Александра Сашнева - Танго с ветром

Соня умирает от поцелуя, но вдруг она открывает глаза, чтобы посмотреть на лицо Джонни, и ее поражает жестокость его выражения. Она доигрывает ситуацию и отстраняется от Джонни.

В желудке начинает ныть шрам оставшийся от Гомункулуса. Джонни не хочет ее выпускать, хотя и держит довольно мягко.

— Пусти, — Соня вырывается из его рук и идет к воде.

Волна разбивается у ее ног, и холодные брызги освежают лицо.

Джонни подходит к Соне. Соня смотрит за горизонт довольно суровым взглядом.

— Помнишь легенду об Икаре? — говорит она, не оборачиваясь. — Солнце — это любовь. Икар летит к любви. Он хочет любви, поэтому он делает крылья. Но крылья скреплены воском. Воском иллюзий. Воск тает, Икар падает и разбивается. Но неужели нельзя взлететь к Солнцу и остаться в живых?

— Он не рассчитывал остаться в живых. Он хотел узнать солнце и умереть. У него все получилось. Он хотел стать мертвым. Мертвому все равно. Его нельзя убить.

— Не верю. Птицы же летают!

— Хочешь взлететь к солнцу?

— Не знаю. Не могу решить. Не могу понять, чем скреплены мои крылья.

— Хочешь проверить?

Джонни легонько прикасается к спине Сони и подталкивает вперед, с камня. Короткий флэшбэк, в котором она летит с седьмого этажа, ослепляет ее, и она вскрикивает.

— Ты чего? Думала, я толкну? Я пошутил. Я бы схватил тебя. К тому же тут невысоко. Иди сюда.

Джонни обнимает Соню.

— Извини. Год назад я упала с балкона. Я, правда, хотела насмерть. Я думала, что после такого жить уже нельзя.

Джонни еще сильнее обнимает Соню, но Соня помнит этот взгляд, испугавший ее. Он слишком похож на взгляд Вадима. Ей хотелось бы заплакать и расслабиться, но этот взгляд останавливает ее.

— Пусти меня, Марк. Мне пора, — Соня упирается руками в грудь Джонни, и он неохотно разжимает руки.

— Почему?

— Потому, — Соня направляется к выходу. Она идет все быстрее и быстрее.

Джонни догоняет Соню.

— Что случилось? Что случилось?

— Извини, — говорит Соня. — Просто… Я не опоздаю на катер? Темнеет.

— Не опоздаешь. Идем, — Джонни берет ее за руку, и они уходят с территории музея.

Пристань. Толпа торопливо выходит с катера.

Соня смотрит на катер, она уже не думает о Джонни, она думает о вечере у Петровны.

— Не бойся меня, — говорит Джонни. — Я хочу, чтобы ты мне верила.

Соня ухмыляется.

— Что такое?

— Один раз я уже слышала это от другого мальчика.

— Это был другой мальчик.

Джонни берет Соню за руку и наклоняется, чтобы поцеловать, но Соня выдергивает руку и уходит. Джонни смотрит ей вслед и вздыхает.

За окном тусклый зимний день. Полное отсутствие солнца. Снег-снег-снег. И неподвижные черные деревья. Глядя на эти деревья, Соня часто думала о зверях, которые как-то — как? — живут зимой в лесу. Как можно ночевать на таком холоде? Это ведь ужас. Все-таки жизнь человека лучше, чем жизнь зверей. У зверей мало счастья: поесть и остаться в живых, — а человек может еще читать книги, разговаривать, смотреть кино, летать, ездить, танцевать танго. И Соня радуется, что родилась человеком. Несомненно, это самый интересный вариант жизни.

Соня собирает большой чемодан. В специальные отделения костюмы, туфли, носки, трусы. Вадим сидит за ноутбуком и что-то пишет.

Соня останавливается рядом.

— Что? — Вадик смотрит на Соню настороженно. — Что ты вечно стоишь у меня за спиной?

Соня на грани слез. Она отходит в сторону и подбирает с пола его джинсы. Это началось, когда не стало матери. Это было нечестно. Она ведь не сделала ничего плохого, а любить ее сразу стало некому. И она так ждала, что найдется кто-то, кто ее полюбит. Но она же не знала, как это должно быть. Откуда ей было знать, что любовь матери не может заменить никто. Никто-никто. Даже самый любящий мужчина. Любовь матери — это то, что останется в тебе уверенностью, когда ты вырастешь. Бесконечной уверенностью в том, что у тебя есть все права на то, чтобы быть счастливой.

Соня все еще верила, что Вадик — такой человек. Странно. Отчего такая странная мысль пришла ей в голову? Нелепость. Нелепость, чуть не стоившая жизни.

— Ну что? Что ты хотела? — оборачивается Вадик.

— Может быть… Может быть, нам завести ребенка? А? Ты его учить будешь всему.

Вадик приходит в негодование.

— Ты совсем с дуба упала?

— Почему?

— Как ты будешь танцевать с животом?

— Ну, это же не вечно! — пожимает плечами Соня.

— Значит, ты хочешь меня подставить? — спрашивает Вадик. — Я столько сил прилагаю, чтобы мы поехали в Аргентину, а ты решила меня подставить?

— Я вообще. Не прямо сейчас.

Звонит мобильник Вадика, он берет его, встает и выходит из комнаты, чтобы ответить. По дороге он наступает на валяющийся на полу свитер.

Соня механически поднимает с пола свитер и смотрит на себя в зеркало, потом на плакат, где они с Вадимом в танце.

— Я же просила не бросать одежду на пол, — говорит она, и голос у нее сдавленный.

Вадим возвращается, снимает футболку и кидает на пол.

— Зачем ты это делаешь? Я же просила только что! Я устала уже ходить и собирать за тобой вещи. Ты срываешься на мне из-за того, что Альбина не отвечает тебе взаимностью?

Вадим бьет Соню по щеке.

— Чтобы я от тебя больше не слышал этого имени!

Соня бросает вещи и, упав на диван, плачет.

Вадим садится рядом и гладит ее по спине.

— Ну что ты плачешь? Почему ты все время плачешь?

— Я плачу, потому что ты обижаешь меня! Зачем ты это делаешь? Что я сделала тебе плохого? Я не держу тебя. Вали к своей Альбине! Я остаюсь в Москве.

— Ты подставить меня хочешь? Да?

— А я причем? Я ей не нужна! Она тебя хочет в партнеры! Мне Аргентина все равно уже давно не светит.

Вадим обнимает Соню.

— Ты идиотка, что ли? Ты совсем дура? Я это делаю для нас! Для нас обоих! Боже, какая ты красивая, глупая, глупая, нашла к кому ревновать. К фригидной дуре! Я же прошу просто верить мне. Ты не веришь мне? Я сделаю так, что все будет нормально. Собирайся. Я люблю тебя, как никого никогда не любил. Я для тебя все это делаю.

Вадим целует Соню.

В квартире Джонни распахнут балкон, и ночь невидимой кошкой переступает порог и входит в комнату. Шаг, еще шаг. Кошка-ночь скользит на мягких лапах. На пол падает светлый квадрат из ванной, где Джонни вытирается после душа. И ночь останавливается, не смея переступить границу света и тени.

Джонни бросает полотенце и пытается рассмотреть свою спину, исполосованную Котенком. Вспомнив про мазь Сони, Джонни запускает руку в карман шортов и вытаскивает тюбик. Улыбка трогает его губы, а тело вспоминает теплые легкие пальцы Сони, которыми она спасала его от ожогов.

Маленькими ножницами Джонни прокалывает пузыри. Все равно они не прирастут обратно, а заживать мокрая рана будет дольше. Ночные призраки топчутся на границе света, и Джонни чувствует их взгляд. Заклеив волдыри пластырем, Джонни надевает водолазку и джинсы.