Камилла Лоранс - Единственный, кому ты веришь [litres]

Честно говоря, я не слишком хорошо ее знала. Мой брат долгое время жил за границей, мы редко виделись. С племянницей я попыталась сблизиться только после смерти ее родителей, но она всегда была замкнутой и сохраняла дистанцию, по крайней мере со мной… Катя была единственным ребенком в семье, выросла одиночкой и чувствовала себя самодостаточной. Она не слишком полагалась на друзей, никому не соглашалась довериться и никогда не приглашала гостей в наш дом – возможно, не хотела нам мешать, но в любом случае у нее было не слишком много знакомых в нашем захолустье. Большую часть времени Катя проводила в Интернете – тогда как раз входил в моду Фейсбук, насколько мне помнится. Сама я в ту пору считала это дурацким развлечением и понятия не имела, как работают социальные сети. Катя часами сидела за компом, а я злилась на нее, потому что она подавала дурной пример моим детям, которые были еще совсем маленькими, – я полагала своим долгом оградить их от пристрастия к видеоиграм и прочим глупостям. Оторвавшись от монитора, Катя загорала в саду, играла в пинг-понг с моим мужем или ходила на репетиции его спектаклей. Он давал ей крошечные роли в массовке – чтобы вытащить ее из депрессии, по его словам. Они быстро поладили, муж говорил, ей нужен кто-нибудь, кто заменит отца.

Катя уехала… она уехала, потому что так надо было. А что? Не могла же она остаться у нас ad vitam aeternam! [22] На веки вечные ( лат. ). Я нашла ей непыльную работу помощником бухгалтера в химчистке, в Родезе. Как нашла? Прочесала вдоль и поперек сайт вакансий, потому что сама она не хотела этим заниматься. Еще бабушка моя говаривала: «Ищущий да обрящет – что работу, что мужа». Кате, разумеется, не очень-то хотелось уезжать – у нас ей было хорошо. Но я подумала, мой покойный брат и его жена не одобрили бы, что в таком возрасте их дочь бездельничает. Я считала, что поступаю правильно. Вероятно, ошиблась. Я помогла Кате перебраться в Родез. Она вышла на работу. Получала не слишком много, но на жизнь хватало, и все у нее вроде бы стало налаживаться. Она ничего не рассказывала о своем начальнике, когда мы общались по телефону, но и не жаловалась никогда, поэтому мне казалось, что с ней все в порядке. Не могла же я догадаться, понимаете? Так и не выяснилось, что на самом деле случилось. В полиции не стали проводить расследование, поскольку сразу пришли к выводу, что это самоубийство. Не убийство и не несчастный случай. Суицид.

Почему? Ну, во-первых, дверь ее квартиры была заперта изнутри. Во-вторых, не обнаружилось никаких следов борьбы. Прощальной записки, правда, тоже не обнаружилось, зато была бутылка с остатками джина. Но главное, вскрытие показало, что у нее нет переломов запястий. Оказывается, когда человек падает с большой высоты случайно или потому, что его толкнули, он рефлекторно выставляет руки перед собой – даже если понимает, что это не поможет при падении с пятого этажа, – и в итоге ломает кости запястий. Самоубийцы так не делают… Вспомнила анекдот про человека, который летит вниз с двадцать пятого этажа. Летит он, в общем, и на каждом этаже приговаривает: «Пока что все идет неплохо». Знаете, да? Погодите, у меня есть еще смешнее. Про женщину. Женщина падает с двадцать пятого этажа. На балконе двадцатого ее ловит мужик и спрашивает: «Потрахаемся?» Она говорит: «Нет!» – и он ее отпускает. На пятнадцатом женщину ловит второй мужик и спрашивает: «Отсосешь?» – «Нет!» – кричит она, и он ее отправляет дальше в полет. Долетает она до второго этажа, а там третий мужик. «Потрахаемся! Отсосу!» – быстро говорит она. «Шлюха!» – орет мужик и выбрасывает ее в пустоту.

Ну, не смеетесь, и ладно. А я вот люблю анекдоты, особенно черный юмор. Пуританин вы. Жаль. Собственно, я к чему это рассказала? Мораль истории в том, что женщина так и не смогла найти мужчину, который принял бы ее такой, какая она была.

Когда меня впустили в Катину квартиру, там уже закончился обыск; эксперты не нашли ничего подозрительного. На работе сказали, Катя была милая, но не слишком общительная, все думали, она ни с кем не встречается, хотя признавали ее очень красивой. Говорили, она была то ли рассеянной, то ли мечтательной, часто сидела, подолгу глядя в окно.

В ее однокомнатной квартирке было мало вещей; я нашла несколько папок с деловыми бумагами, какие-то счета – все перерыла в поисках хоть малейших свидетельств о ее личной жизни за восемь месяцев в Родезе. Ничего. Мне отдали ее мобильный телефон – и от него тоже не было никакого толку. В списке контактов – только коллеги, парикмахер, банк и мы. Еще покойные родители, Катя их не удалила. Был один номер без имени, я его набрала – механический голос ответил, что он не зарегистрирован в Сети. Я надеялась, что из Катиного компьютера удастся вытрясти больше информации, но ее электронная почта мне ничего не дала – там вообще не осталось частной переписки, а если она и была, Катя, наверное, выбросила все в корзину, перед тем как сама выбросилась из окна. Ее жизнь – двадцать восемь лет жизни – казалась пустой и гладкой, единственной пробоиной на этом ровном пути была гибель родителей: Катя сохранила все газетные статьи, касавшиеся той аварии. Но меня насторожила реклама в ее браузере и файлы «куки» – ну, знаете, с помощью которых за нами постоянно шпионят рекламодатели. Так вот, в браузере было много рекламных постеров от сайтов знакомств – «Меетика» и прочих. Катя наверняка зарегистрировалась на каком-то из них, я попыталась его найти, но без ее логина и пароля это было бесполезно. Тогда я пошла в полицию и попросила провести киберрасследование, вычислить и взломать все ее профили. Мне отказали. Полицейские не увидели повода для такого грубого вторжения в частную жизнь – мертвые тоже имеют право на уважение, сказали мне, ведь состава преступления нет. «А если какая-нибудь сволочь на сайте знакомств довела ее до самоубийства?! – закричала я. – Это что, не преступление?!»

Это не преступление?!

Не преступление?

А вот и нет. Ничего незаконного. Или нужно доказать факт психологического давления, найти свидетельства злого умысла. И тогда другой вопрос: а у меня самой, к примеру, не было ли злого умысла? Еще полицейские мне объяснили, что самоубийство – это необязательно хорошо обдуманный и заранее подготовленный поступок, у него даже не всегда бывает конкретная причина. Поэтому никто не замечал, что с Катей что-то не так, и поэтому нет прощального письма. Она могла открыть окно, потому что было душно и ей захотелось подышать свежим воздухом, а потом внезапный душевный порыв толкнул ее за подоконник. В психиатрии это называется «раптус». Ушла не попрощавшись. Просто увидела возможность положить конец заботам, страхам, тоске, беспросветному существованию, а может, приступу хандры, вот и все. Но я в это не верю. Я думаю, она познакомилась с кем-то на «Меетике» или в Фейсбуке – мало ли где? И он оказался психом или мерзавцем, заставил ее так страдать, что оставалось только умереть. Может, она тоже услышала: «Сдохни!» И вот. Умерла по приказу. Люди не умирают, их убивают [23] Фраза «Люди не умирают, их убивают» – лейтмотив художественного фильма, название которого я забыла. ( Примеч. автора .). . Я убиваю, меня убивают. Таков естественный порядок вещей – приходится убивать и быть убитой. Никуда не денешься.