Александр Григоров - Знать [СИ]

Общежитие мешало заниматься, подсовывая соблазны, как умелый фокусник. Но девушки, вино и карты не давали такого наслаждения, как госпожа Физика. С ней Коля и повенчался.

Молодость Бронского выпала на счастливое время развития квантовой теории. ИНЯД считался святыней. На поклонение в загородный корпус приезжали ведущие ученые, правда, из стран очень ближнего и оттого дружественного зарубежья. Бронскому посчастливилось работать со светилами, потому он сам стал значимой фигурой в «квантовом» сообществе.

Когда настали трудные времена, кандидатур на место директора института, кроме Бронского, не нашлось. Все разъехались по планете, не желая прозябать в холодных квартирах на мизерную зарплату. Должность не испугала, к тому же Николай по-прежнему занимался разработкой управляемого термоядерного процесса. Под испытания выделил сам себе лабораторию в подвале. Казалось бы — мечта идиота, но появились вездесущие и неумолимые враги — планы, отчеты, протоколы и прочая канцелярская нечисть. Она уничтожалась не святой водой — только личной подписью. Битву с макулатурой Николай Вальтерович всякий раз откладывал, но под натиском бухгалтерии все-таки выходил на ристалище с пером в одной руке и печатью в другой.

«Я — неправильный немец, — шутил он сам о себе, — не люблю порядок. Да и может ли быть правильным немец в неправильной стране?».

— Вот что, mein Freund, — ответил Бронский Варгашкину, добивая стопку приказов, — с этими деньгами мы поступим иначе.

«Этого следовало ожидать, — подумал зам по науке. — Интересно, что он предложит сделать с денежной массой, которая ни к чему, кроме деления, не приспособлена?»

— Давай-ка ты проведи их по бухгалтерии как внебюджетные средства, мы выплатим зарплату за апрель, а когда из казначейства дойдут деньги, мы то, что останется, перераспределим на хозяйственные нужды.

Кирилл Денисович затосковал. «Ни черта там не останется. Хорошо, что додумался десятку взять у арендаторов наличными, а то этот жрец и ее бросил бы на алтарь науки».

— Но главбух свела баланс, сейчас — середина июня… Мы под угрозой закрытия, идет реформа, любая проверка только усугубит…

Бронский умертвил последнюю бумажку и с видом победителя выскочил из-за стола.

— Суть вы поняли, в деталях — разберетесь.

Он рывком достал из шкафа белый халат, надел поверх тусклой рубашки и застегнул. Сбил с серых брюк кабинетную пыль, в предвкушении любимого дела пошевелил в сандалиях большими пальцами, схватил папку с расчетами и устремился к двери.

— Все равно акт нужно подписать, — прокричал Варгашкин вслед.

— Обязательно, Kollege, — донеслось из коридора. — Только завтра.

Ох уж эти ученые. А ведь должны быть, по идее, материалистами.

Николай Вальтерович шел в лабораторию, где его ждала любимая работа. Он был на пороге открытия, которое разом двинет науку намного вперед.

Рёшик проснулся от звука телевизора из кухни и несколько минут лежал неподвижно, соединяя себя-спящего и себя-реального под одной оболочкой. Первые шаги нового дня дались тяжело. Сначала на кухню — кофе и сигарета. Но только после кусочка хлеба или печенья, натощак — ни-ни. Как жаль — все, что нравится, обязательно вредно. А противная овсянка полезна неимоверно.

Кстати, о ней — где-то оставалась, зараза, в шкафчике.

По «Оупенингу» показывают природу северного Кипра, до того обворожительную, что турки с греками не могут решить, кому беречь ее.

Обычный утренний моцион — новости в интернете освежают, как зарядка. Открываешь набор страниц — раз-два! — присел, встал. Руки вверх, в стороны — прошелся по ссылкам — три-четыре. Оставил комментарий, добавил мнение — вдох-выдох — почитал форум, скачал альбом. Просмотрел обзор матчей, проверил почту — закончили упражнение.

У подъезда — снова один из троицы, с которой у Рёшика месяц назад вышла история. Они клянчат деньги по очереди, угрожая вечером устроить концерт под окнами. И пару раз сдержали обещание, а жильцы подъезда уполномочили Рёшика, как штатного героя, уладить конфликт. Отказаться не позволили гордость и трусость — вечные спутники интеллигенции. Они изрядно продырявили и без того худой бюджет, но положение обязывало и рыцарь исправно расплачивался с драконом.

— Слышь, управдом, подкинь десяточку.

— Вечером, с зарплаты.

— Ну давай, чтоб спалось лучше…

Не по-летнему холодный июнь подарил еще один пасмурный день — ветер и обложные серые тучи грозили дождем.

Чтобы сбежать из гнусной реальности, динамики — в уши, аудиокнига: глава третья, часть пятая, дорожка шестьдесят восьмая. Девятнадцать минут — как раз на дорогу до метро.

Воспроизведение.

Слова идут шагом, сливаются в фразы, ноги набирают скорость. Строчки отталкивают от земли и несут по треснувшему асфальту. Еще абзац, и бежишь не трусцой, а на результат — голова смотрит вперед, корпус и толчковая нога образуют линию. Руки делают экономные движения в одной плоскости, голос диктора задает темп, как водитель ритма, и летишь — над зеленой аллеей, скрывающей облетевшую молодость домов; над будничными заботами прохожих; над скорлупками автомобилей, чьи владельцы думают, что свободны в передвижении — до первого затора. Настоящая свобода — в умном тексте, новом знании и силе, которая наливает всего целиком. Так, что непонятно, где тело, где душа, а где произведение, звучащее в голове.

У входа в метро Рёшик отдышался. Показалось, что получил заряд бодрости, устал немного, но не вспотел. Будто бежал внутри себя, и все выделения остались там, явив удовольствие в самом приглядном виде.

Рёшик казался себе чемпионом мира по придуманному им самим виду спорта. Сторонний наблюдатель видел невысокого роста мужчину с прыгающей походкой, выпяченной грудью и сумасшедшей улыбкой. Если бы говорил вслух, — вообще городской сумасшедший. А так — обычный интеллигент, радующийся собственным мыслям. Короче, небольшая разница.

В метро он спрятал телефон и достал электронную книгу. Слушать музыку было совершенно невозможно из-за шума, а почитать — самое оно. При скромных финансовых возможностях, на гаджеты Рёшик не скупился, поскольку пищу для ума ставил в один ряд с обычной едой. К концу месяца часто так и выходило: питался исключительно фактами.

Выйдя из метро, он увидел, что площадь заполнена людьми. На шквальном ветру, под вспышками далеких молний, собравшиеся держали самодельные плакаты и нестройно выкрикивали лозунги. Временами напоминало блеяние в загоне. Вартовые скучали в оцеплении, ожидая, когда пойдет дождь и разгонит живую массу. До силового вмешательства вряд ли дойдет — интеллигенцию припугни, она сама разбежится.