Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

Когда осталось две, она задумалась надолго.

– Нет – это не я, – и безжалостно отправила в корзину ту, на которую я готов был поставить миллион.

– А что – вот теперь хорошо, а? – сказала она, ткнув меня локтем в бок. – Зато какая, а?

Внутри была не злость, нет. Внутри сидела благородная ярость, вскипающая как волна и готовая выплеснуться и задушить это маленькое, наглое, но прекрасное существо, уничтожившее целый мир – мир, который оно же и создало…

Обессиленный, я положил флешку в карман и пошел вниз, проклиная все на свете…

– Пойду что ли, прогуляясь по Невскому, – подумал я и двинулся по Старому Невскому, навстречу всаднику, бредущему мне навстречу от Лавры…

Я до сих пор храню ее в папке с документами – с паспортом, страховкой и прочей лабудой. Единственная капля жизни по соседству с ярлыками, на которые мы были обречены с рождения. Фотография, на которую можно смотреть часами.

Высоко прыгнув, Гаврош застыла и летит, поджав колени и замерев над залом.

Кажется, что она никогда не приземлится, что мгновение будет длиться вечно, и те кто там есть, так и останутся в нем навсегда, замерев от восторга, где-то внутри этой ноты, не желая возвращаться в мир, исполненный суеты и печали…

Все началось с Чайки.

Вы же знаете, что строку “В газетах писали, что ты идиотка, во всем виновата проклятая водка” из “Асфальта”, предложила именно Чайка. Ну так она в песне и осталась.

Году в 2003 группа готовилась к выступлению в “Юбилейном” – старинном спортивном комплексе у метро “Спортивная”. За день до того дома раздался звонок. Бодрый Чайкин голос произнес, что к концерту надо найти пару “надежных людей” из фанатов и несколько килограммов газет – чем больше, тем лучше. Будем готовить секретную “фишку”.

Людей «надежных» я на тот момент не имел, но за стенкой на работе сидела и обучалась в универе Марена, человек, ходивший на каждый концерт, то есть причастный и от Гавроша фанатеющий. Мне оставалось только постучать ей в Асю и попросить найти еще одного “надежного человека”. Также мы порешили, что каждый соберет столько газет, сколько сможет.

Я выгреб из дома все газеты, что были, попутно прошелся по почтовым ящикам всех соседей как своего так и других подъездов, чем избавил их от необходимости материться на “очередную рекламную макулатуру”.

На машине я объехал несколько друзей и родственников. Конечно, было жаль некоторых детей, которым так и не удалось победить в конкурсе по сбору макулатуры, к которому они готовились целый месяц, заботливо складывая газетка к газетке. Но их старания не пропали даром, а пошли на пользу, ведь искусство, особенно большое, всегда требует жертв.

В означенное время, около 13–00 мы пересеклись с Мареной и вторым “надежным человеком”, коим оказался некто Тоник, которого после этой истории я никогда не встречал. Тоник оказался щуплым человечком, фанатеющим от всех групп подряд и готовым легко вписаться в любую авантюру.

Марена тоже совершила маленький подвиг. Она подрабатывала в деканате соцфака Универа, что у Смольного. А за дверью у них были сложены килограммы заветных факультетских газет с ценными открытиями, а также мировыми и местными новостями из жизни социологов всех мастей. В нужный момент на факультете раздался звонок и декан был вынужден отойти “минут на 20 по неотложным делам”. Нам хватило и десяти для того, чтобы столь ценная подборка новостей социологической жизни оказалось в багажнике “Москвича”.

К 14–00 мы подъехали к черному входу “Юбилейного”, где нас ждала Чайка и мужчина средних лет, работающий в Юбилейном “по хозяйственной части”. Мужчина, представившийся Колей, выпучил глаза на наши килограммы макулатуры, пробормотал только:

– А точно все согласовано? – и удалился, получив утвердительный ответ Чайки о том, что согласовано все “на самом высоком уровне”. Судя по всему никакого “высокого уровня” не существовало, но Чайка имела за плечами такой опыт разруливания сложнейших и запутаннейших жизненных ситуаций, что позволяло ей в мгновение ока разрешать эти самые ситуации одним только уверенным видом и голосом, излучающим спокойствие и силу.

У Чайки были с собой заветные ключи от лестницы на крышу, по коей мы в течение часа и таскали нелегкие пачки.

“Фишка”, придуманная Чайкой, заключалась в том, чтобы нарвать газеты кусками определенного размера, а потом, в нужный момент они должны были начать падать на зрителей из-под потолка, легко планируя и плавно опускаясь на головы. Вспомнилась передача, в которой показали Гагарина, ехавшего на машине по Москве после полета. Документальные кадры с миллионами листовок вызывали состояние эйфории и как бы приобщали тебя к делам важным и даже где-то космическим. Мы согласились, что это будет мегакруто и приступили к разрыванию газетных листов на более мелкие части.

Вся процедура заняла часа четыре и оказалась более утомительной, чем казалось вначале.

Попутно мы смеялись над вычитываемыми новостями из жизни социологической и городской. С высоты нашего местонахождения данные новости казались чем-то маловажным.

Где-то часам к шести вечера мы почти закончили. Я решил заснять “действо” из зала на видео. Тоник и Марена остались наверху.

Условились, что как только начнет звучать “Рубеж” – Тоник с Мареной начнут бросать макулатуру с чердака через люк в потолке.

До поры до времени все шло по плану. Концерт продолжался своим чередом. Играли “Цунами”, публика бесновалась и принимала альбом на Ура. Наконец настал час Х. Я направил камеру под потолок и с него действительно планируя полетели куски газет. Зрители сначала ничего не заметили, но газеты, планируя достигли первых голов. Постепенно взгляды стали устремляться вверх. Люди стали тянуться, хватать газеты руками, зал взревел. Так продолжалось минуты две. Я наслаждался действом и причастностью к нему.

Как выяснилось впоследствии, девчонки подустали к концу и упустили несколько бумажных пачек, аккуратно перевязанных бечевой. Данные пачки благополучно были закиданы кусками газет и ждали своего рокового часа.

В какой-то момент куски бумаги стали крупнее и падать некоторые из них стали сначала быстрее, а потом еще быстрее и быстрее.

Видать, и сбрасывать бумагу девочкам было тяжело, а потому минут через 5 после начала “акции” они просто подталкивали ногами макулатуру к открытому люку, не заморачиваясь особенно на тему того, что там еще есть в куче.

Под конец полетели те самые пачки, и народ стал шарахаться со злосчастного места под люком.