Александр Архипов - Платон – герой Союза

— Разрешите выполнять? — оживился Платон, жестикулируя механику-водителю, голова которого до сих пор молча торчала из люка. Слушала.

— Я с Платоном, — дёрнулся было Сотников.

— Ага, сиди! А то никто не видит! — остановил его Иванов.

Все знали, что лейтенант ранен. Правда, не сильно. Осколок гранаты порвал мышцы плеча. Вроде вовремя замазали, зашили, перевязали, но через сутки поднялась температура под сорок. Лейтенанта шатало, он делал вид, что ничего серьёзного, но было понятно, что Славу нужно в санчасть. Причём срочно. Иванов молча кивнул Платону, и работа началась.

Михалыч с техником Коляном нашли всех своих. Пока Михалыч матерно горевал, техник, попросив помощи у разведчиков, завернул тела экипажа «тройки» в плащ-палатки и перенёс их в вертолёт. Туда же переносили и остальные тела погибших. Виталик поднялся на ноги и попытался дойти сам, отталкивая руки помощи. Но через пять метров его дрожащее тело дёрнулось, потеряло равновесие и он, смешно размахивая руками, попятился назад и упал на руки ребят на месте старта.

Дизтопливо из первой машины слили почти всё, по этому поводу даже механики поцапались. Григорий считал себя главным и упорно тыкал щупом в пустые баки напарника, вызывая справедливый гнев экипажа «пустой» БМП. Подошёл Иванов и дал несколько практических советов:

— В кишлак зайдёшь, сразу старосту кишлака вытаскивай. Даже если он ничего не скажет, сможешь понять, врёт или нет. Раненых, как правило, он распределяет по семьям. И могилы копают люди из кишлака. В идеале, конечно, родственников найти этих раненых. Через них язык быстрей развяжется. Как-то так, Платон! Найдите этих гадов… Ребят береги.

Напоследок присели за картой, расстелив её на броне. Три чёрных указательных пальца с неизвестно чем под ногтями минуту елозили, спотыкаясь о складки плотной бумаги вдоль красных, синих и коричневых извилистых линий. В конце концов все три пальца остановились у кишлака Конья, а один нервно забарабанил.

— Начните с этого. Горы недалеко, — порекомендовал Иванов.

Прощались быстро. Без улыбок и напутствий. Только Сотников, тяжело облокотившись на плечо Платона и сдув с носа каплю пота, сказал:

— Пленных не бери…

Около часа Гриша гнал свою «бешку» по хорошо видимым колеям двух машин. На пикапах стояла вездеходовская резина с крупным протектором, который безжалостно перемалывала всё живое в степи. Потом колея ушла влево и исчезла с выездом на грунтовую дорогу. Дорога имела глинисто-каменное покрытие и была утрамбована до такой степени, что во время нечастых дождей её никогда не размывало. Естественно, что и следы пропали. Но дорога проходила где-то в километре от кишлака. Нужно было искать съезд с дороги двух машин с широкими колёсами. Григорий гнал БМП, как было приказано. Все сидели на броне, вглядываясь в следы на обочине. Иногда попадались участники дорожного движения. Оказалось, им по пути с небольшим караваном, состоящим из двух гружёных верблюдов и ишака. Обгоняли, не сбавляя скорости. Верблюды попытались встать на дыбы, а ишака вообще сдуло с дороги. Дед-погонщик ещё долго что-то кричал и махал клюкой им вслед. А навстречу, с разрывом в пять километров, попались два старых грузовичка «Форд», до неба нагруженных всякой деревенской рухлядью, с детьми на самом верху. Грузовики дёргались, хлопали газами, чадили, угрожая окружающей среде катаклизмами, но как-то двигались вперёд.

— Стоять! Стоять, Гриня! — заорал вдруг Злой.

Машина чуть съехала на обочину и остановилась. Злой спрыгнул с брони и побежал назад. Через минуту вернулся, залез на броню и протянул Платону скомканную голубую пачку из-под сигарет «ТУ-154» с самолётиком на этикетке.

— Во! Видел! — торжественно произнёс Злой.

— И что? — не понял Платон.

— А то, что такие сигареты только летуны курили. Им коллеги по заказу из Ташкента возят, — ответил за Злого догадливый Бес.

— Понял. Думаешь, сигареты из сгоревшей вертушки? — спросил Беса Платон.

— Да, только вот кто из моджахедов вдруг закурил? Непонятно! Поехали, разберёмся! — крикнул Оторбай, а именно так двадцать лет назад мама назвала своего узкоглазого сыночка, а не Бес.

Чем ближе к населённому пункту, тем чаще начали встречаться едущие и идущие навстречу дехкане. Съезда с дороги большого диаметра колёс никто не заметил. Невольно начали закрадываться сомнения. Больше всех мучился Платон. «Хоронить и лечить…» — вспоминал он разговор Иванова. А если не было ни раненых, ни убитых? Нет, не может быть! Наверняка Сашка просто так не ушёл… А подбитый пикап? Нет, всё правильно! Ищем раненых. Но сначала на кладбище.

Кладбище увидели издалека. Когда-то огороженное невысоким, а теперь и вовсе развалившимся забором, оно находилось на пологом склоне невысокого холма, в километре от первых домов кишлака. БМП остановилась у прохода на кладбище. В машине остался экипаж, а остальные, развернувшись в цепь, пошли между плит надгробий в поисках свежих могил. Вскоре Яша-санитар поднял автомат над головой и крикнул:

— Здесь! — потом подумал и добавил: — Кажется.

— Всё у вас, у евреев, не слава Богу! — кричал на бегу Злой, озираясь по сторонам., — Где?

Яша насупился и показал на три небольших бугорка свежей земли. Злой присел и запустил в землю свои руки-лопаты.

— О! Точно! Земля ещё нагреться не успела. Молоток, Яшка! — похвалил Злой, сделав вид, что не понял, почему у Яши надулись пухлые губки.

— Едем в кишлак. Если это не эпидемия в кишлаке свирепствует, значит, это те, кто нам нужен, — хрипло сказал Платон. — Едем!

Центральная улица кишлака позволяла воспользоваться бронированным транспортом. Они медленно ехали, сдувая выхлопной трубой с улицы сухие бараньи катышки. Открывались деревянные калитки в дувалах, высовывались бородатые лица мужчин или женские, закрытые платками под нижние ресницы. БМП останавливалась, Бес пытался вежливо спросить, где найти старосту. Но двери моментально закрывались, Бес переходил с пушту на матерный русский, и Гриша давил на газ. Вскоре всё это надоело. Гриша стал невнимателен на поворотах, завалил один забор, обрушил угол жилой постройки при повороте. А командир экипажа повернул башню и всадил три тридцатимиллиметровых снаряда в отдельно стоящую овчарню. Оставшиеся в живых овцы разбежались.

— Басмачи! Сегодня у вас незапланированный шашлык намечается! — зло крикнул Злой.

— Лёх, смотри! Нас услышали, — сказал Бес, показывая на конец улицы. В их сторону не спеша шли четверо мужчин в традиционной афганской одежде.

С брони спустились Платон и Бес. Они отошли метров двадцать от машины, показывая, что какое-то доверие ещё осталось. Мужчины были не молодыми, судя по седине в бородах, где-то за пятьдесят, то есть раза в три постарше второй стороны переговоров. На шаг вперёд вышел мужчина в более чистом халате и представился. Бес перевёл, но потом сказал, чтоб Платон не парился и называл деда просто — Нури. Когда Лёха сказал, что он — Платон, деды это как-то быстро усвоили и закивали головами.