Виктор Рябинин - Потрошители морей

— Друзья, — говорил порой Гарри Шмальц, разливая принесённую мистером Понтом домашнюю малиновую настойку, — друзья мои, помню, нам пришлось хоронить сэра Балтимора и вовсе без головы досточтимого члена законодательного собрания, которая была раздавлена механическим экипажем всмятку. Так и тогда были в либеральном обществе разговоры о правомочности захоронения без явного опознания трупа. Так что прецедент из этой области у нас есть. Осталось дело за малым, найти хоть что-нибудь от бедного Лейзеля.

— Непременно найдём, — обычно заверял зять Стивен, — человек не исчезает бесследно. Тем более, что болот и топей в наших краях нет, а значимых пожаров до голой земли уже года два как не было!

Расходились с подобного совещания мы, как правило, под утро с чувством выполненного долга, ибо каждый успевал высказаться о сыскном деле так, как ему хотелось и виделось со стороны. Тем более, что расследование продвигалось вперёд своим путём и близилось к завершению, так как мы твёрдо решили, что убийца далеко в лес труп библиотекаря унести не мог. Это тебе не невесту выкрасть у соседа или сейф из банка незаметно вынести, чтоб без памяти от радости в дальние кущи волочь. Тут скорее бы концы в воду, а если нет водоёма, то поблизости прикопать, дабы не осквернять воздушное пространство вонью, а совесть раскаянием.

— Надо будет вновь прочесать окрестности, — предлагал кто-нибудь из нас.

— Это обязательно, — тут же соглашались остальные, но поутру никто не сдвигался с места, успокоенный мыслью коронера о том, что дело вскоре само собой закроется, как крайне неперспективное и затратное для хозяев.

Но вот как-то ясным днём ко мне праздной походкой подошла Джесс и миролюбиво сказала:

— Мистер Блуд, мы с Джонатаном хотели бы самостоятельно просмотреть знаменитые переводы нашего архивариуса.

— Зачем? — подозрительно спросил я, не веря в историческое любопытство юной леди.

— Возможно, свежее прочтение рукописи прольёт свет на исчезновение автора, — вполне разумно ответила девушка.

— Ваше рвение в познании истины весьма похвально, мисс Новик, — свысока заметил я. — Поэтому не будем зря терять времени, а спустимся к нашему родовому сундуку, и я вам из рук в руки передам нужные документы. Вернее, один его английский вариант, но с непременным условием возвращения в целости и сохранности.

— Непременно, — звонко откликнулась Джесс, и мы поспешили к подвальному помещению.

И вот там, при уже открытом старом деревянном ящике, меня настиг сокрушительный удар судьбы. Чёрт с ним, с переводчиком и его тайнами! Не жалко было бы и самого сундука, как музейного экспоната древности! Но ведь пропали документы, доказывающие мои славянские корни! Пропали вехи моего исторического прошлого, памятники знатности происхождения! Неведомый злодей посягнул на мои архивы! Не было более на положенном месте драгоценных документов. Кто мог так жестоко надругаться над моею родовой памятью? Что передам я сыну в наследство, кроме одного на двоих с сестрой ранчо? И как накроет меня пламенным словом драгоценная Пелагея, уже ставшая Ивановной? А главное, злонамеренная кража исторических документов Афанасия Приблудного лишает меня права на вступление в Росское географическое общество, как долгожданного и равноправного члена, и что более печально, закрывает мне дорогу в клуб Нобелевских лауреатов в области исторических хроник. Я уже не говорю об изобильном материальном достатке на ниве сенсационного литературного труда.

Нет, пропало, правда, не всё, а лишь русский перевод записок Афанасия Приблудного, как и некоторая часть его первоначального текста. Ну, кому кроме злобствующего изверга понадобились славянские старые письмена и более современные переводы? Да никому в полном здравии своей головы на сто миль окрест не взбредёт на ум даже план подобной кражи! К такому безрадостному выводу приходили и мы, четыре крепких лба, две ночи кряду обсуждавшие это тягостное преступление, но так и не пришедшие к разумному выводу. А переданные мною Джессике Новик английские источники, тем более не смогут натолкнуть молодые умы на решение непосильной даже для нас задачи.

А на утро третьего скорбного для меня дня, уважаемый мистер Гарри Шмальц, многоопытный коронер полиции, поставил меня в известность, что свою миссию по расследованию убийства известного нам архивариуса Лейзеля Блоха он сворачивает, так как считает полностью законченной. А потому он вместе со всей командой немедля отбывает к месту прежней дислокации для доклада результатов расследования вышестоящему начальству, а попросту говоря, сбегает в Санта-Барби. По крайней мере, так понял я, а поэтому прямо спросил:

— Как так и почему?

— Дело ясное, как божий день! Лейзель Блох докопался до истины в исторический бумагах вашего предка, — легко прояснил ситуацию мистер Шмальц.

— И где же была она сокрыта? — в недоумении воскликнул я.

— Несомненно, она хранилась в русских переводах древнего текста, где, по всей видимости, были указаны координаты несметных богатств пиратов, спрятанных на одном из островов Карибского бассейна.

— Вряд ли, — засомневался я, — за пару веков кто-нибудь да наткнулся бы на эти самые координаты. И в древности люди были не глупее нашего.

— Блуд, как вы не понимаете, что это не главное? Анализ событий позволяет нам сделать вывод, что в пропавших частях рукописи, видимо, брошена тень на первоначальный капитал обосновавшихся в Америке англосаксов, якобы нещадно грабивших коренное население.

— Разве не так?

— Смею вас заверить, совсем не так! Только праведным трудом и непомерной бережливостью создавался начальный капитал переселенцев. Торговля и обмен результатами труда с аборигенами лишь способствовали накоплению национального богатства. Да о чём мы с вами толкуем? Эти основы капитализма известны всем ещё со школьной скамьи!

— Допустим, но при чём тут наши рукописи?

— А при том! Пропали только славянские тексты?

— Да, мистер Шмальц.

— А на что это прямо и бесповоротно указывает?

— Не могу даже представить.

— А это, мистер Блуд, — победно заключил Гарри Шмальц, — указывает на русский след в череде загадочных преступлений! Внешний враг не дремлет, а убив беззащитного иудея и похитив важные документы, он уже на всех парах мчится к Восточному побережью, чтобы пересечь Атлантику и накалить во всей Европе международную обстановку информационными вбросами, якобы, негативных фактов.

Это был такой огород киевской бузины и частокол непролазной ереси, как любит выражаться моя жена при встрече с непроходимым идиотизмом, что я растерялся, словно монах в публичном доме, не зная, что и возразить на напраслину. А коронер, меж тем, нёс дальше: