Паоло Соррентино - Не самое главное

Он стал упорно, без малейшего стыда заниматься онанизмом. А еще соблазнять студенток.

Общаясь со студентками, он не пытается быть оригинальным. Много лет назад он сформулировал фразу, которая сразит наповал любую:

“Поскольку бессмертия нет, мы должны воспринимать жизнь как не кончающееся свидание с анархией”.

Моллетта знает: это запрещенный прием. Но у него слабость к запрещенным приемам, особенно с тех пор, как он понял, что они работают как швейцарские часы.

Он понял: чтобы миф не умирал, надо, не стесняясь, выдавать одну банальность за другой.

Других путей нет.

Поскольку он постоянно тусуется с молодежью от восемнадцати до двадцати четырех лет, ему ведома волшебная сила слова “анархия”.

Этот ключ отпирает все двери. В том числе двери наивных дурочек.

Что также вызывает у него извращенное удивление.

Ребятам, у которых головы забиты идеями о всеобщем братстве, он с улыбкой многоопытного человека повторяет в коридоре одно и то же с небольшими вариациями:

– Анархия – это бар, где мы едим и пьем.

Большинство удивляется: хотя студенты в равной степени любят анархию и бары, им с трудом верится, что это одно и то же.

А потом студенты гордо сдают ему своих невест.

Однажды его коллега – великий профессор Беллуччи, образец неподкупности, краем уха слышит его коронную фразу и резко осаждает Моллетту:

– Ты просто дурак!

После чего Беллуччи уходит.

Вам преподали урок: как за одну секунду заразить человека неуверенностью.

Валерио Моллетта больше не произносит слово “анархия”.

И, чтобы не мучиться, досрочно выходит на пенсию.

Потому что он больше не может ловить на себе в коридоре взгляд Беллуччи, напоминающий Валерио, что он конченый подлец. И все, что он делает, – чистый блеф.

Теперь ему не придется соблазнять стайки студенток и обманывать отряды студентов, чтобы как-то жить дальше, чтобы его день стал хоть немного удивительней и осмысленней, раз уж на факультете почти никто не умирает.

Пока он вновь не столкнется с радостью от чужой смерти.

Блеклым и вялым августом, в полдень, на Адриатическом побережье, под белесым небом, затянутым облаками, которые даже отдаленно не сулят дождя, на глазах у беспомощного Моллетты умирает Орнелла: ее за секунду засасывает смертоносный водоворот.

Валерио сидит у тела жены в углу пляжного медпункта; на полу – песок, оставленный ногами туристов, подвергшихся нападению медуз или морского дракончика.

Он любуется ее красотой.

Тело мертвой пятидесятилетней женщины, лежащей на спине, вызывает в памяти Валерио встречу, которая произошла много лет назад. Орнелла его поддразнивает, он быстро находится с ответом, недолгие сомнения и, наконец, влюбленность. Он жалеет, что ощущение, будто в жизни все возможно, ушло. Не важно, что его заглушили повседневная рутина и разочарования зрелости.

Валерио незаметно приподнимает простыню, которой прикрыто неподвижное тело жены, и только теперь, почти дрожа от восторга, узнает точеную фигуру, красующуюся на обложке эротического журнала рядом с мулом.

Валерио с гордой улыбкой вспоминает, как другие мужчины молча ему завидовали.

Все они предавались фантазиям о том, что вытворяет в постели женщина, позирующая голышом рядом с мулом. Один Валерио знает, что она ничего не вытворяла.

Люди показывают другим невероятные эротические фильмы, за которыми на самом деле скрыты серые будни.

В пустое помещение медпункта заходят те, что увезут труп.

Орнелла удаляется. Соблазнительная, непорочная, мертвая.

Валерио глядит на нее. Он не плачет. У него есть только серая жизнь. Его жизнь, его серость, которую он знает в мельчайших подробностях.

Валерио приходит к выводу: “Если смерть – это красота, мне тоже пора познакомиться с красотой. Жаль, что это случается лишь однажды. Хотя моя жизнь и была расплывчато-серой, если честно, жить было совсем неплохо”.

Когда наконец-то нащупываешь решение, отступать нельзя.

Этому учит разгадывание кроссвордов.

Поэтому в сентябре, вернувшись к прежним ошибочным убеждениям, Валерио Моллетта врывается с пистолетом в кабинет Беллуччи. Беллуччи в испуге прячется за стопкой дипломных работ, которые дружно падают на пол, Валерио стреляет себе в лоб.

Говорят, перед тем как выстрелить, он произнес:

“Поскольку бессмертия нет, мы должны воспринимать жизнь как некончающееся свидание с анархией”.

Беллуччи не уверен, что Моллетта произнес именно эти слова.

А ведь он их произнес.

Легенда – это Париде Буссотти. Единственный ребенок в семье. Из Турина. Чудесная, крепкая, более чем благополучная семья.

Держитесь крепче, потому что сейчас мы попробуем спокойно, маленькими шажками, приблизиться к легенде.

Париде – прекрасный оратор. Однажды он пошел к психоаналитику. По окончании сеанса, околдованный его речами, психоаналитик попросил Париде приходить к нему раз в неделю. Разумеется, психоаналитик был готов за это платить.

У его отца, Эрминио Буссотти, еще в детстве проявились удивительные деловые способности.

Без малейших усилий, почти не раскрывая рта, он завоевал доверие четырех банкиров и взял кредиты, чтобы возродить переживающие кризис крупные гостиницы. Ему было двадцать четыре года.

Эрминио внес небольшие, но важные изменения в управление гостиницами, и те начали приносить огромный доход. Он быстро выплатил банкам взятые кредиты и в тридцать шесть лет, не будучи отягощен долгами, оказался владельцем одиннадцати гостиниц, разбросанных по всей Европе. Какие изменения он предложил? Аромат сандала в номерах. Свежайшее постельное белье лучшего качества. Неожиданные и нестандартные подарки клиентам от администрации гостиницы. Эрминио запретил дарить вновь прибывшим шампанское с неизменной запиской от директора, которое всем давно надоело. Вместо этого, к примеру, дама, оказавшаяся в городе проездом и рассказавшая за ужином, что всегда смотрит “Тур де Франс”, – утром получала дорогой велосипед. На халате вышивали монограмму постояльца, который, уезжая из отеля, забирал халат, не чувствуя себя мелким воришкой.

Горничные и портье – все, как на подбор, словно для модного показа, красавцы с душами чистыми, как горные ручьи, – получали на треть больше обычного.

Повсюду свежие, ароматные цветы. Каскады гардений и бугенвиллей.

Встречая одиноких гостей мужского пола, портье неизменно предупреждал:

– Мы готовы предоставить вам все что угодно. Под “все что угодно” я имею в виду не только неодушевленные предметы.