Евгений Князев - Золото имеет привкус свинца

Виктор напряг все свои силы и с трудом сдвинул шкаф, из которого как из рога изобилия хлынули тяжелые книги. Он начал разгребать их, вот он увидел чью-то руку, Лютый осторожно потянул за тонкое запястье, на поверхности появилась голова женщины с растрепанными волосами. Да эта была, капитанская жена. Ее безумные, выпученные глаза смотрели куда-то в пустоту, а изо рта пузырилась пена, и несся нескончаемый, словно поток фекалий, все нарастающий дикий вой. Зэк попытался перекричать Анну и объяснить, что произошло, но, осознав безрезультатность своих усилий, наотмашь, тяжелой ладонью, врезал женщине пощечину.

Анна враз смолкла и тихо заплакала.

— Где девочка, где Валентина, — женщина вяло указала пальцем на вход в спальню, что расположился теперь над головами несчастных. Виктор, цепляясь за барашки лобовых иллюминаторов, подтянулся к проему и заглянул вовнутрь. Валентина сидела, держась одной рукой за кровать, другой прижимала к себе перепуганную малышку.

— Все целы, — Виктор попытался улыбнуться, — тогда попробуй достать спасательные жилеты из рундука, одевайте на себя и двигайте за мной. Он взял из рук Валентины дрожащую девочку и спустился вниз.

— Прыгай, не бойся, махнул он своей подруге.

Валентина смело прыгнула к нему в объятия и так они стояли, крепко прижавшись друг — другу несколько секунд, обдавая жаром возбужденных тел все пространство, да так, что капитанская жена скромно отвернулась и прижала лицо всхлипывающей дочери к часто вздымающейся груди. Адреналин, подпитываемый приближающейся смертельной опасностью, возбуждал все нервные окончания мужского и женского организма. Сейчас достаточно было одного прикосновения к открытому участку тела, чтобы достигнуть вершины страсти, охватившей парочку.

— Вот так бы всю жизнь и провела с тобой, — прошептала Валентина, прикоснувшись теплыми губами к жесткой щетине Лютого.

— Вот баба дура, не время сейчас любовь крутить, — мужчина, пересиливая внутреннюю дрожь, отстранился и поднял с полу ярко оранжевый спасательный жилет. — Примеряйте, дамы, новое шмотье и затягивайте лямки потуже, возможно придется прыгать в воду с борта, чтобы добраться до плота. Девочку, по возможности, оденьте во все самое теплое и про себя не забудьте, ваш муж должен спустить плот, в нем наше спасенье.

— А что случилось? — спокойно спросила Валентина, словно произошло что-то обыденное, но не спланированное на этот час.

— Тонем, бабоньки, наши родные советские соколы по приказу продажных чиновников расстреляли транспорт, у нас времени в обрез, минут через десять корабль уйдет на дно, а по близости ни одного судна, так что поторапливайтесь, милые, как бы эта каюта не стала для нас братской могилой.

Чтобы добраться до иллюминатора Виктор при помощи женщин поставил тяжелый письменный сто на «попа» и ловко вскарабкался по нему. Он выглянул наружу и огляделся. Сумерки сгущались, как чернильные разводы, окутывая необъятные пространства потемневшего океана, резкий порывистый ветер уже начал сбивать белоснежные хлопья пены с гребней волн, похожих на огромные холмы, возникающие из мрака наступившей ночи. Лютый только сейчас заметил, что освещение на судне еще работает, значит, вода не добралась до аккумуляторных батарей. В ярком свете прожекторов на сигнальных мачтах он увидел рядом с бортом спасательный плот со светящимся маячком на крыше, который подпрыгивал на волне чуть ли не до уровня капитанского мостика.

Какой-то человек с тяжелым рюкзаком на спине спускался по раскачивающемуся штормтрапу, пытаясь подловить момент, когда спасательный плот поднимется на волне и окажется на его уровне, и он сумеет заскочить вовнутрь. Но каждый раз, когда этот удобный случай наступал, ему мешал другой моряк. Он махал руками и что-то неистово орал, пытаясь перекричать вой ветра. Лютый узнал обоих. Человек с тяжелым рюкзаком за спиной был его сообщник — Писатель, другой в кожаной куртке — капитан Литвинов.

— Серый, крикнул Лютый, помоги нам добраться до плота, здесь женщины и ребенок. — Виктор с ужасом увидел на фоне черного, обросшего моллюсками и изумрудной морской травой, борта бледное, перекошенное от страха и злобы лицо Писателя и тут же пожалел, что окликнул его.

Зэк извернулся, как циркач-эквилибрист обвился вокруг трапа руками и ногами, скинул с плеча тяжелый автомат и с одной руки дал очередь в сторону открытого иллюминатора. Пули с лихим посвистом, рикошетом прошлись по металлу, оставив свинцовые пометки на изъеденной язвами коррозии белой надстройки — последнюю роспись колымского Писателя. В этот момент сверху на его голову спрыгнул громоздкий Литвинов и, свившись в клубок, оба рухнули на крышу плота, который под тяжестью тел перевернулся и, оборвав линь, скрылся в темноте. Виктор видел, как на поверхности показалась сначала голова Серого, он отчаянно боролся за жизнь со стихией, но силы были не равные. Что-то сзади, словно двухпудовая гиря, тянуло его на дно. Подобно поплавку, он еще пару раз вынырнул, судорожно взмахнул руками, что-то по-звериному закричал и исчез навсегда в темной пучине. Капитана вообще не было видно, возможно, он успел залезть в плот и сейчас находился в относительной безопасности, но это уже никого, кроме жены не интересовало.

Лютый, по лакированному под орех, капитанской койки соскользнул обратно в каюту и обессиленный упал между двумя женщинами, закрыв глаза руками.

— Что случилось, кто там стрелял? — Анна изо всех сил теребила зэка за рукав полушубка. Виктор поднял на нее опустошенный взгляд и прижал девушку к себе.

— Где мой муж, где плот, как мы доберемся до берега? — женщина все трясла и трясла его, пока не разрыдалась.

— Все хорошо, все будет нормально, — Виктор обнял свободной рукой Валентину, — берите пример с ребенка, она ничего не боится, правда, Любаша. — Девочка вытерла слезы, улыбнулась и кивнула хорошенькой головкой с длинными распущенными волосами цвета спелой пшеницы. — Сейчас штормит, — продолжил Лютый, — на плот перебраться невозможно, нам надо немножко потерпеть, выждать время, кто-то ведь должен откликнуться на наш сигнал о помощи. В этом месте ежесуточно проходят десятки судов, нас услышат и спасут.

Свет, как это всегда бывает, погас неожиданно. Наступившая тьма принесла с собой страх и отчаяние. Стало ясно, что вода все же проникла в аккумуляторную и на умирающее судно проникла тень приближающейся вечности, все, что могло еще надеяться на лучший исход, притихло и сжалось в один живой, трепещущий и замерзающий комок плоти.

Наступило время ожидания — самый страшный период жизни. Так, наверное, приговоренный к смертной казни дожидается рассвета в своей одиночной камере. Здесь в промерзшей каюте, под шум ветра можно было поразмыслить о пройденной, словно одно мгновенье, жизни Виктор вспомнил свое детство, когда он безмятежно с друзьями проводили свободное время на рыбалке в бухте Патрокл, нырял в глубину бирюзового океана и там, на песчаном дне собирал белоснежные раковины морского гребешка. Уже тогда, с такими же сорванцами, как и он сам, шустрый Витька Лютников спиливал замки с закованных в цепи рыбацких плоскодонок, и перегоняли лодки на новые стоянки в бухту Улисс или Федорова, где продавали баркасы за бесценок местным любителям рыбной ловли, а на вырученные деньги покупал рыболовные и охотничьи снасти. Воспоминания как парное молоко обволакивало все тело, и в голове вдруг зазвенели тревожные колокольчики, подающие сигнал тревоги только очень опытным, познавшим все прелести и горести этой грешной жизни, людям.