Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

Ждет уже час. Может, больше.

Тишина обрушилась грохотом двери и душераздирающим кашлем снизу.

* * *

Миша достиг четвертого этажа, прыгая через ступеньку, на ходу вытряхивая из рюкзака ключи. – Чуть не задохнулись! – Перебросив их в левую руку, правую он протянул Матвею.

– А где повязка?

– Мы их выкинули. – Миша был в одних пляжных шортах – гибкий стройный торс в сочетании с круглой физиономией обаятельного увальня, мишки олимпийского. Он заморгал, втягивая открытым ртом воздух – и оглушительно, по-мужицки, чихнул.

– Лесбия с вами?

– Вечером придет. Она Диму ждет. – Гремя ключами, он стал сражаться с дверью. Матвей, чувствуя вину – как он вчера сказал: неужели «отправь»? или все-таки «привези их»? – остался дожидаться на площадке.

Наконец младший возник. В черной рубашке с короткими рукавами, с торчащими волосами, похожий на пингвина, угодившего в нефть. Он тащился, перехватывая перила руками, по ступенькам, цепляя ногу за ногу, останавливаясь на каждой и надрывно кашляя. Кроме рубашки, на нем не было ничего. Голые ноги.

– Ты так и ехал?

Чиркнув взглядом, Петр скользнул мимо него в дверь.

– Он их бросил с моста, – вскользь сообщил Миша.

Лукаво блеснув взглядом: – Я ему разрешил снять. А чё, никто не видит! Мы шли пешком, дошли до моста, стали вниз смотреть. Прикольно – рога выезжают, а троллейбуса нет. Я говорю – ну, в шутку, – пояснил Миша.

– Кинь туда. Он взял и бросил штаны. – Покосился на Матвея. – Только Лесбии не говорите, – предупредил он. – Я скажу – потеряли. А какая ей разница, где потеряли, может, здесь.

Петя яростно закашлялся, обозначая свое участие в разговоре.

– Что значит – пошли пешком? Вы как сюда добирались? Пешком?

– Нас менты довезли. Хотели до квартиры. Я подумал, зачем они здесь? Сказал, мама будет ждать на остановке. Ну, они сначала ждали, потом уехали.

– То есть, менты вас взяли? Там, на мосту, без штанов? Они должны были увезти вас и усыновить всем отделением – а они вас выпустили на остановке? Что-то я совсем видно ментов перестал понимать.

– Ну, не совсем отпустили. Вообще, мы убежали же. Дым… Мы зашли пописать за остановку. Они за нами гнались, но потом не стали. У них машина.

Петя кашлянул несколько раз, сверля Матвея жгучим взглядом.

Матвей вытер лоб.

– Ладно. Раз пришли, будем работать.

– А я не буду работать, – сказал писклявым голосом Петр.

– Будешь. Обои обдирать – это почти не работа. Шпаклевал когда-нибудь? – Мише.

– Не.

– Будешь шпаклевать потолок. – Матвей расстегнул сумку. Вынул хлеб и чай, положил на стол. – Давайте все вынесем из маленькой комнаты. Если не…

– А это что такое?

– Это? – Матвей огляделся в поисках розетки. – Это то, что я говорю: почему распалась Брукская ферма в штате Массачусетс? Так называлась коммуна, основанная на идеях Фурье.

– Почему?

– Они слишком любили разговаривать. – Он перевернул сумку и высыпал кассеты. Не слушал их лет пятнадцать. – Мы будем работать. Разговаривать будут они. – Вставил одну, пощелкал клавишами перемотки, кассетник тянул нормально. Нажал воспроизведение и сразу выкрутил на полную громкость.

– А я знаю, – сказал Миша басом. – Это Кинг Кримсон. Альбом «Рэд».

Матвей нажал «паузу». – Тебе это делает честь.

– Тебе нравится? – он повернулся к младшему.

– Говно, – сказал Петя четко.

Матвей сменил кассету.

Клэш, первый альбом. Пустил прямо с места, на котором стояло – White Riot, хорошее попадание.

– Говно! – Петя постарался перекричать британских долбоёбов.

Матвей выключил.

– Выбери сам, – кивнул на кассеты.

Петр сунул руку и моментально вытащил одну из-под низу, разбросав остальные. Матвей глянул:

– Марли. – Он вставил кассету, Марли запел о том, как он убил шерифа. – Это последний раз, когда я прервал звук.

* * *

– Дима не приходил?

Миша соскочил со стремянки и, заглянув ей в глаза снизу, словно кот, мягко принял пакет у нее из рук. Понес в кухню.

– Тут места нет, – донесся его голос. – Я к плите не могу пройти.

Лесбия взялась за стену. Она была красная, мокрая, пышущая жаром. – Ты бы лучше меня взял, – сказала она слабым голосом. – А не эту банку. Сейчас упаду.

Из маленькой комнаты выглянул истекающий мелом Матвей. Увидев Лесбию, быстро подошел. – Сесть? Или лечь?

– Не трогай меня! – Голос у Лесбии вдруг прорезался. – Миша!

– Да, мамочка. – Миша ловко оттеснил Матвея и, придержав Лесбию одной рукой, повернул в комнату.

Лесбия уселась на подставленную табуретку, спиной к стене. – Открой окно, – попросила она. – Нет, не открывай. Там еще хуже.

Миша исчез – и тут же явился с надутыми щеками – и внезапно с силой прыснул Лесбии в лицо водой.

– Достаточно, – трезво сказала Лесбия.

– А можно нам это поесть, мамочка? Ты б еще в двенадцать пришла.

– Что-то случилось, – проговорила Лесбия скороговоркой.

Она откинулась к стене и закатила глаза. – Я чувствую, – сказала она загробным голосом. Глаза ее вдруг раскрылись: – …что это?!

Из прихожей появился совершенно голый Петя.

– Моя очередь. – Матвей двинулся в ванную. – Трусы надень, – сказал он Пете, проходя мимо. – Не в тиятре.

Когда он вышел, семейство сконцентрировалось в кухне, вытащив для этого половину ящиков обратно, в большую комнату, прямо по мелу.

Миша разливал суп из ковша по тарелкам.

– У меня талант? – обратился он к Матвею. – Лесбия, ясно? Человек меня возьмет в гастарбайтеры. Больше мы никогда не будем голодать.

– Я думала, ты хочешь к папе в Голландию.

Миша остановился с ковшом.

– По потолкам скакать легче, конечно, чем учить английский.

– Лесбия, ты что?.. Сама меня послала! Опять начинаешь? Я, во-первых, учил. Stolen from Africa, brought to America… If you know, if you know your history, then you would know where your coming from… – Он осекся.

Он посмотрел на Матвея. – А тут не осталось.

– Ешь, – сказал Матвей.

Он прошел к окну и хотел сесть на ящик. – Не садись! – крикнула Лесбия. – Там посуда!

Матвей встал спиной к окну, опершись на узкий подоконник.

– Я тебе оставлю, – решил Миша. – Или я… Тут тарелок больше нет, – виновато. – Лесбия, я достану из ящика?

– Ешь!

Миша посмотрел на Матвея, пожал плечами. Лесбия дождалась, пока он съест первую ложку, и тогда откинулась к стене, взялась за виски.

Матвей сказал:

– Из Диминой квартиры.

Лесбия опустила руки.

– Надо уходить, – закончил он.

– Ты не чувствуешь, что ты здесь лишний? – спросила Лесбия.

– Подождите!

Матвей остановился на площадке между этажами.

– Я тут вроде один, – сказал он.

– Да… Я хочу спросить. – Миша отступил на шаг. – Почему? Надо уходить? – спросил он с любопытством. – Я ей не проболтаюсь, не бойтесь… ой, то есть не бойся.

– Я не боюсь, – сказал Матвей. – А она – твоя мать. Так не говорят про мать – «она». Это неуважение.