Филип Рот - Обман

— Обнаруживаешь что? Что именно вы обнаружили?

— Я всегда стремилась стать более или менее как все, и меня волновало, что там они про меня думают. Теперь я знаю: я другая. И хочу быть сама собой. Мне нужен человек, который будет любить меня и которого я буду любить. И не обязательно выходить за кого-то замуж. Я просто хочу… Но люди здесь, да и в любом другом месте, живут по своим правилам. Я ненавижу Чехословакию, потому что там очень жесткие правила. Дышать невозможно. Англия мне не очень нравится, потому что тут другой набор правил. Маленькие домики, маленькие огородики, и цель всей жизнь — добиться чего-то в этом роде. Я такой не стану никогда. А тот человек был мне рад. Потому что его очень интересуют война и Восточная Европа. И он знал про это очень много. Он был не такой, как большинство здешних людей — типичные англичане мало знают про мир за пределами Англии. А он понимал, что я за человек, и мы могли обсуждать самые разные вещи. Это было чудесно! Я чувствовала себя совершенно иначе. Я радовалась, что живу тут. Вот почему мне было так больно: я снова стала… ну, теперь я опять стараюсь держаться на расстоянии. Ненавижу это самое расстояние. Ведь я получила образование и принадлежу скорее к тому классу, в котором не могу состоять: у меня нет денег. А с этим людьми у меня гораздо больше общего, чем с теми, к которым я принадлежу, потому что у меня нет денег. Я не на своем месте. Абсолютно.

— Тыпохудел.

— Нет, просто ты снова привыкла к кому-то поувесистее меня.

— А я изрядно растолстела.

— Разве? Я так рад тебя видеть.

— Жаль, что ты не мог приехать покататься. В четверг я сильно повредила колено, два дня провалялась на диване. И все равно, это чудесно. Так умиротворяет. Едешь себе тихонько на подъемнике вверх. Кругом снег метет, ни зги не видно. Слышно только, как лыжи шуршат по склону.

— Какие-то новые мысли в голову приходили?

— Мысли? Нет. На склоне не до размышлений. От страха и восторга дух захватывает. Такого бездумного времяпрепровождения и не припомню. К нашим друзьям приехал погостить племянник — экзистенциалист двадцати двух лет. Втолковывал нам, почему мы не существуем. Или существуем. Короче, всех слегка утомил. «Слушай, ты уж прости, — сказали мы ему, — но мы все это тоже читали. Сделай милость, оставь нас в покое. Мы больше не хотим сидеть тут и мучиться. Хотим кататься». Представь себе, на многих склонах ты был рядом со мной.

— Я?!

— Да. Когда я поднималась на Т-образном бугеле.

— Я да шорох снега.

— Точно.

— Я бы не прочь пообедать.

— Кое-чего, наверно, наскребу.

— Будь добр.

— Сейчас посмотрим, что у нас тут для тебя найдется. Дома все нормально?

— Да. Все хорошо.

— Нет лучшего подспорья для брака, чем старый друг на стороне.

— Думаешь?

— Хочешь, сыграем в трансформацию реальности?

— Пожалуй.

— Мама учила меня никогда не садиться так, чтобы было видно причинное место.

— Тем более — закидывать ноги на плечи джентльмену.

— Вот уж чего она никогда не говорила. Мне кажется, ей и в голову не могло прийти, что я буду на такое способна.

— Это «Джек Дэниэлс» [14] Виски производства одноименной американской компании. . Понюхай.

— Мммм-м. Пахнет вкусно.

— Расскажу тебе один случай, он меня поразил. Я учуяла запах духов той женщины, но знаешь от кого? От моего малыша! Ирония в том, что в юности я пользовалась этими духами.

— Они ему нравятся.

— Он даже не подозревает, почему они ему нравятся. Мне они надоели, я от них отказалась, — а они вдруг вошли в моду. И сейчас страшно популярны. Называются «Фиджи». Они хороши, пока они — редкость. Если же ими несет из любой парфюмерной лавки, тогда уж не… сам понимаешь. Но их подарил мне он.

— Такое чувство, будто у меня нет причинного места. Где-то я его сегодня позабыла. И лучше бы не напоминать мне о нем.

— Ладно.

— Хочешь, чтобы я ушла?

— Нет уж. Ты сегодня опять, того и гляди, заплачешь.

— И правда, у меня глаза на мокром месте. Нет ли у тебя чего-нибудь заморить червячка?

— Гм, клубника есть, пара дынек, еще хлеб, вино и — марихуана.

— А можно всего понемножку?

— Неужто надо трахаться, когда в доме твоя мать? Нельзя ли хотя бы без этого обойтись?

— Нет. Чем только мне не приходится заниматься! Трахаться. Сосать. Всё на мне. Готовить. И всё либо в рот, либо изо рта. Такое у меня порой ощущение. Я обязана делать все в лучшем виде и радовать окружающих. Та еще радость.

— Доставлять радость — дело нелегкое.

— Не то слово.

— Может, тебе стоит стать шлюхой.

— Что-то я сомневаюсь, что из меня выйдет классная шлюха.

— Шлюха вышла бы хоть куда.

— Серьезно? И с какой специализацией? Сомнительно, что я вписалась бы в самую общую… ну, как это там называется применительно к шлюхам?

— Шутишь?

— Мне бы подошел типаж матроны, верно?

— А, понял, — из тех дам, которые умеют приструнить клиентов. Аристократический выговор, холодный взгляд.

— Да-да. Некоторым клиентам страсть как хочется, чтобы почтенная классная дама показала им, как и что.

— Именно. Ты могла бы хорошо заработать.

— Мммм-м. Деньги мне очень пригодились бы. Учту.

— Предположим, я умираю, и биограф, читая мои записки, натыкается на твое имя. «Вы хорошо его знали?» — спросит он. Ты стала бы ему про меня рассказывать?

— Смотря по тому, насколько он умен. Если относится к делу серьезно, — пожалуй, соглашусь. Но, наверно, с условием: «Первым делом вы должны дать мне его записные книжки, я прочту и тогда решу, говорить мне с вами или нет».

— «Вы ему очень нравились. Это точно. Может быть, все же расскажете что-нибудь?»

— Зачем ты завел этот разговор?

— Из любопытства. «Я хочу во всем разобраться, и вы можете мне помочь. Если я что-то искажу, это выйдет боком и мне, и ему. Да и вам тоже. Искренность много для него значила, так помогите мне не наделать ошибок».

— Если бы я решила, что биограф просто-напросто дурак, я и говорить с ним не стала бы, потому что он вообще все переврет. И тогда — какой толк?

— Выбирай лучший, а не худший вариант.

— Ну, ладно, может, и поговорила бы.

— И что ты ему рассказала бы?

— «Он ни единой книги не написал сам. Их написала череда его любовниц. А последние два с половиной романа — я. И даже эти записи он делал под мою диктовку».

— «Слушайте, мисс, вы девушка очень милая, хорошенькая; не могли бы мы как-нибудь пообедать, и вы опять пустите в ход свои чары. Но ведь вы говорите неправду. У вас с ним был роман?»

— «Мы встречались, но очень редко».

— «Он был влюблен в вас?»

— «Ответа на этот вопрос я не знаю». На самом-то деле ему больше всего хотелось бы понять, что ты за человек. Каким ты мне виделся? И тут я бы уж нашла, что сказать.