Юрий Тешкин - Полковник

— До одиннадцати вроде мест, — неуверенно сказал профорг.

— Правильно! А вы, Александр Иванович, поставили какой? Двадцатиместный! То есть дважды нарушили. На первый раз ограничимся порицанием в устной форме. Но правила, Александр Иванович, нужно знать назубок, да-да, назубок… Может быть, вы не знаете и новый план эвакуации машин с платной стоянки номер один в случае стихийных бедствий? Скажите-ка, через центральные ворота с какого по какое место эвакуируются машины?

— С девяностого по двести шестьдесят пятое, — ответил Сашка.

— И-и-и…

— И со сто семьдесят первого… нет, со сто семьдесят второго по… по сто девяносто третье…

— Н-ну, допустим, а через западные?

— Через западные… э-э-э… э-э-э… с пятого, нет с пятнадцатого… или нет, не с пятнадцатого… а-а…

— Да-а…

— С семьдесят пятого, что ли…

— Да-а… нет-нет, на стенку не подглядывать, я сам знаю, что там висит план эвакуации, но вы-то должны его знать наизусть, днем и ночью вас спроси… нет-нет, надо выучить и завтра же доложить, а? Договорились? Ну вот и хорошо, вот и ладушки. Пойдем дальше. Опять больной вопрос о собачках, будем брать еще одну, к западным воротам, или нет?

— А что за порода? — спросил сторож Егорыч.

— По-моему, смесь дога с московской сторожевой.

— Ну что ж, — решили все, — добрых кровей — надо брать.

— Теперь об ограде за туалетом, ну, вы знаете где — поржавело же там все, проволока не выполняет своей функции. Со сто восемьдесят шестого принес моток колючки, будем сегодня на субботнике ржавую заменять. Ну, есть?!

— Есть! — ответили на это.

— Пойдем дальше — реконструкция сигнализация намечена на весну, уже все обговорено, будет, будет и у нас наконец-то фотоэлектронная сигнализация… а пока надо на старой тянуть. Вы уже в курсе, что она проведена неопытными людьми, не был оставлен допуск на случай мороза. А при морозе, как вы уже знаете из прошлых моих бесед, происходит натяжка проводов — вот для чего нам необходим этот допуск. Поэтому за зиму у нас так много случаев самопроизвольного разрыва цепи — надо это учесть всем.

— Учтем, — сказали все.

— Ну вот — о собачках поговорили, о колючей проволоке решили, с сигнализацией вопрос ясен. Что нам еще осталось решить, а? Ну, даю наводящий вопрос, зима ведь, новый год скоро, а?

— Да, холодно, полушубок бы не помешал…

— Э-э-э, не то, не то — о чем нам надо еще поговорить, о чем важном очень в нашей работе, может быть, самом важном, а?

— Может, о ружьях для сторожей?

— А что — не помешало бы ружье!

— Ну как дети! — с отеческой улыбкой покачал головой товарищ Мурасеев. — Про все вспомнили, а про соцобязательство забыли, а? Нехорошо, нехорошо… А товарищ Мурасеев все помнить должен, да? Он начальник, да? Ну ладно, шутки в сторону, какие есть предложения? Читаю прошлогодние соцобязательства, с тем чтобы в этом году взять повышенные:

«Мы — коллектив сотрудников платной автостоянки номер один, принимаем следующие соцобязательства: первое, выполнять ежемесячно финансовый план на сто три процента, а годовой финплан к двадцать пятому двенадцатого. Второе, находясь на дежурстве, особенно в ночное время, принимать всевозможные меры к недопущению проникновения на стоянку посторонних лиц. Третье, при приеме дежурства уделять особое внимание исправности сигнализации и натяжению колючей проволоки. Четвертое, быть всегда вежливым и опрятным в обращении с автолюбите… то есть автовладельцами, помнить постоянно, что ничто не дается нам так легко и не ценится так дорого, как веж-ли-вость…»

— Итак, подумайте, — кончив читать, сказал товарищ Мурасеев, — чтобы в этом году обязательно взять повышенные.

После собрания пошли на субботник, разделились на две группы. Одна занялась проволокой за туалетом, другая стала перетаскивать собачью будку от автобуса подальше вдоль ограды к центральным воротам, с тем чтобы у западных ворот равномерно разместилась еще одна будка для новой собаки. Мурасеев, чтобы на субботнике было как на настоящем субботнике, включил музыку через громкоговоритель, время от времени перебивая ее собственными объявлениями, в основном направленными к автовладельцам, которых по случаю субботы было довольно много на стоянке.

— Товарищи автовладельцы! — обращался к ним Мурасеев. — Послушайте сообщение: за третий квартал истекшего года четыре автовладельца, находясь в пьяном виде, совершили наезд на пешеходов! Четыре человека находятся в настоящее время в больнице. Товарищи автовладельцы, органами ГАИ в настоящее время проводится операция «Ремень безопасности», помните правила дорожного движения: «Прежде чем двигаться, пристегни ремень безопасности!» Товарищи автовладельцы, с наступлением новогодних праздников многие граждане занимаются незаконной вырубкой елок. В связи с этим совет нашей автостоянки просит вас и ваших родственников не нарушать законодательство по вырубке лесонасаждений!

Прочитав объявление, сидит товарищ Мурасеев пригорюнившись. Все вроде бы хорошо, безукоризненно. Но ведь он не мальчик и отлично понимает, что его идея буксует, то есть масштабно все-таки не реализуется. А раз так, то никогда и не станет всеобщей экономической философией, не завладеет психологией масс, а значит, рано или поздно изживет сама себя. Да уже и так — ряд платных автостоянок, возникших вслед за мурасеевской, приказали долго жить — расформированы! Обэхээсэс, финорганы, прокуратура, да что там — прямо надо сказать: сама Конституция не способствует установлению нового экономического порядка. Ведь все, буквально все надо перестраивать, ломать. Иначе же никогда энергичные, смелые, решительные люди не дождутся заслуженно справедливой жизни… Мимо прошаркал согбенной походкой хозяин Мухтара, пошел кормить свою собачку.

— Ну почему, почему я, — вслед ему воскликнул товарищ Мурасеев, — здоровый, умный, сильный, должен жить так же, как и этот нелепый, выжатый как лимон человечек?! Когда же кончится эта уравниловка? Всё, всё перестраивать надо! «Увы… — озираясь вокруг, тоскливо думал. — Этим у нас и не пахнет!»

Да, ничего, казалось, не предвещало резких изменений, наоборот, все как бы внушало, что еще долго, очень долго все будет по-прежнему. Но ведь человек, как говорится, под богом ходит. Сегодня жив, а завтра…

Бывшая жена полковника Надежда Алексеевна в контору утром заглянула, а ей:

— Брежнев умер!

— Вот это да! — так и ахнула Надежда Алексеевна. — Может, жив еще?

— Да нет, вчера и концерт поэтому отменили… Радио надо включить, будут передавать.

И пошла она из конторы, забыв, зачем приходила, одна мысль сверлила: «Как же так — жил, жил и вот умер. Плохо ли, хорошо ли жили, но всё же жили, а что теперь?..» — и куда ей идти теперь, с кем душу отвести, — баба Вера в деревню погостить отправилась, Рая, с мужем поругавшись, исчезла и как в воду канула. Чего только не надумалась Надежда Алексеевна за эти дни, и вот через неделю прислала дочь телеграмму: на турбазе у друзей на озере Селигер — вон куда занесло! С зятем все эти дни Надежда Алексеевна не разговаривала, всем только говорила: какой он садист, не хочет пальцем пошевелить, чтобы жену искать, одно отвечает: «Сама найдется».