Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

Ту школу и тот коллектив педагогов Анна Аркадьевна вспоминала с ностальгической теплотой. Там хорошо работалось. Хотя многое казалось неправильным и верилось, что в другом месте службы мужа школа будет много лучше. Каждый человек сотню раз слышал, что надо ценить то, что имеешь. Но есть ли хоть один, кто воспользовался этим советом? Понять и увидеть хорошее можно только оглянувшись.

В воскресенье за завтраком Юра, у которого был выходной, а в санатории процедуры не выполнялись, предложил Анне Аркадьевне отправиться к дяде Паше смотреть котов.

– Каких котов? – удивилась она. – И кто у нас дядя Паша?

– Слесарь в нашем автопарке, – напомнил Юра. – Картины с котами рисует, вы же хотели посмотреть.

Дернула ее нелегкая! А некоторых, не понимающих разницу между комплиментом и готовностью к конкретным действиям, надо… да что с ними сделаешь, сама виновата.

– Ты уже предупредил, договорился? – спросила Анна Аркадьевна. – Нас ждут?

– Нет, зачем? И так будет нормально.

– Смею тебе заметить, что в наше время не принято заваливаться в гости с бухты-барахты. Подобные визиты могут рассматриваться как неделикатность, неуважение к частной жизни. Есть телефоны, и культурный человек прежде всего осведомится, не нарушит ли его визит чужие планы.

– А другой культурный наберется наглости сказать, что нарушит? – ухмыльнулся Юра. – Можно, конечно, позвонить, но тогда тетя Ира, жена дяди Паши, культурно переполошится, станет мыть полы и окна, готовить стол и все такое. Вы считаете, что ей и нам оно надо?

Почему от справедливых замечаний молодежи так отчаянно несет неуважением и наглостью? Или это проблемы восприятия у старшего поколения? Однако, если у нас проблемы, то потрудитесь с ними считаться.

– Значит, нас не ждут, – пожала плечами Анна Аркадьевна, поставила пустую чашку на блюдце, промокнула рот салфеткой, обратилась к матери Юры. – Спасибо, Татьяна Петровна! Блинчики выше всяких похвал. На соде, погашенной уксусом, печете или разрыхлитель покупаете? Не люблю блины на дрожжах, они напоминают кислый расквашенный хлеб.

Юра слушал, как мама с Анной Аркадьевной обсуждают рецепты блинов, и недовольно ерзал. Что он опять не так сказал?

– Так едем или нет? – спросил он.

– Что, прости? – повернулась к нему Анна Аркадьевна. – Разве ты не понял? Коль нас не ждут, то и визит не обязателен. Я бы хотела сегодня еще раз съездить в Пятигорск. Меня удивил своими скромными размерами, камышовой крышей дом, последний дом, в котором жил приехавший на Кавказ Лермонтов. Сени, прихожая, буфетная – все очень маленькое. Как и две комнатки, которые снимал поэт, куда его принесли после дуэли. Надеюсь, мне сегодня удастся попасть в дом Вяземского, где состоялась ссора с Мартыновым, приведшая к дуэли. В экскурсионной группе я чувствовала себя овцой в стаде, подгоняемом пастухом-экскурсоводом А теперь перейдем в следующее помещение … С такими местами надо знакомиться без спешки и вне компании чужих людей.

По мнению Анны Аркадьевны, Юра не был покладистым, способным легко отказываться от своих целей. Вспомнить, как он покупал ей пиво, как наседал, требуя четких ответов на свои вопросы. Сейчас он должен найти аргументы, чтобы она согласилась с ним ехать.

– В принципе я рассказывал про вас дяде Паше и что вы придете котов смотреть, – сказал Юра.

– В принципе тебе не особенно хочется смотреть картины дяди Паши, но твои планы важнее чьих бы то ни было. Есть такая игра в ассоциации, – говорила Анна Аркадьевна, вставая из-за стола. – Про одного из присутствующих в компании человека начинают говорить, на какое дерево он похож, на какое животное, строение, транспортное средство и так далее. Для твоей характеристики хватило бы одного слова. Омфал.

– Что это такое?

– Справься в Интернете.

Анна Аркадьевна вышла на улицу и села на лавочку. Ехать в Пятигорск, трястись в автобусе больше часа? На такси туда и обратно? Накладно, да и лень. Коты дяди Паши – это может быть любопытно.

Зачем она третирует этого мальчика? Провоцирует, испытывает, насмехается и поощряет, дразнит? Комплекс училки? Рефлексия матери, лишившейся возможности воспитывать собственного сына? Тоскует по нему – близкому, рукой дотронуться, каждый день видит, и одновременно далекому, точно уплывшему в страну, в которой она не понимает ни языка, ни обычаев, ни государственного устройства.

Пришел Юра, сел на противоположный край скамейки, стал говорить как на уроке:

– Омфал – древнегреческий культовый объект, камень, украшенный орнаментом, хранился в Дельфах, в храме, посвященном Аполлону. Согласно мифу, Зевс выпустил с запада и с востока двух орлов, в точку их столкновения метнул камень, символизирующий центр мироздания. Пуп земли.

– Все верно. Садись, пять.

– Считаете, что я считаю себя пупом земли?

– Нет, я думаю, что ты думаешь, что не думаешь, что ты пуп земли, хотя на самом деле думаешь. Разговор двух филологов, обладающих большим словарным запасом.

– Вы столько всего знаете! – вырвалось у Юры.

– Приятно слышать, но, наступив на горло своей ложной скромности, скажу, что Омфалом прозвал нашего преподавателя истории КПСС один мой однокурсник. Я тогда рассмеялась, будто бы оценив иронию. И помчалась в библиотеку, выяснять, что это за зверь.

– Я всегда прямо говорю, если чего-то не знаю.

– А знаешь ты очень немного. Есть такой, казалось бы, беспроигрышный способ прослыть эрудитом. Сыпать цитатами с указанием на авторов или блистать каламбурами, хлесткими фразами без упоминания источников. Производит неизгладимое впечатление на новых знакомых, а со старыми не проходит. Репертуар, даже очень большой, все-таки ограничен. И человек начинает походить на пластинку или, по-современному, на mp3- запись. Далеко живет твой художник?

– Другой конец города. Можно такси вызвать, – повеселел Юра. – Или пешком, а потом на автобусе.

– План «Б». Пешком, а потом на автобусе. Надо быть ближе к народу.

– Кто хочет быть ближе к народу, себя к нему не причисляет. – Юра вскочил, бросил на ходу: – На улице вас подожду. – И убежал.

Анна Аркадьевна задохнулась от возмущения, замешанном на восхищении. Рано она сдалась! Надо было этому охламону часа полтора нервы растягивать и в баранку скручивать.

Она любила живопись больше, чем музыку. Понравившаяся картина долго оставалась перед глазами: растревоживала воображение, будила неожиданные мысли, большей частью добрые и светлые – вдохновляла. Музыка была только фоном, приятно ласкала уши, не пробиваясь к сердцу. Вероятно, у Анны Аркадьевны отсутствовал механизм возбуждения прекрасных чувств посредством чудных звуков, а со зрительным «путепроводом» все обстояло отлично.