Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

– Подожди. – Она стояла у двери. – Я согласен. Узаконить эти… отношения. – Вот слово, единственно годное, чтоб узаконивать! Математическая задача для пятого класса. – Если тебе не надоело… – Поглядев на лицо, он поправился: – Если надо, чтоб ходить на родительские собрания.

Лицо выгладилось, просияло, как у девочки. Ликуя, она выдохнула – со дна легких, от всего живота:

– Да пошел ты на хер со своими отношениями.

* * *

Дорога проходила через овраг. На другом конце оврага стоял белый дом, не успевший стать Дворцом пионеров и застывший на годы в состоянии недостроя – вдруг, разрушение не успело еще стать необратимым, в двухтысячные довозведенный и вливаниями из казны тучно заколосившийся в виде Дома творчества юных. Матвей шел быстро, поглядывал по сторонам.

– То век не видимся – а то шагу не ступить, чтоб не вляпаться.

Галка выглядела хорошо. Расцвет ее сопутствовал карьере; школьные годы в параллели, где было полно ярких девиц, проходила задним планом: пятно жгуче черных волос, да – являющееся, впрочем, сблизи – либидо (внутреннее горение). Волосы повыцвели до конвенциональных покупных оттенков. Горение ушло вглубь, тоже конвенционально, было «взято в трубы», – равномерно оттуда подпитывая образ энергичной молодящейся завучихи, любимой учениками.

– Видела тебя из автобуса. Часто сюда ходишь? Работаешь где-то? Говорят, ты женился.

– Про детей сказали?

– Много?

– Хватает.

– И как?

– Бывало и хуже.

Галка внимательно глянула ему в глаза. Кивнула.

– Мне тоже хватает четырех тысяч орлов-карликов.

– К Палешу в колбасный цех. – Матвей сменил тему. – Пешком по прямой.

– Колбасу делаешь?

– Дегустирую.

Галка мельком улыбнулась. Выбросила руку из рукава, глянула на часы.

– В гости заходи. Посмотришь квартиру.

– Ипотеку взяли?

– На Гагарина. Семьдесят метров. Борьку по неделям не вижу. Он в одном конце, я в другом.

– Машину почему не купишь?

– Боюсь. – На часы. – Ну так быстрей. Чего ты хочешь. На работу к нам? Могу. У тебя какое образование, пед?

– Трахаться с тобой на столе в кабинете?

Галка выдержала его взгляд. Она слегка порозовела. А может быть, это были румяна.

– Я к тебе действительно по необходимости. По другой.

– Идем сюда. – Она затащила Матвея за ларек. – Ты спешишь, – напомнил он.

– Подождут. – Быстро оглядевшись, достала из сумочки. Пыхнула пару раз, затушила. – Чем могу тебе быть полезной?

– Нужно устроить десятилетнего юнца с деструктивными наклонностями.

– Насколько деструктивные.

– Красть в магазинах, курить табак, заниматься онанизмом напоказ… Всё перечислять? Я могу быть не вполне информирован.

– Орел-карлик, – сказала Галка.

Она разглядывала Матвея. – Ты же сам асоциальный, непонятно, что тебе тут не нравится. С чего ты ко мне, такой социальной, пристебался.

– Подумал, что неплохо и вам что-то делать, за свою зарплату.

– Ты же не платишь налоги.

– Палеш платит, жаловался.

– Мой отдел социального творчества. Это ему вряд ли подойдет. Языки… комнатное цветоводство.

– Дальше.

– О! Знаю, чё те надо. Спортивная стрельба. Юрочка Цаинский, мой протеже.

– Только стрельбы ему не хватало.

– Тогда что? Танцы.

– Не интересуется.

Галка пожала плечами.

– Облом. Заходи в гости, что-нибудь придумаем. Гагарина, пятнадцать-двадцать, легко запомнить.

Матвей покачал головой.

– Ну извини, – сказала Галка весело.

Она пошла к дворцу. Потом она побежала.

Солнечные сухие холодные октябрьские дни, числом их было две недели, закончились. Наступили пасмурные холодные ноябрьские дни. Ожидался снег.

* * *

Палеш с Желябом, каждый за своим столом, Палеш за компьютером. Матвей вошел.

– Одно дело – где-то там у кого-то… слышать… в интернете читать. – Палеш кивнул Матвею. – А он мне говорит: я в шесть утра просыпаюсь и слушаю проповедь. – Он выдержал паузу. – Я задумался.

Желябов засмеялся. Палеш сохранял серьезность.

– Задержался, – сказал Матвей. Прошел к шкафу, снял с плечиков грязный белый халат, стал надевать. – Галку встретил у дворца.

– Как она?

– Хорошо. Привет передавала. Или не передавала.

– Ей тоже передай, – сказал Палеш.

– Или не передавай, – добавил Желяб.

Он вышел из-за стола, протянул Матвею руку. Матвей пожал. Палеш привстал со своего места, тоже пожал, сел обратно. Желяб был худой, Палеш – полный. Он всегда был упитанным. А Матвей произвел движение. По шкале от Желяба к Палешу.

Теперь они сравнялись. В весе.

– Сергеич уже там, – сказал Желяб.

– Я пошел, – сказал Матвей.

– Спасибо тебе, – сказал Желяб, улыбаясь.

Матвей вышел из кабинета, прошел по коридору. Зашел в туалет. Внизу тоже был туалет. Матвей его не посещал, так как не поместился бы, не будучи конфигурации Желябова. На двери нижнего туалета прикреплена распечатанная на принтере бумажка: «После посещения мыть руки! В халате в туалет не входить!» Судя по цвету халата, в нем входили, и месяца три кряду. Матвей вернулся, открыл дверь в кабинет.

– Вы б халат постирали.

– Постираем, – отозвался Палеш от компьютера.

Матвей прошел по коридору еще раз, спустился, вышел во двор. Во дворе ему пришлось обойти разгружающийся фургон. Завод измерительной техники сдавал излишки площади не только колбасному цеху. Матвей толкнул тяжелую железную дверь, за ней еще дверь.

За дверью открывалось помещение, перегороженное полустеной с окном в ней. Стена кончалась посередине помещения, так что в ту часть можно было зайти, обогнув ее. За окном работали двое в белых халатах. Старшего звали Алиёр… Алиёр Шухратович. Сокращенно: Али. Молодого как зовут, Матвей не знал. Направо у стены были холодильники, то есть холодильные камеры, с небольшую комнату величиной. В правом углу в торце еще холодильник; в том температура была минус сорок. Пластмассовая ручка его двери зажата торчащей отверткой. (Сергеев поведал: работал в цехе один, убирал, – зашел в него, дверь закрылась. Вроде ручка сделана так, чтоб не копошиться, ничего мелкого, одна пластмассовая клавиша, – а попробуй, в темноте. «И что?» Открыл. Через пять минут.)

Слева от холодильника стояла большая, до потолка, мясорубка и маленькая центрифуга. Шприц-машина, набивающая колбасы, отсюда была не видна, за полустеной.

Да, еще ошпариватель для колбас, чан с механикой. Торчал посередине этой части помещения, на него все натыкались.

К полустене отсюда примыкала длинная полка. Матвей остановился у нее. Это было рабочее место. Через окно было видно, как работают узбеки.

Громко звучало радио. Мужской речитатив на незнакомом языке.

– Здоров. – С улицы вошел Сергей Сергеев, разбитной молодой человек, лет на десять моложе Матвея. Не такой уж молодой, посчитать.