Ян Стыдобка - Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

– Кто-то говорил, больше не будет? – напомнил Олег.

– Ай… можно подумать, кому-то важно, что я говорю. Кто-то вообще меня спрашивает и слушает.

– О чём? – взглядом указал он на блокнот. – О фотографии?

– Закончу – узнаешь, – сказала она, вновь принимаясь писать. – Не волнуйся, ты будешь первым читателем.

Женщины и дети побежали купаться в июльской Ладоге. Мы с Дюхой развели костёр, наполнили водой два котла и достали из рюкзаков потайные фляги, налитые с горлышком, чтобы не булькали в пути.

– Как думаешь, не замёрзнут? – кивнул я на пляж, откуда летели радостные крики и удары по волейбольному мячу.

– Вряд ли, – ответил Дюха. – Всё-таки здесь не Байкал.

Сделали по глотку, закусили черникой. Будущая гречневая каша не думала закипать.

Пляж заслоняли, стоя рядком, молодые сосны. Сквозь просветы в пушистых ветвях глядели тысячи синих глаз, не щурились от едва заметного, тающего над головами дыма. Лес по другую сторону поляны, сухой, насквозь прогретый, отзывался эхом на каждый громкий звук, но сам не шумел. Только птицы без конца перекликались: барабан, кларнет, фагот…

– Не Байкал, – повторил Дюха и, раскинув руки, потянулся. Между его лопаток хрустнуло.

Он когда-то жил на Байкале. Сын военного, полетал по миру от Германии до Камчатки. Я же до конца школы редко выглядывал из Козьмодемьянска, районного центра в республике Марий Эл. Но поступать приехал в Петербург, здесь и остался после университета.

Даже не знаю, кто стал этому главной причиной: Марина или Айгуль? Или обе одинаково?

С Мариной мы всегда были одноклассниками, несколько лет сидели за одной партой. Не помню, чтобы она сильно выделялась в младшие, средние годы. Или рано было обращать внимание, не дорос.

Но как-то осенью пришёл в девятый класс, и на пороге точно в прорубь окунуло: кто это?! Неужели?..

Марина стала богиней. Высокая, статная, с классическими чертами, но этого мало, мало. Её совершенство окутывал лёгкий туман очарования, которое даётся только свыше, непонятно кем и за что, удивительное достоинство наполняло каждое слово, движение, взгляд. В нашей школе учились хорошенькие девочки, симпатичные, красивые, но как же померкли они в один день вблизи Марины!..

Теперь я понимаю, что она сама едва ли заметила перемену. Если и заметила, не придала ей большого значения. И была вовсе не рада тому, что не только я – пожалуй, все ровесники вознесли её на незримый, но прочный пьедестал. «Позвольте вздохнуть, Ваша Несравненность», – примерно так на неё отныне смотрели.

Я не влюбился в тот же миг, но жил в постоянной готовности влюбиться. Нужен был толчок, какой-нибудь случай, который дал бы понять, что Марина всё-таки обыкновенная, земная, что её можно взять за руку.

Айгуль или попросту Гуля появилась у нас в середине десятого класса. Милая, тёмненькая, шустрая, вечный двигатель в коричневом школьном платье. Она очень быстро подружилась с Мариной, и вот уж кому не было дела до почтения и благоговения!

Дружба Айгуль была вроде шторма или урагана. Марина переносила её стоически, лишь изредка жалуясь пополам со смехом куда-то в небеса.

– Гуля, хватит уже! Не надо, пусти!.. – умоляет Маринка на перемене, пытаясь встать из-за парты. Гуля, стоя позади, держит её за плечи. Марина, едва приподнимаясь, тут же падает обратно: раз, другой, пока не смиряется. Сидит раскрасневшаяся, каштановые кудри растрёпаны, серые глаза блестят, грудь так и ходит ходуном…

– Гуля, куда меня везёшь? Ну пожалуйста!.. – просит Марина, упирается, но потихоньку едет, а Гуля шаг за шагом тянет её за собой по коридору. Куда, зачем? Просто так, от избытка жизнерадостных сил…

В последних числах мая всем классом идём на Волгу загорать. Айгуль, стоя на колене, выкладывает мозаику из камешков на прекрасной спине Марины. Мешают тесёмки лифа. Развяжем, не вопрос.

– Гуля! Что это такое!..

– Полежи немного, – невинно просит Гуля. – Не дыши, сейчас возьму фотоаппарат…

Видя такое обращение, я уже не думал о богинях и совершенствах. Пьедестал раскололся, я глядел на Марину смелее, разговаривал увереннее, однажды на школьной дискотеке пригласил танцевать. Она была очень гибкая, послушная в моих руках. Кажется, улыбалась.

Здесь бы и признаться, но не решился. Отложил разговор до студенческих времён.

Мы все делились планами дальнейшей жизни, сглазить не боялись. Я знал, что после школы Марина уедет в Петербург – поступать в ЛЭТИ. Айгуль собиралась туда же, то ли за компанию, то ли сама придумала эту затею.

И я махнул следом.

Они до сих пор не изменились, ни внешне, ни характером. Вот сейчас я не слышу детей, восьмилетнюю Дарью Андреевну и девятилетнего Артёма Георгиевича. Наверное, обсуждают какой-нибудь новый фильм. А бывшие одноклассницы хохочут на весь ладожский берег, эхо звенит в лесу.

Фляги между тем опустели, и обед готов.

Поднимаюсь, выглядываю из-за молодых сосен и жестами сигналю: кушать подано!

Спешат, проголодались. Разбирают миски, ложки, садятся у костра. Дети своей компанией, давно не виделись, полторы недели. Марина поближе к Андрею, Айгуль рядом со мной.

Надёжная боевая подруга. Сколько пройдено вместе и сколько всего впереди.

Моя девушка Варя рассказала такой случай. Прежде, ещё до нашего знакомства, за ней ухаживал Максим. Сейчас они просто обыкновенные друзья. Я видел его, когда перевозили Варину мебель на новую квартиру. Вдвоём тащили по лестнице пианино: вниз, потом наверх…

Стоп. Речь о другом.

У Вари есть дочка, Полина. Когда ей было чуть больше пяти, Максим позвал их в зоопарк. Обещал показать слона, в красках расписывал, какой он интересный, умный, огромный… Даже изображал его в меру своих актёрских талантов и вслух читал рассказ Александра Ивановича Куприна.

Полина загорелась, только и мечтала увидеть это чудо с ушами и хоботом, но Максим не предусмотрел всего одну мелочь.

Слона-то в нашем зоопарке нет.

Разочарование было страшным. Ни бегемот, ни лев, ни жираф – никто в подмётки не годился слону. Какие там весёлые шимпанзе!.. Даже мороженое и мультики не могли утешить рыдающую девочку.

С возрастом она, конечно, забыла неудачный поход. И Варя не отнеслась к происшествию всерьёз: ошибся парень, с кем не бывает.

Но логическая связь, причинно-следственный узел… Вот этот человек – и детские слёзы. Он так и остался в глубине, сидел, выскакивая наружу в самые неподходящие мгновения. Иной раз Варя, по её словам, даже не сразу понимала, что произошло. Почему только что хорошо разговаривали и вдруг стало неуютно?..