Александр Даценко - Заклинание ветра

греюсь в кои-то веки,

и солнце это пребудет доныне во веки веков…

19 сентября

Второй день ливни.

Причём сегодня издевательски выглянуло солнце и тут же ушло.

Размывает дороги, рвёт ветрами палатки. Балóк всерьёз раскачивается.

Вечером совещались. Что просить у Гудвина? А ещё почем уйдёт с рук жёлтый кирпич? А поскольку разговор шёл о женщинах, то заодно поделили и их. Излишне упоминать о том, что в рамках недели высокого юмора на Камчатке не обошлось без искромётных шуток о Бастинде и Железном Дровосеке.

О Волшебная страна, мы почти летим…

По итогам непогоды полагаю необходимым доложить о следующем: трудно даже вообразить, насколько огромное количество дыр, щелей и отверстий, в которые может пробраться вода, окружает нас. Что замечательно, в режиме таяния снега проникновение её в помещения идёт по другим законам. Особенно в части распределения и суточных дозировок. Было бы хорошо, чтобы эти обстоятельства учитывались контрразведкою и президентом.

Ветра. Идти на работу — легко и быстро. С работы — подвиг. Полагаю, такой опыт распределения воздушных потоков необходимо внедрять на всех капиталистических предприятиях. Но следует непременно запатентовать методику.

Так и живём. Кто-то спит на втором ярусе, накрытый пошлой фанеркою, кто-то радуется, что техника безопасности не велит идти в горы, кто-то пишет тексты и всерьёз перебирает синапсы на предмет выбраковки уставших.

Саня возвращается. 19 дня сентября будет в Петропавловске. Везёт мне таблетки, носки, газировку и самогон. Оцените широту маневра флангами. Ох и оторвусь.

Что ещё я вижу отсюда? А вижу я вас. Не такими, какие вы есть, а такими, какими все мы должны быть.

А по сбитым нашим в Сирии — нам тоже больно. Не обсуждаем даже. Не получается обсуждать. Замолкаем и молчим.

Не грустите. Добра.

24 сентября

Много ли можно написать за пять минут? Вот и проверим.

События сводятся к следующему. Увеличены объёмы работы.

Битва за дрова была. Мы почти победили, потом плюнули и добыли свои. Точнее, процесс добычи как раз сейчас идёт. Заодно и грибов посмотрят, пониже, в лесу. Всё по-прежнему, всё по-прежнему.

Хочу в город. Устал, пятый месяц одни и те же лица, слова, шутки, привычки. Только у меня слова разные, шутки свежие, искромётные и лицо поменянное. Осень удачная пока. Пара ливней, но в целом хорошо. Даже ветрá пока особо не донимают. Однако же скорость перемены погоды впечатляет. Минуты — и ты в другом мире. Ну вот и окончились пять минут. А ещё три дня назад окончились полезные таблетки «Валз», которые вылечили меня от давления, а вместе с ним от нервов, и вообще хорошо мне было. Теперь вот их запретили. Аналог заказал Сане.

Саня в Петропавловске с таблетками, водкой и носками. Говорят, запил. Это плохо. Жду, кто из них долетит. Вроде бы завтра.

Холодный чай точно такой же, каким он был во фляжке "на картошке", куда мы ездили работать всеми старшими классами. Пока дело до еды, чай остывал. Потому что я не использовал для его хранения термос, как эти гражданские.

У меня была армейская фляжка.

Вообще говоря, слово «миг» явно происходит от движения века, так же, как фут от размера стопы. Непонятно? А вы мигните. Это миг. А если вам знакомо слово «минует», то вы сможете выстроить целую теорию о происхождении слов «минута», «минуло».

И о творчестве.

Знаете, кто такой внутренний оценщик? Я тоже не знаю, но он сидит внутри и оценивает.

Бывает, хвалят чьё-то написанное, сказанное — прочтёшь и злишься, потому что сам так можешь.

Бывает, прочтёшь и завидуешь, потому что сам так можешь, но надо пахать.

А бывает, хвалят — прочтёшь, и так хорошо, так задевает, что и завидовать некогда, думаешь, переживаешь, душа живёт.

Вот в этом и разница.

Вот потому и пишу мало. Оценщик смеётся…

В общем, я спать. Скоро полночь. Традиция, да. Странные дни настали у человеков. Осень. А весной — то же самое, чтобы австралийцам не было обидно. Пусть наладится хотя бы половина.

Всё… всё… всё, пока… добра вам и мятных пряников с кубинским ромом.

25 сентября

Я сегодня тихонечко помолчу — была бы водка, напился б до полусмерти. Сегодня страшный день, день, сполна показавший мне, что я стою очень мало. Десять лет назад, по дороге с Валунистого, в Билибино, на Чукотке, я узнал, что умер мой сын Иван. Ему было 18 лет.

А я вчера ещё смеялся над ветром,

Думал-верил, знал, что так не бывает.

Ну а ветер дул и дул над планетой,

Вновь поветрия на круг надувая.

Отмерял он дни и даже секунды,

Не боялся посмотреть прямо в душу.

Иногда его дыхание сушит,

Вырываясь из сомнений и румбов.

Иногда и сам случайно не знаешь,

Предрекаешь войны — глад — катаклизмы.

А потом стоишь и слезы глотаешь,

Как последнее питьё в этой жизни.

Как последнее питьё и надежда,

Замерзают в бороде слезы.

Разразился я вчера речью,

Но не сдвинулись ничуть звёзды.

Ну, не сдвинулись ничуть — ладно,

А казалось — мир дышать может…

Да куда там, на заплате — заплата,

Да у хари за душой — рожа.

Да у хари за душой — горе,

Как измерить ерунду эту?

Отпускайте Хлеб по водам до моря:

Есть ведь море, хоть чуть-чуть, где-то…

Есть ведь солнце: посмотри — светит,

А казалось — только мёд в соте.

Но уходит человек в нети…

Кто бы счёл да указал в счёте…

Неужто мы встретимся потом, чтобы выяснить поминутно, как ошибались в разливе по рюмкам? Или в выборе смешного? Да ну…

26 сентября

Жизнь на вулкане.

Мелкий дождь с утра. Но выше он снег.

Линия, за которой он снег — всё ниже. Вершина Парамаунта уже всегда белая. Гора называется не так, но прижилось слово Парамаунт.

По итогам дискуссии стало видно, что всё в стране зависло в некоем равновесии меж плохим и хорошим, и где-то одно побеждает, где-то — другое. И если удастся оценить, кто же ломит, тогда удастся и увериться в лучшем будущем. А это важно — увериться в лучшем будущем. Тогда и икра пожирается веселее.

На самом деле не «всё плохо» и не «всё хорошо»… реально жизнь меняется. Где-то быстрее, где-то медленнее. В чём-то становится лучше, в чём-то — хуже. Обожаю банальности, кстати говоря.

Лично я надеюсь, что лучшее победит и дойдёт. Дошли же дороги, например? Или тоже не везде?

Кстати, об отношении к переменам.

Могу рассказать, как простую человеческую благодарность, превратить в замысловатую человеческую фигню.