Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

Топор глубоко вонзался в «мачту», и при каждом ударе снежный гребешок, которым буран украсил столб, рассыпался облаком белой пыли. Когда «мачта» свалилась на сугробы, Кушута убежал домой. Господин учитель разрубил столб на восемь кусков, и мы втащили эти куски в класс.

Дерево загорелось, треща и распространяя резкий запах краски. Блаженное тепло окутало нас. Стекла стали оттаивать, мороз уже казался чем-то далеким и нестрашным.

Когда кончился урок истории, учитель спросил нас, чем бы мы хотели заняться. Все предместье заметило дым, поваливший из трубы, и ребята заполнили класс.

Большинство высказались за географию. Господин учитель стал медленно рассказывать. Голос его тоже как будто оттаял и потеплел. Он говорил о том, что на карте мира Румыния обозначена нефтяной вышкой и что по запасам нефти она занимает второе место в Европе, после Советской России. Мы испытывали гордость за нашу страну, а господин учитель, видя наши сверкающие глаза, улыбался и время от времени вздыхал:

— Эх, ребята, хорошая у нас страна, да устроена плохо!!! — и продолжал рассказывать, где именно в Румынии имеются залежи угля, нефтяные промыслы, нефтеперегонные заводы, леса…

Мачта догорала. Цыганенок Цику сидел верхом на куске дерева, торчавшем из печки, с сияющими от счастья глазами подталкивал его и радостно взвизгивал.

— Толкай, Цику, толкай! — шептали ему одни, а другие, вспомнив старый анекдот о цыгане, который поспорил, что просидит целую ночь на морозе возле печки с дровами, говорили:

— Брось «мачту», Цику, двух быков тебе дадим. Хочешь?

— Не хочу! Тятька и без быков прожил, — отвечал, смеясь, Цику словами цыгана из анекдота.

Когда занятия окончились, Цику подобрал у печки оставшиеся щепки и попросил у господина учителя разрешения взять их.

— Я хочу отогреть дедушку, сударь. Прошу вас… Иначе я сожгу его коробку… Замерзает, бедняга, со своей скрипкой.

— Какую коробку? — спросил господин учитель.

— Коробку от скрипки, сударь… ведь на ней он не играет…

Учитель разрешил взять щепки и завернул еще в листок из тетради три щепотки табаку.

— Возьми, отдай старику… И не трогай футляр! Слышишь? Не смей сжигать его!

Без «мачты» предместье казалось еще более унылым. Зато школьный двор стал большим и просторным, как настоящее футбольное поле.

На следующий день придя в школу, мы увидели, что господин учитель разговаривает в классе с каким-то человеком, а тот вертит в руках фуражку железнодорожника. Человек вскоре ушел, и урок начался. Учитель казался рассеянным. Временами он смеялся вместе с нами, но чаще задумывался и хмурился.

— Много еще от столба осталось, Цику?

— От этого куска десять пядей, сударь. А у стены еще четыре куска лежат…

Через некоторое время учитель снова спросил:

— Сколько еще от столба осталось, Цику?

— Да почти ничего, вот шестой кусок кончается, — огорченно ответил цыганенок.

Вдруг дверь отворилась, и в класс вошли двое. На одном из них было кожаное пальто с меховым воротником, перчатки и шляпа, другой же, крошечного роста, с огромным, как у сборщиков налогов, портфелем, был в летнем пальто.

— Здравствуйте, господа! — строго сказал первый. — Учитель Тудоран Алексе?

— Да, Тудоран! — ответил господин учитель. Цику шепнул мне:

— Это Куреля, богач… тот, что подарил нам школу… Я уже видел его как-то раз.

Но это был не Куреля. Мы поняли это по глазам учителя. Он поднялся со своего места и, побледнев, ждал, словно перед ним стоял строгий инспектор. Нас заинтересовало, зачем они пришли, а главное, у нас появилась надежда, что мы получим дрова. Господин с меховым воротником взглянул поверх наших голов и подошел к печке.

— Кто был вчера в школе, пусть поднимет руку.

Почти все подняли руки.

— Это все, что осталось от «мачты»? — Он указал на кусок дерева, на котором сидел верхом Цику.

— Да! — ответило несколько голосов.

— Запиши, — приказал карлику меховой воротник. — Вы понимаете, что вы совершили, господин учитель?

Нет, это был не инспектор. Меня охватило странное чувство, похожее на то, какое я испытывал, когда подходил к Дымбице.

— Я спрашиваю, вы понимаете, что вы сделали?

— Понимаю, — ответил ему господин учитель.

— Преступление!

— Вы преувеличиваете!.. Я не хотел, чтобы ученики мерзли. Две недели школа была закрыта… Три дня мы топили землей, пропитанной мазутом, которую были вынуждены красть с берегов Дымбицы… Никто о нас не беспокоится. Префектура…

— Оставим это! — холодно отрезал господин с меховым воротником. — Дети могут уйти!

Господин учитель обернулся к нам и ласково сказал:

— Идите, мальчики. Завтра опять приходите. Не забудьте задание по арифметике…

Выйдя, мы спрятались за углом школы и стали ждать. Спустя некоторое время показался господин с меховым воротником, за ним карлик и учитель. Карлик разгреб снег на том месте, где раньше была мачта, и, когда появился пенек, оставшийся от нее, лизнул языком карандаш и что-то записал в книжку. Господин с меховым воротником что-то торопливо говорил. До нас долетали отдельные слова: «Его величество… Оскорбление… Теперь, когда война стучится в дверь… Наша нация… Воспитание!..» Потом он вдруг остановился и сделал знак карлику:

— Опечатывай!

Они заперли дверь школы и повесили на замок пломбу. Затем все трое — меховой воротник впереди, господин учитель посредине и карлик сзади — зашагали по улице. Проходя мимо, учитель внимательно посмотрел на нас. Он кашлял и дрожал от холода. Мы пошли за ним, чувствуя, что его нельзя оставлять. На углу он обернулся и, грустно улыбаясь, сказал:

— Идите по домам, мальчики. Вы совсем продрогли… Ничего, я вернусь… Ну, идите же!

Он говорил уверенно, и мы поняли, что в самом деле должны разойтись по домам. Мы остановились. Сделав несколько шагов, господин учитель снова обернулся и позвал меня:

— Панаите!

В один миг я очутился возле него.

— Передай всем, — шепнул он, — чтобы вышли вечером на линию… Я говорил с железнодорожниками. С вечерних поездов сбросят несколько лопат кокса… Не забудь! Собери немного и для школы.

Замерзший, я вернулся домой. В комнате было холодно. Не раздеваясь, я упал на кровать и долго пролежал. Я начал засыпать. Мне казалось, что расслабляющее тепло обволакивает мою голову, руки, ноги, а когда я вздрагивал и пытался повернуться, в тело будто впивались тысячи иголок. Потом я опять засыпал. Тепло снова разливалось по телу, и я слышал спокойный голос господина учителя, рассказывающего о богатствах нашей земли. Потом мать разбудила меня и, увидев, что я не могу пошевельнуться, испуганно вскрикнула и принялась растирать меня снегом. Я быстро пришел в себя.