Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса

Когда Сиджей вновь стала регулярно закрывать меня в подвале, я поняла: началась школа. Сидя внизу, я слушала шаги Глории, пока и она не уходила из дому. Потом я отправлялась на улицу через собачью дверь и ложилась на свое любимое местечко, скучая по Сиджей. Иногда, задремав, мне казалось, что ее пальцы еще касаются моей шерсти.

Мы продолжали регулярно ходить в корпус искусствоведения. Иногда там были и другие люди, которые меня гладили, а иногда мы с Сиджей сидели в кружке совершенно одни. Однажды вечером, когда кроме нас там никого не было, раздался стук в дверь — очень странный звук, который заставил меня зарычать и ощетиниться.

— Молли! Все в порядке, — успокоила меня Сиджей. Она подошла к двери, и я за ней. Я поняла, что по другую сторону двери стоял Шейн, но комфортнее мне от этого не стало.

— Эй, Сиджей, открывай, — скомандовал он. С Шейном был кто-то еще.

— Мне нельзя никого сюда впускать, — ответила Сиджей.

— Да ладно тебе, малышка.

Сиджей открыла дверь, и оба парня ввалились внутрь. Шейн схватил и поцеловал Сиджей.

— Привет, Молли, — сказал он мне. — Сиджей, это Кайл.

— Привет, — ответила Сиджей.

— Ну что, достала ключ?

Сиджей скрестила руки на груди.

— Я же говорила тебе…

— Слушай, мы с Кайлом просто хотим сдать экзамен по искусствоведению, пустяковый экзамен в середине семестра. Ты же знаешь, что все это ерунда, и вряд ли мне эти знания действительно пригодятся в жизни. Мы всего лишь сделаем копию и уйдем.

Я не могла понять, что с Сиджей, но она точно не была в восторге от происходящего. Она отдала что-то Шейну, который, в свою очередь, повернулся и бросил это Кайлу.

— Я быстро. — Кайл развернулся и ушел. Шейн ухмылялся Сиджей.

— Ты понимаешь, что меня могут за это отчислить? Я и так на испытательном сроке.

— Да расслабься! Никто не узнает. Молли же никому не скажет. — Шейн протянул руку и погладил меня по голове. Он был слишком грубым. А потом схватил Сиджей.

— Ты что! Не здесь.

— Да ладно, в корпусе никого нет.

— Прекрати, Шейн.

Я почувствовала раздражение в ее голосе и тихо зарычала. Шейн рассмеялся.

— Господи! Только не натравливай на меня собаку. Я пошутил. Пойду помогу Кайлу.

Сиджей вернулась к своей игре с бумагами и мокрыми палочками. Вскоре Шейн вернулся и бросил ей что-то на стол.

— Ну все, мы ушли, — сказал он. Сиджей ничего не ответила.

Через несколько дней Глория и Сиджей спокойно смотрели телевизор, а я спала, как вдруг в дверь постучали. Я поднялась и завиляла хвостом, думая, что это Трент, однако вместо него на пороге оказались двое мужчин в темной одежде с металлическими предметами на поясах. Я видела таких людей и раньше: полицейские. Сиджей впустила их в дом. Глория встала. Я продолжала вилять хвостом и начала их дружелюбно обнюхивать.

— Вы — Клэрити Махони? — обратился один к Сиджей.

— Да.

— Что происходит? — спросила гостей Глория.

— Мы по поводу грабежа со взломом в корпусе искусствоведения в школе.

— Грабежа со взломом? — переспросила Сиджей.

— Ноутбук, немного наличных и серебряная рамка для картины, — пояснил офицер.

Глория ахнула.

— Что? Нет, это не… — начала оправдываться Сиджей. Я почувствовала, как внутри ее растет страх.

— Что ты натворила? — спросила Глория, обращаясь к Сиджей.

— Это не я, это Шейн.

— Вам придется проехать с нами, Клэрити.

— Никуда она не поедет! — заявила Глория.

— Сиджей, меня все зовут Сиджей.

Я подошла и встала с ней рядом.

— Пойдем, — приказал офицер.

— Моя дочь не поедет в полицейской машине! Я сама ее привезу, — возразила Глория.

— Глория, все нормально, — ответила ей Сиджей.

— Нет, не нормально. Они не вправе врываться сюда, как гестапо, — это наш дом.

Мне казалось, что офицеры начинали злиться.

— Ваша дочь должна немедленно проехать с нами в участок.

— Нет! — закричала Глория.

Полицейский достал из-за пояса два металлических кольца на цепочке.

— Сиджей, повернитесь.

Потом все уехали. Сиджей даже не погладила меня на прощание, из-за чего я чувствовала себя плохой собакой. Дом опустел. Тогда я направилась к своей подушке в подвал — очень сильно хотелось свернуться калачиком в безопасном месте.

Услышав звук открывающейся двери, я встала, но наверх не пошла, потому что Глория вернулась одна. Она закрыла дверь в подвал.

Всю ночь я прождала свою девочку… Сиджей так и не пришла. Не пришла она и на следующий день. У меня была резиновая кость, чтобы жевать, но мне по-настоящему хотелось есть — ни ужина, ни завтрака. Воду я смогла найти во дворе, тем более что утром прошел дождь.

В конце концов я не выдержала и начала безудержно лаять от голода и страха. Какой-то одинокий пес издалека ответил мне, я никогда его раньше не слышала. Мы вместе полаяли какое-то время, а потом замолчали. Мне было любопытно, что же это был за пес и не доводилось ли нам играть вместе. Интересно, он сегодня завтракал?

День длится бесконечно долго, когда ты голоден и волнуешься о человеке, за которого несешь ответственность. В конечном счете я вошла в дом через собачью дверь и свернулась в плотный клубок под лестницей. Страх не давал мне погрузиться в глубокий сон.

Где же Сиджей?

Почти весь следующий день я лежала в теньке во дворе, наблюдая за птицами, которые прыгали в мокрой траве. И только однажды мне удалось на мгновение забыть про голод — я увидела Глорию, пристально смотрящую на меня через стеклянную дверь. От ее взгляда я всегда чувствовала себя плохой собакой. Все остальное время я умирала с голоду.

Где бы сейчас ни была Сиджей, ей бы не понравилось, что я осталась без ужина. Несколько раз я заходила в дом проверить свою миску, но она неизменно пустовала, и, если не считать пары носков, которые я нашла в корзине, в доме съедобного ничего не было. Я не стала есть носки, потому что пробовала их раньше и знала, что голод ими не утолить. И все же я вылизала свою миску, представляя, что чувствую слабый вкус еды.

К тому же порой я чуяла в воздухе запахи еды, вкуснейшие ароматы готовящейся пищи. Кто-то где-то жарил мясо. Пусть далеко, но мой нос неминуемо приведет меня к этому месту, если только мне удастся выбраться со двора.

Во дворе было двое ворот: одни возле гаража, деревянные и высокие, и еще другие, с противоположной стороны, которыми Сиджей пользовалась редко. Они были из такого же металла, что и забор, и даже чуть ниже его — если разбежаться, я вполне смогу их перепрыгнуть.

Я представляла, как перепрыгиваю через забор, по запаху нахожу место, где жарится мясо, и получаю от человека ароматный кусочек.

От вкуса воображаемого мяса у меня текли слюнки, однако уйти могла только плохая собака. Я нужна Сиджей здесь. Как я смогу ее защитить, если убегу со двора в поисках еды?