Евгений Туинов - Человек бегущий

Кто-то не то хмыкнул, не то чихнул сдавленно, не то это ему вообще уж послышалось. Ладно, пусть…

— Да, да, — продолжил Андрей Владимирович. — И если я перестану так считать, мне нечего будет здесь делать. Так вот беда наша, общая, народная беда в том, что этот храм в последнее время наполнился продающими и покупающими, что даже служители, жрецы этого храма, учителя, педагоги не во всем и не всегда — пример ученикам, что кто-то как будто задался целью разрушить его изнутри, возвел стену непонимания между младшим и старшим поколениями. В наши святые пределы — на уроки, на перемены и подавно хлынул целый поток пороков: дух предпринимательства, мелкого гешефта, табак, алкоголь, разврат, наркотики… Клей, краску, товарищи, нюхают уже пятиклассники — балдеют, ловят свой кайф!..

— Я, конечно, дико извиняюсь, — перебил его физрук Гриша. — Вы, пожалуйста, запомните, о чем хотите сказать. Я только пару слов…

— Ну, ну! — поторопил его Андрей Владимирович.

— Да я, собственно… — смутился, что ли, Гриша. — Оно ведь кто не знает закона компенсации. Мы, значит, у них вино-водку отняли. Так? Шутка ли сказать — с двадцати одного только года теперь бутылку можно за свои деньги купить! Ну достают, конечно, но ведь не так, как раньше было, когда мы, например, в школе учились. Нет, вы не подумайте, что я за пьянку там или что! Я сам спортсмен, слава богу, без этого как-то живу, не скучаю. А они компенсируют! Дети. Они в ответ клей нюхают. Мешок целлофановый на голову… Так? И балдеют себе. Мы клей запретили, только взрослым продаем чуть ли не по охотничьим билетам. А они вон, как вы совершенно правильно сказали, Андрей Владимирович, краску, значит, давай нюхать или с дихлофосом гудят. Надо-то всего-навсего… А, да что там! И маковку им выбрить не проблема. Модно даже. И понеслась душа в рай! Так? Мы краску отберем, дихлофос там по рецептам отпускать начнем, за флакон какой-нибудь клопоморной жидкости станем характеристику с места работы требовать, а они еще что-нибудь отыщут. Свято место пусто не бывает! Слыхали, уже в аптеках нашатырный спирт несовершеннолетним не продают, взрослым и тем теперь строго по рецептам. Они его, знаете — смешно сказать! кто бы мог подумать? — на ватку и в эти… В общем, вовсю компенсируют. И вообще всю эту дурь ихнюю нужно спортом вытеснять. Тоже компенсировать! А что? Вот аэробика… Хорошо! Или бег… Еще лучше! Самый обыкновенный бег. Так? Да пусть они за «Зенит» лучше болеют у телека или на стадионе, чем эту мерзость нюхают или глотают. Правильно я говорю? А тех, что втянулись в нюхание, уже не исправить. Это естественный отсев. Их уже нет! Как на Диком Западе к ним относятся? Как к отбросам общества. В любом нормальном обществе есть те, кем гордятся все, но есть и отбросы. Так? И еще одно слово про спорт. Ладно? — спросил Гриша у Андрея Владимировича. — Мне тут очень смешной анекдот рассказали недавно… Если, значит, раньше, ну в прошлом веке, к примеру, русскую интеллигенцию интересовал вопрос: «Что делать?», то теперь, в наше время: «Какой счет».

И Гриша, молодой, румяный, сильный, сам первый и рассмеялся своей шутке. Вежливо посмеялись и другие. А что? Андрей Владимирович хоть и слышал этот анекдот какие-то лет десять-пятнадцать назад, а подумал все же, что ведь доля горькой истины была в нем и поныне. Так что если он и улыбнулся вместе со всеми, то скорее с грустью. Про отбросы общества, про презренных, жалких париев он, конечно, здорово загнул, и надо бы что-то возразить…

— У вас все? — спросил Андрей Владимирович Гришу.

— Не, а что, может, я чего не так? Надо компенсировать! — снова провозгласил он. — Предлагаю вообще выйти на тренерский совет с предложением: не отдельные классы, а сделать у нас всю школу школой олимпийского резерва! Будет больше спорта, будет и порядок. Вон про Юдина сейчас разговор… Он из класса олимпийского резерва. Так? И я вам скажу, это на моей памяти первый случай, чтобы из этого класса кого-то на педсовет вызывали. А некогда им этот клей нюхать, хулиганить, курить или что. Им результаты нужно улучшить, тренироваться. Они же работяги все, труженики!..

— А Карпухин в том году с тремя банками черной икры на таможне попался… — сказала нерешительно учительница младших классов Мария Никитична.

— Да, — поддержал ее Андрей Владимирович в запале. — Карпухин с икрой!

Гриша невозмутимо ответил:

— В этом проступке Карпухина виноват не сам он, а его приятель по сборной, который и подбил на поганое дело. А что Карпухин? Лопух он вислоухий, вот он кто! Что ему скажут, то и делает. И с икрой тоже…

— К вашему сведению, Григорий Иванович, тренерский совет принял решение совсем отобрать у нас классы олимпийского резерва и организовать их на базе других школ города, — неожиданно вмешалась баба Шура.

— А я знаю!.. — выкрикнул Гриша. — Допрыгались!

— Знаете, да не все, — применила баба Шура испытанный ход руководителей всех времен и народов, так сказать, выложила скрытый до поры козырь, дала понять, что владеет неизмеримо большей информацией. — Почему они это сделали?

Она и паузу умело подержала, чтобы физрук Гриша до конца ощутил свое ничтожество и ее преимущество перед ним. Андрей Владимирович в который уж раз восхитился умением бабы Шуры владеть любой ситуацией, живо брать инициативу в свои руки. Словно тем самым говорила ему, мол, учись, возможный преемник, будущий директор, пока дают, пока жива.

— Не знаю… — слава богу, не мудрствуя лукаво, признался физрук Гриша уныло.

То-то! И вообще сидел бы себе тихо-мирно, сопел бы в тряпочку и не высовывался. Ну не нравился он Андрею Владимировичу с этой своей компенсацией!..

— Наша школа для вашего тренерского совета слишком строга, — победно заявила баба Шура. — Они детей по сборам, по соревнованиям разным возят. А это — недели, месяцы вне школы! Когда же учиться? Ну ладно, предусмотрены там специальные преподаватели по разным предметам, дети вроде бы должны и сами времени на сборах своих даром не терять, самостоятельно читать учебники, задачки решать, писать упражнения. А на деле? Возвращаются они со сборов загорелые, сытые, довольные, с соревнований являются со щитом или на щите, медали, дипломы, кубки даже везут. А знания? Начинаем проверять. Так хорошо, если они тот материал помнят, что до этих самых сборов в их классе проходили. А то и его забыли за тренировками, режимом, спортивными нагрузками, в поездах, в самолетах, в саунах и под руками массажистов. Никто же с ними там не занимается, как я совершенно точно установила, а у самих руки до учебников не дотягиваются. Вон этот ваш Карпухин с икрой…

— Почему сразу мой? — кажется, поджал хвост Гриша.

— Ну наш, — согласилась баба Шура. — Гордость школы — как же! — чемпион, мастер спорта международного класса… Он мне и говорит как-то… Я, говорит, так выкладывался, так выкладывался на тренировках, что какие там учебники? Валился, говорит, по вечерам на кровать и мигом засыпал. Даже, говорит, их загнивающего Ванкувера толком не рассмотрел — так, говорит, мелькало что-то в окне автобуса, рекламные какие-то огни, когда на тренировки в бассейн и из бассейна в отель катались. Ну мы ему, конечно, зла с этой икрой не помня, дополнительные занятия назначили, аж по трем дисциплинам индивидуальных педагогов прикрепили, довели, подтянули… Но какой ценой? А он уже в какой-нибудь Сидней или Гонолулу лыжи навостряет. Это, значит, по приезде опять с ним авралить. А их ведь вон сколько! Школу от этого лихорадит, учителя на пределе, я ни на какие уступки идти не намерена. Раз в нашей стране всеобщее среднее, значит, и спортсмены обязаны, хоть на троечку, а освоить программу по всем предметам. Тренерскому же совету вашему, Григорий Иванович, наши героические усилия как кость поперек горла. Им, видите ли, для спортсменов послабление подавай. Найдем, говорят, школы, где директора посговорчивей, учителя попокладистей, а в вашей, говорят, больше классов олимпийского резерва организовывать не станем. Так вы хотите, чтобы я уступила тренерскому совету?