Мо Вивенди - Тот самый

– Как дела?

– Паршиво, – Жека постучала ногтями по камню. – Папаша планирует переезд в начале осени.

Это значило лишь одно – мама Жеки не доживёт до осени. Я сочувственно положил ладонь ей на плечо.

– А ты?

– Ему плевать на мои слова, – Жека вновь затянулась, глядя на раскинувшийся перед нами город. Черепичные крыши после дождя блестели, словно глазурь. – Думаю свалить из дома и податься в бродячие артисты. Как смотришь на эту идею? Рванём вместе! Или будем грабить банки…

– Как Бонни и Клайд?

– Как Бонни и Клайд, – Жека быстро закивала и выпустила кольцо дыма.

– Они убивали, если ты не забыла.

– А кто сказал, что я против? Ничто так не сближает людей, как убийство.

– А ещё они получили пули в головы…

– Ничто так не сближает людей, как смерть в один день.

– У меня больше нет аргументов против, – я улыбнулся.

– Значит, завтра же начинаем преступную карьеру!

Мы разговаривали, чтобы заполнить пустоту. Я повернулся к Жеке, собираясь задать вопрос, но передумал и просто взглянул в чистое небо.

– Кир в порядке, – ответила Жека на мой незаданный вопрос. – Но вам лучше не видеться.

Я кивнул.

– Как Алиса?

Пожав плечами, я взглянул на Жеку.

– Мы не общаемся.

– Совсем-совсем?

– Ага.

– Живёте под одной крышей и не говорите?

– Примерно так и есть.

Жека затянулась, протянула мне косяк, но я молча покачал головой.

– Она рассказала маме?

– Нет. Но мама запретила мне вечерами выходить из дома.

– Думаю, ты не виноват в том, что случилось, – Жека пожала плечами и потушила косяк о камень, размазывая бело-серый пепел. – Никто не виноват, наверное. Разве только общество, которое вынуждает нас жить по правилам… Я не виню тебя в твоём решении, но Кир мой лучший друг, понимаешь? Не думаю, что нам следует общаться, как раньше.

– Может быть, нам и вовсе не стоило знакомиться, – грустно улыбнулся я.

– Мы всегда можем сделать вид, что незнакомы.

– И обмануть память?

Жека встала и похлопала меня по плечу.

– Нет, с воспоминаниями придётся жить до последних дней жизни.

Я не оборачивался, вглядываясь в голубое небо, и слушал тихие шаги за спиной. Вскоре тишину нарушал только ветер, играющий с листьями на ветках деревьев.

Последний раз взглянув на озеро, чтобы запечатлеть его в памяти, я поднялся и зашагал к вытоптанной тропе, поросшей чертополохом. Мой путь лежал к дому Эллы. Земля под ногами сменилась нагретым асфальтом. Солнце горело высоко в небе, и казалось, будто воздух плавился над асфальтовым покрытием. Синоптики обещали, что последние дни лета будут жаркими. Я привычно вошёл через калитку и, не постучавшись, толкнул дверь. К моему удивлению, дверь не распахнулась как обычно. Я повторил снова, но запертая дверь не открывалась.

Я постучался.

Ответом была тишина. Я постучался громче и прижал ухо к двери. Казалось, тишина поглощала все звуки, создавая внутри дома вакуум. Я постучался в третий раз.

Когда тишина повторилась, я заволновался. Вдруг Элле стало плохо, и никто об этом не знал? Воображение рисовало образы в голове: вот Элла встаёт с кровати, хватается за сердце и падает, задевая тумбочку и нечаянно стягивая излюбленную ажурную салфетку в попытке удержаться на ногах. Вот Элла варит кофе, ей становится плохо, и она роняет на себя джезву с горячей пузырящейся жижей. Вот Элла курит, сердце прихватывает, и она выпускает сигарету из пальцев.

Воображение нарисовало образ Эллы, лежащей на полу среди любимых воспоминаний-фотографий из железной банки для печенья. Я представил, как призрак Эллы и её дочери берутся за руки и исчезают.

Я быстро обогнул дом и отыскал окошко в подвал, запрятанное за пышным кустом. Разбитое Киром стекло было прикрыто листом картона. Я отодвинул его и спрыгнул вниз: сердце бешено колотилось в груди, гоняя кровь. Я ощущал жар и липкий страх за Эллу. Быстро пробежав через тёмный подвал по памяти, я оказался в доме.

Тишина пугала меня. Некогда заброшенный дом действительно превращался в заброшенный дом.

– Элла, вы тут?

В воцарившейся тишине вопрос звучал слишком громко. Не став тратить время на разговор с пустотой, я стал оббегать комнату за комнатой. Перед каждой дверью сердце замирало от волнения. Поворачивая резные ручки, я боялся увидеть Эллу, лежавшую на полу. Я боялся не увидеть её вовсе.

Когда осталась последняя комната с воспоминаниями-фотографиями, я на мгновение замер в тёмном коридоре, напоминая одного из призраков этого дома. Я помедлил, не желая мириться с реальностью, и наконец повернул дверную ручку вниз.

Я шагнул в тишину комнаты, которая тут же поглотила меня, и огляделся. Эллы здесь не было. Её не было нигде: она не варила кофе на кухне, не курила в кресле и не перебирала фотографии-воспоминания.

Захлопнув за собой дверь, я лёг в центр комнаты и закрыл лицо руками. По всей видимости, Элла уехала до следующего лета. Я стукнул кулаком по полу и сел, оглядываясь. На стене, подвешенный колечком за гвоздь, болтался ловец снов. Я резко встал и взял его в руки: этот ловец снов принадлежал Жеке. Возможно, после прошлого раза Жека тоже заходила к Элле.

Я вернул ловец снов на место и огляделся. Дом стал одиноким, как и прежде. Взявшись за дверную ручку, я напоследок обвёл пустую комнату взглядом, чтобы оставить ей место в собственной памяти.

Помедлив, я присел на пол и выдвинул ящик с железной коробкой. Я открыл крышку и взглянул на стопку старых фотографий. Они были обмотаны канцелярской резинкой. Сверху лежал клочок бумаги. Я перевернул его и увидел неровный, едва читаемый почерк.

«Не обесценивай воспоминания. Однажды для кого-нибудь ты станешь тем самым человеком. Однажды тот самый найдёт тебя».

Я кивнул, словно Элла могла меня видеть, сунул записку в карман и вернул коробку на место.

Уходя, я оглядывался на дом, который смотрел на меня пустыми чёрными окнами. На мгновение мне показалось, будто в окне второго этажа я увидел призрак дочери Эллы. Размытый силуэт, держась тонкими пальцами за штору, следил за мной с тоской и немым укором. «Не покидай меня», – говорил взгляд силуэта. «Останься».

Я быстро заморгал. Никакого силуэта за окном не оказалось – его придумало моё воображение, чтобы заполнить давящую пустоту дома.

Возвращаясь домой, я брёл по тротуару в тени деревьев и перебирал пальцами в кармане джинсов записку. Лето, подарившее мне друзей, медленно отнимало их. Оно заново выстраивало сбившийся баланс в мире. Ведь мир Граниных и иной мир, как мне всегда казалось, никогда не пересекались. Если такое происходило, как в случае с нашим отчимом, мир забирал вдвойне.

«Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать», – вспомнил я любимые слова мамы. Сейчас для меня это звучало так: «чтобы что-то получить, нужно отдать своё сердце: его искромсают и вернут обратно пустым».