Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

А ведь я именно этого и хотел, верно? Я все время твержу себе это. Но почему тогда я чувствую нечто, очень похожее на разочарование? План, если его можно так назвать, был таков: дать Мерфи утешение, какое я только способен им дать, а потом зажить своей обычной жизнью.

Автобус трясется на ухабах. Представляю на мгновение, что он падает с обрыва. К несчастью, в городе нет обрывов. Может, он вместо того рухнет с Ксейвер-бридж. Или же заедет под слишком низкий путепровод. И никаких забот.

Слабое утешение, что я испытываю от подобных фантазий о смерти, перекрывается чувством вины. Коннор Мерфи действительно мертв, а я сижу тут и притворяюсь, будто тоже хочу расстаться с жизнью. На самом деле я не хочу умирать. Я окончательно уверился в этом. Просто мечтаю о том, чтобы жизнь на какое-то время, на день или даже всего на несколько часов, стала гладкой. У меня никогда не получалось просто плыть по течению. Люди вроде Рокса могут расслабиться и позволить потоку нести их. Я же постоянно нахожусь на грани того, чтобы утонуть.

Автобус дергается и останавливается, мы всем скопом вываливаемся из него. К счастью, я не видел в школе Зо. Я пытался избегать ее, и, думаю, она делала то же самое. И все же я боюсь, что вот заверну за угол – и столкнусь с ней. И знаете, что на самом деле забавно? Это когда твои нервы столь напряжены, что пот с ладоней течет по ручке и добирается до бумаги, и она становится такой влажной, что если ты собираешься написать следующее слово, то случайно рвешь ее кончиком ручки. Лучше не придумаешь.

Я слишком погружен в свои мысли и не сразу замечаю какую-то суету впереди. Ученики расступаются, чтобы пропустить товарный состав в лице мисс Бортел. Она стремительно идет по коридору с картонной коробкой в полных руках. Вслед за ней семенит директор Ховард.

– Так будет только хуже, Бонни. Это школьное имущество.

– Нет, это мои вещи.

– Бонни, пожалуйста.

Мисс Бортел поворачивается к директору Ховарду:

– Джон, приготовься к тому, что я надеру тебе задницу в суде.

У нас у всех одновременно отваливаются челюсти при виде того, как мисс Бортел идет на парковку и садится в черную спортивную машину.

Директор Ховард с натянутой профессиональной улыбкой просит нас пройти в школу. Но мы не можем забыть того, что только что видели. А что именно мы видели?

Уже вчера я заметил, что за ланчем на меня пялится меньше народу, чем в тот день, когда впервые разлетелись новости обо мне и Конноре. Лишь иногда кто-то пробегает глазами по моему лицу. Может, эти взгляды нацелены и не на меня. Трудно сказать.

Осматриваю класс так скрытно, как только могу, и замечаю Сэма. Моего собрата по одиночеству. Он сидит на другом конце столовой. А ведь последние несколько дней сидел за моим столом. Мы даже немного болтали. То есть несколько раз сказали друг другу «Привет». Мы с ним – одного поля ягоды. Оба приносим ланчи из дома. Оба предпочитаем быть предоставленными самим себе. Оба не можем найти в столовой места получше. Оказывается, я был не прав насчет последнего. Даже у Сэма есть выбор.

Возвращаюсь к своему сэндвичу. И опять чувствую разочарование. Я привык к тому, что меня не замечают. Не хочу, чтобы кто-то таращился на меня, когда я ем. И, значит, я должен чувствовать облегчение, правда? Но получается, что для разнообразия мне было в некотором роде приятно, хотя и несколько некомфортно, когда на меня смотрели.

Гадаю, как проходил ланч у Коннора Мерфи. Где он сидел? С кем? Что ел? Я никогда не обращал на это внимания. Точно так же никто не обращает внимания на меня.

Достаю телефон, чтобы хоть чем-то заняться. Прокручиваю ленту. Большинство новостей – о сексуальных скандалах знаменитостей и о грядущих выборах. На уик-энде будут показывать фильм, который мне интересен, но это – третья часть трилогии, а первые две я не видел.

Вокруг меня звучат голоса, сотни голосов, и они, накладываясь друг на друга, словно образуют стену. И я не могу пройти сквозь нее. То, что я держу в руке, – единственный способ узнать, что происходит в моем собственном мире.

Согласно телефону, главные школьные новости вертятся вокруг одного лишь имени. Что неудивительно. Но это не то имя, которое я привык видеть.

Захлопываю шкафчик, а Алана Бек уже поджидает меня. Моя грудная клетка едва удерживает подпрыгнувшее сердце.

– Господи. Ты напугала меня, – говорю я.

– Мне нужно кое-что показать тебе.

Каждый раз, когда Алана открывает рот, мне кажется, будто меня ругают. Она одевается как декан маленького гуманитарного колледжа и, возможно, станет им. Алана не только получает удовольствие, следуя правилам, но она – единственная, кто знает, что это за правила.

Она резко разворачивается, и я получаю легкий удар рюкзаком. Иду за ней по коридору. Мы останавливаемся у мусорки, и Алана показывает внутрь ее. На груде мусора лежит один из значков с лицом Коннора Мерфи, которые продавал Джаред.

– Это третий из тех, что я нашла, – говорит Алана. – Первый валялся на земле на парковке, кто-то явно переехал его машиной. А еще один был в унитазе в туалете для девочек.

Это опасно для канализации.

– Почему ты показываешь мне его? – спрашиваю я.

– Я уже заметила, что люди стали меньше говорить о Конноре, а теперь еще и это. Теперь он всем безразличен. В центре внимания у нас мисс Бортел. Некоторые утверждают, что она спала с учеником, но я также слышала, будто у нее мог быть роман с директором Ховардом.

– Да ладно!

Она осуждающе качает головой:

– Все совершенно забыли о Конноре Мерфи. Ты не можешь этого допустить, Эван. Ты был его лучшим другом.

Не так уж безумно, что Алана говорит так. То есть это неправда, но если подумать, то могло быть и своего рода правдой. Существует изрядная вероятность того, что я был последним из тех, с кем разговаривал Коннор в день своей смерти. Мы с ним общались. Для ребят вроде нас с Коннором такой вид взаимодействия редок, и он определенно установил между нами некую связь. Я, наверное, единственный, кто понимает, как он себя на самом деле чувствовал в тот день. Кто еще, кроме меня (и, может быть, Аланы), думал о нем хоть секунду на прошлой неделе? Никто. Если серьезно, то как бы абсурдно это ни звучало, есть ли кто в целой школе, кто был бы ближе Коннору, чем я?

– Может, ты попросишь Зо сделать что-нибудь, – говорит Алана.

О'кей, разумеется, я не рассчитывал на Зо.

– Зо – идеальный человек для того, чтобы помочь снова заинтересовать людей, – говорит Алана. – Она же его сестра.

– Прошу прощения. Я не могу обратиться к ней – просто не считаю, что это лучший способ заставить всех вспомнить Коннора.

Алана бросает на меня уничтожающий взгляд, и я словно становлюсь в два раза ниже.