Лора Докрилл - Широкая кость

Я пялюсь на нее в недоумении, как бы говоря: «А? Извините, что?» И она добавляет:

– Некоторые вещи привезены из-за границы, а там другие обозначения размеров. Так что не стесняйтесь попросить о помощи, и если захотите примерить какую-нибудь вещь, спросите, прежде чем пытаться в нее втиснуться.

Спросите. Просто спроси разрешения, прежде чем на тебе лопнут швы. Прежде чем войдешь, беснуясь, как гротескный взрывающийся динозавр, сделанный из раскаленной кипящей лавы, и не сожрешь все эти бесподобные шедевры, ты, великанша-уродка.

– О, я уже ухожу, – говорю я. – Меня ждет сестра. Она говорит, что магазин провонял китайской едой навынос… Наверное, вашей лапшой?

– Не жарковато для пастушьего пирога, Би? – Мама заглядывает в кастрюлю.

– Прекрати вредничать, мам. Я тут стараюсь изо всех сил, вношу свою лепту в домашнее хозяйство, и вот благодарность? Исключительно грубые замечания?

– Домашнее хозяйство, – бормочет мама. – Дурочка. Пахнет очень вкусно.

– И угадай что?

– Что?

– Я отдала Алисии письмо о стажировке, и она его подпишет.

Кажется, на маму это не произвело достаточного впечатления, и я добавляю (вру): –…и подаст заявление, чтобы меня взяли в «Планету Кофе» стажером.

– Отлично, это… хорошая новость. – Она складывает выстиранное белье и сейчас особенно тщательно сворачивает полотенце, чтобы спрятать глаза. – А что со спортзалом, есть новости?

– Господи, мама. Я делаю что-то полезное, а ты только попрекаешь.

– И не думаю, но это входило в наш договор, Блюбель.

– Да, помню, спасибо большое. Я просто стараюсь расставить приоритеты и стать успешной бизнесвумен из «Силы настоящего» [4] «Сила настоящего» – популярная книга-бестселлер Э.Толле, пособие по «личностному росту». . И поддержка мне бы не помешала.

Я вовсе не хочу портить еду плохим настроением. Поэтому я должна отмахнуться от маминого хамства, чтобы оно не заразило продукты дурными чувствами горечи и пренебрежения. Потому что пастуший пирог я готовлю очень хорошо. В самом деле хорошо. Покупаю настоящее мясо в мясной лавке. Я из тех, кто предпочитает потратить деньги на хороший кусок мяса, а не на пару туфель. Много ли таких людей? Если я не нахожу мяса высшего качества, то делаю вегетарианский пастуший пирог. Я обжариваю фарш на хорошем растительном масле, естественно, в толстостенной кастрюле. Когда мясо подрумянивается, сцеживаю лишний жир через сито, ополаскиваю и вытираю кастрюлю досуха и дочиста. Потом наливаю новую порцию масла и подогреваю. Когда оно становится горячим и блестящим, кладу нарезанную испанскую луковицу, рубленый сельдерей и морковь. Когда лук становится прозрачным, как стекло, возвращаю в кастрюлю фарш. И совершаю набег на папин шкафчик, грабя сокровища. Я обычно добавляю мармит, вустерский соус, лавровый лист, баночку печеных бобов «Хайнц», естественно, красное вино, если оно у нас есть, говяжий бульон и приправы. Пюре я делаю из печеной картошки. Оно получается невыразимо гладким. Я добавляю кучу сливочного масла, немного молока, соль и перец. И взбиваю, пока оно не становится похожим на золотистое облако.

Когда соус уваривается, а мясо становится нежным, я вываливаю все в нашу старую гусятницу оливкового цвета и выкладываю сверху пюре. Мне очень нравится разравнивать пюре, будто глазурь на сказочном торте. Иногда я провожу по поверхности вилкой, чтобы на крахмалистом поле образовались небольшие борозды. А потом тру сливочный зрелый чеддер и сыплю сверху. И отправляю все в горячую духовку.

Обожаю этот теплый запах, распространяющийся по дому и наполняющий кухню уютом. Обожаю смотреть на пузырящийся сыр и пятнышки мясной начинки, выступающие, как расплавленная лава, на белой поверхности пюре.

На улице начинает громыхать. На город обрушивается ливень. Теперь, когда началась гроза, мама должна сказать спасибо за пирог. Дав кидается вниз, чтобы впустить собак, которые тут же начинают обшаривать кухню в поисках обрезков моркови и закатившихся горошин.

– Ох, ради всего… – кричит мама.

– Что такое?

– Кто из вас, маленькие дурехи, пригласил отца?

– Не я, – говорю я.

– Почему же он тогда у двери?

– Мне стало его жалко, мам, – сознается Дав. – Он ведь совсем одинок.

– Он совсем не одинок. С ним всегда его огромное раздутое эго. Черт возьми, Дав.

– Ну извини, мама.

– Да ладно. В конце концов, это твой отец.

– И так или иначе, вы ведь можете с ним помириться.

– О да, за романтическим пастушьим пирогом под грохотание летней грозы, – шутит мама. – Ладно, впусти этого старого крыса.

Входит папа, промокший до нитки, прикрывая голову газетой «Гардиан». Уверена, он в восторге от своего промокшего вида, думает, что это придает ему настоящий бродяжий шарм и артистическую потрепанность.

– Привет, дорогие, – почти поет он, демонстрируя хорошее настроение, потом подходит к собакам и треплет их за ушами. – Вкусно пахнет, Блюбель. – Я плюхаю кастрюлю на стол.

Мама добавляет к пирогу горошек. Папа, этот потрепанный, потерянный человечек, макает в соус хлеб с маслом, потому что всегда должен чувствовать себя как утомленный, путешествующий на осле без гроша в кармане крестьянин, забредший среди ночи в трактир, где его ждут хлеб, сыр, эль, похлебка и соломенный матрас. Дав влила в свою порцию здоровенную дозу кетчупа.

А я ем, как мне нравится, – без ничего. Просто пирог сам по себе. Ничего отвлекающего. Только теплые тающие нити тягучего сыра, липнущие к маслянистому соленому пюре, прикрывающему фарш, от которого невозможно оторваться.

Я сую кастрюлю обратно в духовку, на случай если кто-нибудь захочет добавки.

– И куда ты все это деваешь, Дав? Не иначе как у тебя глисты, – острит папа при виде тарелки Дав размером с хорошую вазу для фруктов, которую она крепко прижимает к груди, будто ее собираются ограбить.

– Вкусно потому что, – бурчит она, как неблагодарная индийская нянька за рождественским столом.

– Весьма и весьма, – соглашается отец. «Весьма и весьма». Мы не в исторической пьесе, папа. Ему горячо, он машет вилкой у рта, дуя на нее.

– Ты прекрасная повариха, Би, – влезает мама. Явно пытается загладить свою довольно грубую и неуместную реплику о спортзале.

Должна признать: даже учитывая грозу, сегодня слишком жарко, душно для пастушьего пирога, но нельзя же полагаться на английскую погоду, поэтому нужно просто есть то, что хочется и когда захочется. И вообще, в Лондоне лето означает еще и переполненные урны в парках, из которых сверху торчат недоеденные тюбики из-под хумуса. Так что ешьте что хотите. И когда хотите.

Я смотрю на папу. Понятно, что он пришел не просто поесть, а выяснить отношения с мамой. Папа смотрит на маму так, как будто от одного ее вида у него тает сердце. Интересно, он так же смотрел на нее, когда она была студенткой, а он – ее преподавателем? Я не могу себе представить, чтобы влюбилась в кого-то из своих учителей. Может быть, все выглядит иначе, когда тебе девятнадцать и твой учитель на нелепых коротких курсах самодеятельной драмы – красавчик. Папа, конечно, никакой не красавчик. Ну вы понимаете, о чем я.