Владислав Артемов - Император

Часть вторая

Мёртвые духи

Я извлеку из среды тебя огонь, который и пожрет тебя.

Иез. 28, 12–19

Глава 1

Подлая правда

1

Стали сбываться вещие прорицания Гарпии Габун. Стали сбываться! К вящему посрамлению тех, кто не верит в духовное и свышеестественное. Как и было обещано, Бубенцов понемногу начал овладевать миром.

Прорицания исполнялись не вдруг, а постепенно, шаг за шагом. Завоёванное пространство было поначалу не столь обширно, как мечталось. Но кое-какая слава уже бойко летела впереди Бубенцова. Перепархивала лёгкой бабочкой с уст на уста. В двух-трёх свежих анекдотах мелькнуло его имя. А через какой-то месяц уже вовсю зашелестела о нём соблазнительная молва. Например, будто бы видели Бубенцова или похожего на него человека в банкетном зале ресторана «Кабачок на Таганке». В добротном костюме, лаковых туфлях, в шёлковом жилете, с золотою цепочкой карманных часов на животе. Будто бы, выходя из зала после обильного ужина с шампанским, ананасами и рябчиками, перекатывая зуботычку во рту, человек этот приостановился в вестибюле возле усатого швейцара Семёна Михайловича Шпака. Поглядел и усмехнулся, вспомнив, по-видимому, нечто давнее, забавное. А затем извлёк из внутреннего кармана толстенькую пачку денег, перевязанную аптечной резинкой. Вытащил несколько зелёных купюр, небрежно бросил на пол и, сделав козыряющее движение ладошкой, отчеканил на прощанье:

— Чек имею!

И ушёл, немного покачиваясь.

Веером разлетелись заветные бумажки по полу. И Шпак, импозантный, важный, не удержался на ногах. Не устоял — подломился в коленях, бросился подбирать ускользающие купюры. Шевельнулся было охранник от входных дверей, чтобы пособить толстому, неповоротливому Шпаку, ползающему на четвереньках. Но остановлен был грозным рыком: «Сам!»

Вот такой вот жест.

Слава человечья, раз уж зашёл о том разговор, требует особого внимания, ухода и подпитки. Если воспользоваться аналогиями из растительного мира, то это пышное, но крайне привередливое растение, которое в любой миг может вдруг захиреть и высохнуть. Для взращивания славы требуется великое множество квалифицированных специалистов.

Слава же Ерошки Бубенцова росла сама собою, как сорняк. Так, по крайней мере, полагал он сам, удивляясь происходящим в его жизни переменам. Слава его разрасталась подобно неприхотливому хрену или осоту. Она пёрла сама собою, как придорожный борщевик, заполоняя обширные территории. Без всяких удобрений и без малейшего ухода со стороны хозяина.

Именно эту естественность всячески поощрял Адольф Шлягер. Шлягер настолько сблизился с Бубенцовым, что во всех скандальных репортажах, на всех газетных снимках обязательно где-нибудь на заднем плане, в тени, в укромном сумраке мелькала знакомая плешь, выглядывала длинная настороженная физиономия, что-то зорко высматривали тёмные зрачки.

Жизнь Бубенцова полна была непрестанного движения. Уже после первых громких и удачных скандалов стали широко расходиться круги. Ерошку стали показывать по телевизору. Поначалу робко, с оглядкой, малыми порциями, как бы не совсем всерьёз. В самом конце ленты новостей мелькали вдруг два или три коротких эпизода, как лёгкая экзотическая добавка к пресным обыденным событиям.

Но настал день, когда главный канал посвятил Бубенцову отдельную передачу. Показан был сюжет о банкете, устроенном руководством уважаемой государственной корпорации. Страшный, соблазнительный скандал с битьём посуды, хватанием за грудки, опрокидыванием столов. Скандал несколько раз крутили потом даже по заграницам на тамошнем телевидении. Правда, показана была только сама драка. Сцену же, где ворвавшийся на трибуну скандалист требует «пересмотра результатов приватизации и возврата народу недр», цензура вырезала.

Уже на следующее утро Бубенцову стало затруднительно передвигаться по улицам, спускаться в метро, покупать рыбу или картофель в магазине. На него стали озираться, указывать пальцем, останавливать, заговаривать, фотографироваться, просить автограф.

Все пересуды теперь были о нём! Любительские съёмки скандалов выкладывались в сеть, собирали тысячи просмотров. Десятки тысяч. Сотни тысяч. Вот драка Бубенцова с упитанными, хорошо выбритыми интеллигентами на банкете в английском посольстве. Рвётся с треском рубаха врага, смачно чвакает кулак по жирному загривку, падает на пол блюдо с холодным осетром. Судя по откликам и лайкам, народ ему сочувствовал и поддерживал. Всё ему сходило с рук. И даже то, что, ни капли не стесняясь, ударил по уху женщину, да не просто женщину, а пожилую, заслуженную правозащитницу, не вызвало у народа отторжения! Вот удивительно! Восемьдесят семь процентов было за него!

Много, много подобных сюжетов бродило по интернету. Да, и вот ещё что любопытно! В разных городах стали происходить события с похожими сюжетами. Появилось вдруг множество подражателей. Кто-то бил посуду на свадьбе заместителя губернатора, другой подпалил машину местного богача, третий нахамил начальнику полиции, а кто-то обокрал загородный дом депутата местной думы.

2

Вошедшего в моду Бубенцова нарасхват зазывали на корпоративные вечеринки, на юбилеи чиновников, на бенефисы знаменитых артистов, на дни рождения олигархов.

По мере того как росла популярность Бубенцова, повышались и ставки гонораров. Сам собою стал меняться уклад семейной жизни. Вера забрала детей от калужской тётки, устроила их сперва в дорогой платный лицей на Ордынке. А вскоре и вовсе, по совету и при энергичном содействии того же Шлягера, отправила в престижный английский колледж при тамошнем университете.

В начале триумфального взлёта Бубенцова перемены и улучшения в жизни супругов совершались ещё робко, с оглядкою. Однажды грузчики внесли в дом новую стиральную машину, а прежнюю вынесли, поставили у подъезда. Хотели унести на помойку, но Ерошка не позволил:

— Рабочая же. Не сломанная. Люди возьмут.

Но люди не взяли. Не взяли люди и вполне исправный телевизор. И тумбочку из-под него. Из натурального дуба. И прекрасный советский холодильник «ЗИЛ», на выпуклой двери которого Ерошка специально написал фломастером «Годен!», — не взяли. Напрасно стоял этот совершенно исправный холодильник у подъезда, мешая проходу. Не было больше нуждающихся!

Пришёл черёд и для более значительных перемен. Как повелось с самых древних времён, искушение пришло через женщину. В ответ на осторожное предложение Веры сделать наконец-то в квартире капитальный ремонт Ерошка поначалу решительно отмахнулся. Вера, подойдя сбоку, потёрлась щекой о его плечо.

— Ну, хоть дверь-то железную надо вставить как у людей. Ну, Ерошка...