Алена Судакова - На расстоянии любви

Значит, вернулась. И снова не показывалась на глаза, пока сегодня не увидел ее на реке.

— Вы в ссоре? — понял Фролов.

— Заметно?

— Она тебя видела, но тут же отвернулась.

Трофим это видел тоже — как ножом по сердцу.

— Пошли-ка, Витя. Мне поговорить с ней надо.

Они спустились на пляж. Горячий песок обжег босые ноги, забился в складки джинсов. Соня с Зойкой увлеченно болтали и смеялись, отжимая волосы от воды.

Трофим подошел и встал рядом с Соней, кивнул Зойке.

— Привет. Как дела?

— Нормально. Вот, отдыхаем. Жарко днем. И ночью душно. Кто это с тобой?

— Это мой финансовый директор. Витя Фролов.

Фролов тут же полез знакомиться. Соне он тоже пожал руку, аккуратно и вежливо.

— Не знал, что у моего босса такая красивая жена.

Соня комплимент не приняла, тут же надерзила:

— Не вы один. Многие не знают, что у него есть жена, а у меня — муж. Извините, мне нужно переодеться.

Она схватила с песка одежду и пошла за разросшиеся кусты ивняка. Трофим не мог не пойти следом.

— Тебе чего? — вскинулась она, прижимая к груди футболку.

— Я тебя давно не видел.

— Радуйся! Ничто не портит пейзаж. И не смотри.

— Почему?

— Потому что я не хочу!

Он не дал ей надеть одежду, сжал плечи и привлек к себе. Было так сладко целовать шею и напрягшуюся грудь, но Соня оттолкнула его.

— С ума сошел? Там Зойка и твой финансист, а я голая в кустах торчу!

Тяжело дыша от возбуждения, Трофим гладил ее влажные плечи.

— Приходи сегодня вечером на наше место! Я безумно соскучился.

Она быстро оделась, скрыв от него прелесть обнаженного тела.

— А ты нахал, Трофим. Значит, ты будешь уходить и приходить, как будет удобно, а я, баба-дура, сиди и жди, пока мне сделают вот так? — она поманила пальчиком. — Не выйдет! Я тоже кое-что для себя решила. Лучше буду свободной, чем ни так и ни сяк.

— Не понял?

Мокрая одежда в ее руках превратилась в скрученный жгут.

— Я была в райцентре и поинтересовалась, смогу ли развестись без твоего желания… Смогу, Трофим!

— Ты меня пугаешь?

Через прутья ивняка пробивались солнечные лучи, сплетая на Сониных щеках причудливые узоры. Зачесанные назад мокрые волосы прилипли к скулам и очертили их. Он повторил их очертания пальцем, дотронулся до дрогнувших, раскрывшихся навстречу губ.

— Ты же знаешь, что никогда не сделаешь этого!

Руки обхватили талию. Напряженное женское тело обмякло, точно подтаявшая на солнце плитка шоколада, принимая положение его тела и бедер, подстраиваясь под него.

— Не сможешь! — повторил он уверенно. — Потому что я не просто так, я здесь… — Трофим коснулся пальцем ее лба, — и здесь, и тут… — ладонь погладила грудь. — Без меня не будет этой реки, пляжа, камней, неба. Придешь вечером?..

Соня качнула головой.

— Я все равно буду ждать!

И он ждал до самого утра, пока не признался себе, что на этот раз с обольщением ничего не получилось. Подняв с земли старую ветку, Трофим опустил ее в воду и бесцельно наблюдал, как ее теребит течением. Все у него не так получается!.. Нашел ключик к сердцу сына — поссорился с Соней. Вдруг то, что она сказала про развод, правда?.. Однажды он уже сглупил и дал ей уйти. Теперь он просто хочет любить, а для любви нужна только она!

Трофим слез с камней и отправился к Соне. Повторил маневр с окном, только на этот раз горшки с цветами составил на землю заранее.

Она спала, обхватив его подушку и мечтательно улыбаясь во сне. От утренней прохлады подрагивали голые плечи. Зато он такой горячий, что неплохо бы и остыть.

Скинув одежду, Трофим скользнул под одеяло.

— Подвинься!

Он отнял у нее подушку и положил себе под голову. Соня приподнялась, посмотрела на него сквозь дрему, потом махнула рукой:

— Ну тебя…

Они повернулись друг к другу спиной и уснули, но проснулись в обнимку. Смотрели и молчали. Трофим боялся сказать что-то не то, а Соня с ним вообще старалась не разговаривать. Но кто-то должен был сдаться.

— Я на окна решетки поставлю!

Появление Трофима на крыльце вызвало у тестя смех:

— А ты прыткий, зятек! Ложились спать, тебя еще не было, проснулись — уже на месте. Прям как этот… про которого песню поют — там он, здесь.

— Фигаро, — подсказал Трофим.

— Вот-вот, он и есть.

Трофим воспринял это без обиды. Утро было доброе, нежаркое, доставившее радость пробуждения. Хотелось сделать что-то полезное для себя и других.

— А что, Владимир Кузьмич, не сделать ли нам здесь пару турников для Пашки? Пусть на них лазает вместо деревьев.

— Да оно что, можно.

Соня, выглянувшая через час из кухонного окна, нашла их всех троих за установкой столба с перекладиной. Пашка работал рядом с отцом, смотрел на того, как на героя недавно прочитанной книги.

— Эй, строители! Оладьи, молоко и варенье на столе. Кто опоздал — не ищите виноватых!

— Ну что, сын, мыть руки — и подзаправимся?

Трофим закинул Пашку на плечо, и тот весело завизжал.

Завтракали все вместе под счастливые вздохи тети Кати. Трофим поглядывал за Соней — она одевалась, явно собираясь не на работу. Завила и уложила волосы, накрасила глаза, мазнула губы розовым блеском, долго рассматривала флакончик духов, потом нанесла за ухом и на запястье.

Когда духи капнули на ее грудь, он не выдержал.

— Ты в райцентр? Мне тоже туда. Могу подвезти.

— Не стоит. У меня уже есть провожатый.

За окном громко загудела машина. Это был все тот же синий "Москвич" с тем же блондином за рулем.

— И не начинай! — предупредила она взмахом руки его упрек. — Мне так удобно. Мы же теперь живем каждый по удобству.

Пашка прислушивался к их тихой ссоре с открытым ртом.

За столом скандалить Трофим не стал — догнал ее на крыльце.

— Соня, ты разрушаешь все, чего я добился с таким трудом! Ты же видишь, что с Пашкой у меня все получилось!

— Рада за тебя.

За кухонной занавеской мелькнул любопытный Пашкин нос.

— Ты понимаешь, что он подумает? — зашипел Трофим.

— Что конкретно? — насупилась она. — Или ты подкинешь какую идею? Не делай из мухи слона, Трофим!

Она мстила, возвращая ему его поступки и слова. Время только выбрала неподходящее.

— Отпусти руку.

Не было возможности задержать ее сейчас, не испугав сына. Пришлось проглотить молча то, как она шла к чужой машине, принимала пошлый цветок, садилась рядом с блондином. Но вечером ей придется все объяснить.

Трофим почувствовал робкое прикосновение детской руки.

— Папа…

Пашка назвал его так первый раз!..

Он присел перед ним и заглянул в глаза, такие карие и большие, как его собственные.

— Что, родной?

— Ты извинился перед мамой?

Трофим едва не расхохотался: вот и сын знает лучше него, что делать дальше!