Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Не пересекая лыжню, Кэлками остановился. Но лыжня была несвежая. Человек проходил здесь вчера, а возможно, даже раньше. Лыжня уходила вниз по реке. Кэлками внимательно изучал странную одинокую лыжню, проложенную по безлюдной реке. Опытный охотник сразу определил, что это был не охотник-промысловик, а человек на коротких и узких лыжах (кайса), не обшитых меховыми камусами от ног оленя или лося. Небольшие деревянные лыжи, скорее всего, стесанные из лиственницы, скользили по снегу хуже, чем камусы, поэтому лыжник шел шагом, опираясь на посох, пытаясь отталкиваться, чтобы быстрее идти. А дальний промысловик-бельчатник, вроде Кэлками, ходит мастерски, скользя далеко вперед без напряжения, как выдра на рассыпчатом снегу.

«Что делать? Возвращаться в палатку или пойти дальше искать белок? — напряженно думал Кэлками. — А вдруг этот неведомый лыжник идет сейчас снизу по своей старой лыжне и вскоре будет тут и так же станет гадать, что за таежник пересек его лыжню совсем недавно перед самым его подходом? Да нет, так негоже, тайга велика, и не часто встретишь человека в этой глухомани. И возможностью встретить здесь человека нельзя пренебречь».

Кэлками решительно пошел по лыжне незнакомого путника. Вскоре на крутой излучине реки с темными обрывистыми берегами Кэлками увидел три маячащие человеческие фигурки. Внизу его тоже заметили. Два человека побежали к третьему, неподвижно стоящему под обрывистым берегом. И все трое, сбившись в кучу, стали ждать идущего по реке Капками. До людей оставалось совсем уже немного. Сделав вид, что большого любопытства к стоящим на льду людям Кэлками не проявляет, он как ни в чем ни бывало остановился, не доходя до них. Глубоко, будто с облегчением, Кэлками вздохнул: «Хой-ой-ой!». Но внутренне он был предельно напряжен, и ему было очень трудно не выдать своего душевного состояния. Глянув на людей, он молча стал снимать лыжи, прежде чем подойти к незнакомцам и поздороваться с ними. Этого мига было достаточно для того, чтобы определить наметанным глазом, что перед ним стоит юкагирская семья: мужчина средних лет и две девушки лет по тринадцать-пятнадцать на вид. И этот мужчина, скорее всего, отец этих девушек. В руках у мужчины зачехленная пешня, на поясе болтается нож, оружия при нем нет.

— Дорава, дорава-ла! ( здравствуйте, здравствуйте), — громко и добродушно поприветствовал Кэлками юкагиров, подходя и протягивая руку мужчине. Сняв меховые рукавицы, мужчина протянул правую руку для приветствия и сдержанно улыбнулся.

— Кэлками я, охотник — намыин (охотник со стороны моря), — как можно доходчивее объяснил он юкагиру, доставая из-за пазухи кисет с табаком и трубкой и подавая его мужчине.

С робкой улыбкой юкагир, все еще кивая головой, принял кисет с табаком и дрожащими руками трубкой зачерпнул из кисета махорку, чиркнул спичкой и жадно затянулся. По всему было видно, что человек уже давно не наслаждался запахом табака. С полузажмуренными глазами мужчина закашлялся, продолжая курить. Кэлками ждал. Как он и догадался, это был оседлый юкагир-рыбак со своими двумя дочерьми. Кроме ловли рыбы, он охотился на зайцев, куропатку и глухаря, изредка добывая не только лося, но и медведя. Наверняка у него имелось кое-какое нарезное оружие, так как он обмолвился, что патронов у него осталось всего несколько штук. Давно нет спичек, пользуется кресалом для добычи огня, чтобы не замерзнуть. И он вместо табака курит какую-то траву. Давно уже забыли вкус чая и пьют вместо чая высушенные летом травы.

Кэлками слушал юкагира, не перебивая, давая тому возможность сполна выговориться. Юкагир рассказал, что он живет по рекам Буюн и Накыт, иногда спускаясь по ним до самого Коркодона. А на слиянии Буюна и Накыта находится его постоянная зимняя заимка, где стоят две избушки и амбар. Там же, у заимки, похоронена его жена, мать этих девочек. Ниже живут еще две семьи юкагиров, у которых в недавнем прошлом имелось небольшое стадо домашних оленей. Правда, потом оленей порастеряли, часть волки задрали, а некоторые летом от болезней поиздыхали. Теперь семьи живут одной охотой и рыбалкой. Юкагир также рассказал, что недалеко отсюда в глубине леса стоит его юрта, что зиму он всегда проводит на заимке, а весной перед вскрытием льда на реках по насту они уходят вверх по речкам, таская с собой на нартах весь свой скарб: рыболовные снасти и домашнюю утварь. Так поступают, в общем-то, все юкагиры. Летом легче в постоянных перемещениях выжить, добывая рыбу, раскапывая корни, собирая ягоды на пропитание. Таким образом, они более рационально используют рыбные запасы водоемов, зверя в тайге, боровой дичи и стараются не истреблять живность возле своего постоянного места жительства. Юкагиры всегда предупреждают проезжающих через их угодья заезжих охотников, чтобы они не занимались охотой на их участках, а проезжали бы этот участок быстро, не останавливаясь.

Кэлками эти вещи хорошо знал. Он помнил случай, когда юкагиры предупредили охотника, чтобы тот не тронул зимующего вблизи их заимки лося и что они берегут его на случай голода. Охотник согласился, но тем не менее отстрелял этого лося, забрал только часть мяса и уехал. Оставленное мясо съели звери. На следующий год этот охотник снова проехал этим же путем и как ни в чем не бывало заехал в гости к юкагирам вместе с ондадом (олень, прокладывающий дорогу охотнику). Юкагиры приняли гостя и пригласили его домой. Накормили его, напоили, после чего охотник засобирался домой и вышел из избушки, но верхового оленя и ондада на привязи не оказалось, а лежало только седло и воткнутый возле него в снег посох. В недоумении охотник подошел к месту, где он оставил оленей и увидел пятна крови. Это было место разделки его животных. Охотник похолодел: он понял свою прошлогоднюю ошибку. Хозяева заимки его не провожали. Охотник закинул седло за спину и пошел домой пешком. После этого случая он больше не проходил по этому маршруту.

Но Кэлками опытный промысловик и до глубины души поражался находчивости и разумности юкагиров по отношению к богатствам дикой природы. Пока разговаривали на льду, юкагир выкурил две трубки табака, курил с наслаждением, и Кэлками не хотел прерывать его удовольствие. Дочери тем временем стояли возле отца, переминаясь с ноги на ногу, и с нескрываемым любопытством разглядывали неожиданного гостя.

— Да что же это мы стоим? — опомнился, наконец, мужчина. — Юрта тут совсем рядом, пойдем, покушаешь, согреешься и отдохнешь.

Кэлками согласился и пошел вслед за хозяевами по набитой тропинке в глубину леса. Возле жилища юкагира были привязаны две собаки, по виду одна молодая, второй пес совсем одряхлевший, крупный и лохматый, неопределенной масти. По всему было видно, что семья не голодала. Возле юрты было разбросано много куропачьих перьев и крыльев, рядом на сучьях висели связки мерзлых невыщипанных куропаток, заячьи кишки с кончиками хвостов и обрезанных лапок. У привязи собак валялись обглоданные кости крупного зверя. Старое замшевое покрытие жилища, посеревшее от дождей и ветра, потрескалось, и было все в дырах, будто замша оленя продырявлена личинками подкожного овода. Вся нижняя стена юрты снаружи была плотно придавлена к земле кусками высохшей древесной коры и сохатиной шкуры с выстриженной шерстью.