Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

Матвей встал и пошел к ним.

– Собаку не видели? В вагонах, дальше?

И тут он увидел собаку на перроне. Собака стояла и смотрела вперед. По движению электрички.

Мужик и парень молодой, глянув, отвели глаза. Матвей вернулся на место.

Он засыпал и просыпался, глядя в окно.

А вот и оно.

За окном мелькали стволы. Между стволов, прямо из земли, поднимались струйки дыма.

И темно так, солнца нет. Окна в электричке открыты.

Потом увидел и пламя. Низкое, как если не до конца затушишь костер, ногой можно затоптать. Но тянулось и тянулось, вдоль насыпи, по краю гари.

Мужик в дальнем конце вагона встал и пошел по вагону, захлопывая окна. До Матвея он не дошел. Матвей закрыл глаза.

Когда он их открыл, дыма не было. За окном продолжали мелькать сосны.

– Следующая станция… Садовая.

Из дальней двери в вагон вошли контролеры.

Матвей выпрямился на сиденьи.

Но контролеры к нему не пошли. На мужиков тоже не обратили внимания. Они сели посередине вагона, лицом друг к другу. То ли еще не началась смена. Многие контролеры из пригородов, на работу едут до конечной. Или просто поленились.

Когда он выходил, контролеры спали.

Матвей вышел из леса прямо в забор. Поискал дырку в заборе. Дырки не было. Сетка новая.

Он стал обходить по тропинке между лесом и садоводством. Лицо его, по выходе из-под деревьев, взмокло не от пота, а от водяной пыли. Казалось, она возникает из воздуха и испаряется, не доходя до земли. Если посыплет час, а потом уйдет за горизонт, все равно что не было.

Тропинка вывела к асфальтированной дороге. На той стороне дороги стояли дома. Тоже садоводство, но более старое: ЛПХ, переведенное в ИЖС, а может быть, СНТ, но с адресом и пропиской. Он остановился, глядя на заборы. Отсюда налево. Так пойдем налево.

Налево был лес, нарезанный садоводствами на лоскуты. Это теперь Подмосковье, осенило его. Матвей шагал по асфальту, усмехаясь, поглядывая вверх и по сторонам. Дождь сеялся. Нет, дождь усилился. Уже моросил. Полтора часа до Москвы. Можно сдать дом москвичам, то есть понаехавшим, которым не хватает на ближнее. Каждый день на электричке. На работу.

А что ему было надо? За лесом поле. Но есть ли оно сейчас? За полем деревня. И дальше, справа, где кончается лес, деревня.

Но поле было.

Картошка. Так было в то время. Сторож, если и имелся – то с того конца, с деревни. А здесь – сколько он ходил через поле в деревню (в магазин), никогда охраны не видел.

Он приблизился уже настолько, чтобы разглядеть, что это капуста. На высоких ножках, в пожелтевших широких листьях, каких-то поеденных молью – слизнями? – прятались кочаны. Маленькие – с кулак, побольше – с голову младенца. И никого. Как тогда.

Матвей прошел до конца поля. За лесом в деревне лаяли собаки. Он вернулся к началу и шагнул в капусту. Передвигаясь на корточках по потрескавшейся от засухи, сейчас уже намокшей земле, за полчаса набрал половину рюкзака. Капуста такого размера, какого в хорошие годы бывает картошка; некоторые кочаны треснули от жары. Потому и никого.

Он разогнулся и наконец огляделся, потом забросил наполненный рюкзак за спину, вышел из поля и скинул сандалии, с наслаждением ступая на мокрый асфальт.

С рюкзаком и сандалиями он дошел до садоводств, но не повернул в лес, а продолжал шлепать по теплому асфальту.

Тихо, как в гробу. Как в мемориале. Птицы молчок. Всегда летом народу кишмя кишело. И не потому, что утро, – для сельской местности восемь-девять утра не рано. Из-за пожаров? Если в городе оказались бессильны перед дымом – каково здесь справляться с паникой? Комендантский час против упертых дачников, электрички проезжают без остановок. Только утренние и вечерние по расписанию, для местных.

Но не горело. Он специально, когда шел по лесу, вглядывался под ноги и под деревьями.

Несмотря на безлюдье, за заборами в теплицах лезли кверху – помидоры? Красных было не видать. Кто-то ездит? Он приостанавливался у изменений в застройке: это, трехэтажное сооружение, похожее на детский алюминиевый конструктор. Потом вот это обшивается панелями, и засыпается… керамзитом? А глаза уже, вопреки повороту головы, мимо мыслей, он обнаружил себя проговаривающим их чуть не по слогам, чтоб не потерять, – издалека нашаривали, тянули дом – но отказывались узнавать.

Зеленая металлочерепица. Это при нем? Не красная? Металлочерепицу часто не меняют; значит, при нем? Остальное скрывал забор, взгляд ударялся в него и падал и опять рвался: описать дугу поверх, пронизать сквозь. Бетонные столбы. Металлический штакетник. Забор простирался далеко и уходил за угол. Купили соседний участок? Не наоборот? Сосед купил участок вместе с домом, поставил забор. Покрасил металлочерепицу.

Матвей остановился, бросил тапки на асфальт. Вытер ноги о штаны и сунул в обувь.

Переступив через канавку, он приблизился вплотную и уткнулся носом в искусно оставленные щели. Но штакетник двухрядный, только наискосок, он не мог разглядеть маленький дом, которого скорей всего не было. Вообще не разглядеть.

Он услышал: бух. Отшатнулся, споткнулся, рюкзак с перекатывающимися кочанами перевесил, и он полетел в канаву, чудом не свернув шею и растянув плечо. Почти сразу стал высвобождаться из лямок и подниматься, видя себя глазами хозяев: перемазанный грязью, с рюкзаком краденой капусты, – а в трех метрах от него желто-белое туловище продолжало налетать передними лапами на забор с той стороны – и отлетать, как на тетиве, на двух, буквой «Т», соединенных бегающим кольцом, проводах, глухо гукая пушечным басом.

Никто не вышел.

* * *

– Дождь! – сообщил Миша.

В коридоре, в трусах, на одной ноге, упирался пяткой другой в торец двери, неустойчиво балансируя на этом упоре.

Девочка, он не помнил, как ее зовут, скользнула между ним и Мишей в ванную.

Матвей отодвинул его, прошел в кухню и свалил там рюкзак. Миша, покачавшись, проследовал за ним и остановился, устраиваясь таким же образом относительно кухонной двери.

– Где Лесбия?

– А она пошла… – Пятка у Миши соскочила. – В почту! – Он наконец встал в пол. – Мы только что проснулись.

– Зачем в почту?

– За деньгами, – сказал Миша безмятежно. – Сергей, мой папа. Он уже прислал. Только ей не выдавали. У них компьютеры не работали из-за дыма. Может, выдадут, – дождь? а тут?

Он перескочил с ноги на ногу, как футболист, чтобы пнуть рюкзак, но в последний миг притормозил и зацепил его большим пальцем ноги, хитрым приемом обведя Матвея.

– Ждать ее не будем. Сейчас москвичи приедут, вы тут вообще в три этажа сядете. Погуляли день, хватит. Завтракаем и на работу.

– Какие москвичи?.. ПОГУЛЯЛИ? Я себе чуть руки не оторвал.

– Которые пожары потушили. Ну, не я придумал ездить по городам… с ковром. Почему было не взять шкаф. Стену с любимым граффити. С такими баулами переселяться.