой, чем и занимался последние несколько недель. Только теперь ему не кажется, что он общается с папиным призраком. Потому что мысленно он разговаривает с Фрейей и Харуном.

– Сколько еще? – спрашивает Фрейя.

– Недолго. Файл передается.

Фрейя наблюдает за процессом, от напряжения ползут мурашки: десять процентов, восемнадцать.

Двадцать шесть.

Ее сердцебиение набирает скорость.

Сорок три.

– Скорее, – просит она неразумный компьютер.

Кнопка на телефоне тухнет, затем снова загорается.

Шестьдесят восемь.

– Давай же, – торопит она.

– Это компьютер, – говорит Харун. – Он тебя не понимает.

Загрузка доходит до семидесяти трех процентов и останавливается.

– Что случилось? – спрашивает Фрейя. – Сбой?

– Нет. Просто обрабатывается, – отвечает Харун.

– Пусть обрабатывается быстрее! – восклицает Фрейя, хорошенько ударив компьютер.

– Надо делать все правильно, – снова говорит он.

На мониторе появляются восемьдесят процентов.

– Я устала от всего правильного, – буркает она.

Девяносто три и сто. Фрейя тянется к флешке.

Но он останавливает ее, достает сам, закрывает колпачком и убирает в ключницу. Фрейя отправляет файлы в корзину.

– Не так, – вмешивается Харун. Открывает папку и вместо того, чтобы отправить его в корзину, удаляет содержимое, название не трогает. Пробивает по поиску файлы с таким же именем и повторяет то же самое с сохраненной в облаке версией. На экране отражается название файла.

– Я думала, ты его удалил, – говорит Фрейя.

– Удалил. Это скрытый файл. Я удалил все содержимое, но папку оставил на месте. – Харун улыбается. – Чтобы избежать подозрения.

Фрейя торопится, но несколько секунд уделяет похвале.

– А ты хитрец.

Харун робко улыбается.

– Ты даже не представляешь какой.

Натаниэль все еще разговаривает с Фрейей по телефону, когда она и Харун выходят из офиса и победно смеются.

– Что за?.. – удивляется ассистентка.

– О, вот вы где! – восклицает Натаниэль, сбросив вызов.

– Что вы там делали? – спрашивает ассистентка.

Фрейя не отвечает. Она берет Натаниэля за руку и заявляет:

– Нам пора.

– Ты знал, что они там? – обращается ассистентка к Натаниэлю. Затем поворачивается к Фрейе. – Хейдену это не понравится.

– Ну и ладно, – отвечает та, берет Харуна за руку и ведет ребят к лифту.

– Что мне передать Хейдену?

Харун нажимает на кнопку. Когда двери лифта открываются, Фрейя поворачивается к ассистентке.

– Передай, что искусство – это личное. А бизнес – нет.

И двери закрываются. Они спускаются, держась за руки, каждый из них купается в том, что всего несколько часов назад казалось непостижимым, – в счастье.

Они продолжают бежать, пока не оказываются в нескольких кварталах от офиса Хейдена, не потому, что думают, их преследуют, просто, несмотря на возможное сотрясение мозга и раненую подошву, им нравится бежать по улице, держась за руки, смеясь и заставляя пешеходов стремительно расступаться в разные стороны как голубей.

Они сворачивают направо, бегут через парк – если можно назвать парком несколько скамеек и бейсбольное поле, – как вдруг Натаниэль резко останавливается и водит носом, словно чувствует игру в софтбол. Он знает, что команды разогреваются. Питчер подает мяч, и бэттер отправляет его в фол – в сторону ребят. Левая рука Натаниэля инстинктивно взлетает, он будто видит поимку мяча еще до того, как это происходит на самом деле. Удар кожи о его ладонь звучит как поцелуй.

И только опустив взгляд, Натаниэль понимает, что поймал фол в чужой игре.

– Извините, – кричит он, удивленно глядя на мяч в руке и не веря, что поймал его. Но это так. И питчер ждет, поэтому сенсорная память снова берет верх, и Натаниэль кидает мяч, настолько точно прицелившись, что питчеру нужно лишь поднять перчатку, чтобы завершить бросок.

– Спасибо, – кричит питчер и подбегает к ним. – Ты играешь? – спрашивает он Натаниэля.

– Раньше играл.

– Зашибись. Видишь тех ребят? – Он кивает подбородком на группу игроков, что стоят на краю поля. Они старше, одеты в безукоризненно выглаженные футболки в полоску, в отличие от других команд, где парни слегка за двадцать и в обычной одежде. – Они из Лиги юристов. Кружат над нами, потому что нас меньше и без полных команд занимать поле нельзя, но наши команды набраны, просто некоторые парни опаздывают. – Он стучит по груди рукой в перчатке. – Кстати, я – Финни.

Натаниэль пожимает ему руку и представляет Фрейю, Харуна и себя.

– Сколько человек не хватает?

– Троих, все застряли в метро. Чертова MTA. – Финни качает головой. – Мы играем с парочкой парней на дальнем поле, но они наступают нам на пятки. – Он смотрит на Натаниэля, Харуна и Фрейю. – Вас трое. Не хотите выйти на поле, пока не подъедут мои игроки?

Натаниэль не играл – и не хотел играть – с того самого дня почти четыре года назад, когда тренер пригласил его побросать мяч. Но сегодня он хочет играть.

– Да! – решительно отвечает он.

– Нет! – так же решительно отвечают Фрейя и Харун.

Натаниэль не хочет давить. Но, черт побери, он хочет сыграть. Его руку все еще покалывает после того броска.

– И тебе тоже не следует играть, – добавляет Харун. – Доктор сказал, никакой физической активности.

– Я хорошо себя чувствую, – настаивает Натаниэль. – Лучше, чем когда-либо. И вы оба сказали, что тот доктор некомпетентен.