Алан Холлингхерст - Библиотека плавательного бассейна

Какой беспросветно иной представляется, наверно, жизнь Чарльзу, подумал я, садясь на поезд до станции «Сент-Полз». В чем находит наслаждение человек, утративший способность любить? Каково ему видеть, как дерзкий, похотливый мир занимается своим делом, как молодые люди ставят друг другу пистон за пистоном? Проходит ли когда-нибудь эта неодолимая, здоровая, нездоровая жажда секса? Или она мучит человека всю жизнь?

Дверь на Скиннерз-лейн открыл новый слуга. Он почти ничем не отличался от Льюиса: бывший заключенный, умеющий втираться в доверие, с красивыми, правильными чертами лица, которым придавал выразительность бледный шрам во всю левую щеку, почти до самого глаза. Меня взволновало это странное стечение обстоятельств: надо же, именно сегодня!

— Мистер Беквит? — спросил он самодовольным тоном человека, точно знающего, что происходит. — Его светлость вас ждет.

Чарльз сидел в библиотеке с газетой «Таймс». Он не встал, но, казалось, чрезвычайно обрадовался моему приходу. Я подошел, и он одной рукой обнял меня за талию, как отец, пытающийся приласкать и удержать подле себя усталого или непослушного ребенка.

— Сможете придумать что-нибудь подходящее? — спросил он.

Оставалось отгадать всего одно слово. Утром я довольно быстро заполнил весь этот кроссворд и потому решил сделать вид, будто на пару секунд задумался, и лишь потом дать ответ.

— «Жилище для женщин, любящих шалости», — прочел я. — Ну, я бы написал «ГАРЕМ», но…

В клетки трех вопросов по горизонтали, ответы на которые давали первую, третью и последнюю буквы нужного слова, были уверенно вписаны слова «АРБУЗ», «АЗАЛИЯ» и «ПРЕСОВАТЬ» (sic).

— Первая «Р», третья «З», пятая «П», — задумчиво сказал Чарльз. — Проклятье, ничего в голову не приходит. Похоже, я сам загнал себя в угол.

— Не исключено, что среди этих ответов могут оказаться неправильные, — деликатно предположил я. — К примеру, «Он умеет трещать и лизать», — это наверняка «ОГОНЬ».

Чарльз обрадовался, увидев, что я попался на эту удочку.

— Эти подсказки мне ни к чему, — сказал он, тоном и легким взмахом руки устало выразив презрение, чувство неприязни почти политического свойства. — Нет-нет. — Он улыбнулся. — Выражаясь современным языком, я разгадываю альтернативный кроссворд. Нужно вписывать слова, не имеющие отношения к правильным ответам. Это гораздо труднее. Видите ли, это нечто вроде пасьянса: надо, чтобы всё сошлось. Правда, зачастую, к сожалению, в самый последний момент попадаешь в безвыходное положение.

Я кивнул и на минуту задумался.

— В таком случае, наверно, можно выдумать слово, — сказал я.

— Ну что ж, давайте, — сказал Чарльз.

— А что, если написать «РАЗ-ОП», то есть «раз-два — и готово»? Или «РАЗ-АП»?

— Ага, раз-оп! раз-ап! Что, по-вашему, лучше?

— Пусть будет «раз-ап».

Я вернул Чарльзу газету, и он заполнил клетки шариковой ручкой. Рука у него немного дрожала, но буквы получились четкими. Казалось, он полностью удовлетворен результатом.

— А сейчас, мой дорогой Уильям, подадут кофе. Кстати, это сделает Грэм, новый слуга. Образец преданности. Ну, рассказывайте, как у вас идут дела.

— Вы преподнесли мне несколько сюрпризов, — сказал я, сев напротив него, как во время первого визита.

— Приятных, надеюсь.

— Приятных и, пожалуй, загадочных. Двойная жизнь Билла Хокинза оказалась полной неожиданностью. И полной таинственности, — добавил я.

— Ага! — Чарльз отвлекся, потому что открылась дверь, и Грэм с почтительной улыбкой направился к нам через развалины воображаемой колоннады — стопки и груды книг. — Чудесно, чудесно, Грэм. Спасибо. Приятное питье из носиков серебряных струится, пока в Китай дымящийся поток стремится. — Последнюю фразу Чарльз произнес медленно, с выражением, ироническим тоном. — Я сейчас перечитываю Поупа [126] Александр Поуп (1688–1744) — английский поэт. , — объяснил он, похлопав ладонью по очень старому с виду изданию, лежавшему на кофейном столике. — Воспринимается с большим трудом. По-моему, перед смертью следует читать только очень хорошие книжки. Когда-то я целиком выучил наизусть «Похищение локона» [127] Поэма А. Поупа. .

Словно пытаясь что-то вспомнить, он взглянул на стену, где висела рейка для картин, однако в памяти у него явно образовался очередной пробел. Грэм налил нам приятного питья и удалился.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей встрече с Рональдом Фербанком.

Чарльз посмотрел вокруг. Всё, чего он мог пожелать, было у него под рукой.

— Санди Лабуше очень забавно переиначил другую вещь Поупа — знаете, ту, что написана под влиянием Уоллера [128] Эдмунд Уоллер (1606–1687) — английский поэт. . В Сохо была мужская общественная уборная, куда он частенько захаживал. Все называли это место «Сортир Кларксона», потому что туалет находился рядом с магазином театральных костюмов «Кларксонз» на Уордор-стрит [129] Улица в Лондоне, ранее известная антикварными магазинами. . В дверях большинства мужских туалетов имелись отверстия в форме трилистника, и можно было посмотреть, не появилась ли полиция или кто собирается войти. А в «Сортире Кларксона» отверстия не было — до тех пор, пока кто-то не проделал маленький глазок. Угадайте, что сказал Санди. — Чарльз поднес свою чашку к губам, но, увидев мое глуповатое, страдальческое выражение лица, милостиво изрек: — Стал вдруг светлым ветхий Кларксонов Сортир — растрясли наш домик гомики до дыр.

Я улыбнулся во весь рот:

— Ну конечно!

— По-моему, он мог бы сказать «раздолбали домик», — добавил Чарльз.

Я отпил глоток горячего, слабого кофе и, чуть помедлив, спросил:

— А с Фербанком вы больше не встречались?

— Значит, вы об этом прочли? Более странного типа я в жизни не видел. Познакомился с ним в «Савое». Это человек другой эпохи — даже тогда он был человеком другой эпохи.

— Я недавно прочел его книжку.

— Он иногда раздражает, вы не находите?

— По правде говоря, он меня очень заинтересовал. У меня есть друг, его большой поклонник.

— У него всегда был узкий круг почитателей, — объяснил Чарльз таким тоном, словно усматривал в этом нечто дурное. — Я встречался с ним лишь однажды, незадолго до его смерти. Он очень много выпил и ни крошки не съел. Есть не хотите?

— Нет, спасибо.

— Вот и он ответил бы точно так же. Фербанк уехал за границу — он любил Африку. Все-таки что-то общее у нас было. Мы, конечно, написали друг другу — кажется, всего по одному письму. В то время я тоже, разумеется, был в другой стране. О его смерти я узнал несколько лет спустя, от Джеральда Бернерса [130] Джеральд Бернерс (1882–1950) — английский композитор, писатель, художник и дипломат. . Насколько я помню, он был рядом с Фербанком до самого конца.