Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

– Хорошо, – донеслось из-за перегородок.

Сергеев вынул мобильник, посмотрел. – Пять часов. Мы пойдем тогда, – прокричал он.

– Давай.

Палеш вышел из-за перегородки, снимая резиновые перчатки. – Завтра уборка, – сказал он Сергееву.

Сергеев что-то буркнул.

Матвей и Сергеев вышли из конторы.

– Ёбаный хуй, – ругался Сергеев. Он непрерывно ругался с того момента, как покинул колбасный цех.

– Даже пожрать не пригласили, ты понял?

Матвей шагал молча. В колбасном цеху он был третий раз. Первые два был обеденный перерыв. Сегодня почему-то нет. Последние два часа это чувствовалось. Может, потому, что быстро закончили? Если бы обедали, закончили бы в шесть, как обычно.

– О! Знаешь, что по-узбекски «джяляб»?

– Нет.

– Блядь! Ты понял? Желяб – что за фамилия?

– Был такой народоволец известный. Участник покушения на царя.

– Я им устрою погром. – Мысль Сергеева перескочила на новую дорожку. – Я его подпалю! Поджарю его еврейские колбасы.

У него в кармане зазвонил мобильник.

– На проводе, – проорал Сергеев тем же тоном. Послушал секунду и переменился лицом. Протянул Матвею:

– Тебя.

– Меня?

Матвей взял телефон.

– Алё, а? Ты чего так быстро ушел? Мне Желябов сказал, что вы с этим укатили; давай, вернись по-быстрому, я тебе колбас домой нагружу. Этот тебя слышит?

Сергеев переминался с ноги на ногу.

– Думаю, да.

– Отойди от него, – велела трубка.

Матвей посмотрел на Сергеева, сделал шаг назад.

– Думает, я его на работу возьму. Боб! главное. Я тебе дам – Боб. Алкаш, игроман, думает, я не знаю. Эти молодые, вообще не знаю, что у них в голове. Шпилятся только в свои компьютеры, ни о чем не имеют понятия. Они думают, жизнь игра – щелкнуть только по-правильному. Я этого узбека лучше понимаю, чем этих, своих с понтом. Я лучше узбека на работу возьму. Ладно, слова тратить – тебе спасибо за помощь – вернись, ага? Жду.

– Что он говорил? – буркнул Сергеев, запихивая мобильник в карман. Его пыл начисто испарился.

– Идем.

Они пошли к остановке.

* * *

Дома были Лесбия с Катей; Лесбия приготовила борщ.

– Ну как там колбаски? Вкусно?

– Дай поесть, – попросил Матвей.

Она бухнула ему три черпака с горой, с мясом.

– Откуда мясо?

– Не оттуда, откуда ты.

Лесбия села напротив и пригорюнилась.

Матвей, доев до половины, положил ложку и широко улыбнулся. – Что?! – опомнилась Лесбия.

– Ты добрая, отличная баба. Красивая. Не умная – но для женщины это не главное. Жалею, что не знал тебя раньше. До твоего первого мужа, тогда бы у тебя не было первого мужа, ни второго. Был бы я один за всех. И все за одного. Давай заведем маленькую девочку, похожую на тебя.

– Или на тебя, – заметила Лесбия. – Вот крокодил-то будет.

– Пере… – продолжал он, не слушая. Спохватившись, отправил в рот кусок мяса, пожевал и засунул за щеку: – …смотрел все ценности. Пересмотрел, – (пытаясь проглотить – получилось не лучше, чем первый раз). – Пришел… пришел к выводу, что при таких делах завести девочку – раз плюнуть. Даже не заметить.

– На пососи, – она выставила локоть. – Мой первый обеспечивает до сих пор всех остальных. Ты хоть кого-нибудь за свою несчастную жизнь обеспечил?

Матвей помотал головой, показал на рот – глух и нем! Она вздохнула.

– Отправлю к нему Мишку, там и Петя подтянется, – сказала она. – Страна рабов, страна господ, – продекламировала она с чувством. – Катьку еще доучу. Выдам замуж за финна. И останусь я… одна, – сказала она с достоинством. Матвей поглядывал на нее, работая ложкой.

– Как птица в синем небе, – высоким летящим голосом.

Матвей бросил ложку.

– Отойди от компьютера! – заорал он. – Там блокировка стоит! Защита от дурака!

Встал, оттолкнув табуретку.

В дверь всунулась голова девочки.

– Мама, – сказала она, не глядя на Матвея. – Когда мы домой пойдем.

Лесбия схватила ее за руку, втащила в кухню и стала тискать.

– Вот моя маленькая девочка, похожая на меня.

Катя пыталась вывернуться. – Я хочу в Майн Крафт играть. – Она захныкала. – Папа мне шестой айфон обещал купить.

– Дура, что ли?

Лесбия оттолкнула Катю. – Какой папа? Что ты врешь! Все время врет – вот где твой папа! – шлепнула Катю по заду.

– Спятила? – Матвей перехватил ее руку. – В роль вошла! Компьютер не трогай, – сказал он девочке. – Сейчас доем, пойдем погуляем. На реку. Батон вон возьми, будешь уток кормить.

– Не говори плохие слова, – сказала Катя Лесбии сердито.

Лесбия покачала головой.

– На, играй, – сунула Кате телефон. – И выйди! И не входи, пока взрослые разговаривают! Каких уток, – она повернулась к Матвею. – Петя придет – ему под дверью крякать?

– Какой Петя? Я работать буду всю ночь – тут Пети еще не хватало. Мне сдать надо в понедельник!

– Что ж ты не работал, – сказала Лесбия легчайшим голосом, – сказал бы колбаснику – и работал бы. Или как, там тоже работа? Ну, сколько заработал?

– К делу не относится. У меня был интерес к человеку, которого я давно знаю, я его удовлетворил. К тому же я обещал. Уговор дороже денег. И в любом случае мы говорим о прошлом. А работать мне нужно сейчас.

– Начиная с завтрашнего дня и всю жизнь, – рассеянно сказала Лесбия. Глазами она шарила за окном.

Как будто искала ту птицу в небе – давно умотавшую – да и саму Альцгеймер одолел.

Вдруг она сменила тон и направление взгляда. – Я наоборот хотела попросить тебя остаться с Петей и Катей. А я поеду туда. Вчера домой прихожу – эти двое потные – диван мятый. Чё, диван передвигали? – Ага, передвигали. Вы же брат и сестра, ёб вашу мать!

– Вы хотите меня сделать бабушкой двухголовых внуков-даунов?

– Откуда двухголовые дауны? От дочки жены твоего третьего мужа – и твоего сына от первого?

– Посрать. От третьего или от десятого, я хочу чтобы у Миши была нормальная половая жизнь. В нормальном возрасте. И эту овцу тоже, чтоб ты не забывал, я на грудь приняла. Жила б сейчас с мамашей-наркоманкой – да только мамаша ее проставилась в пердак, а папочка – который айфон обещал – последний холодильник продал и пропил. Осталась бы в детдоме, ее бы там целкой на кран посадили, и первый поцелуй, и первое свиданье.

Матвей не смог сдержать смеха. Лесбия, когда не ломалась и не строила из себя чайку, была хороша, как цыганка в рваных чулках.

– Погоди, я всегда думал, что Петя и Саша брат и сестра. Да нет, ну одно лицо же. А выходит, Катя…

– Ты меньше думай. Ну, останешься сегодня с малым, пожалуйста? Можешь его погонять по литературе, а завтра я пирог шарлотку сделаю, и что хочешь, и уток кормить.

* * *

– Дай руку. Нет. Перчатку. А потом дай руку.

Лед на асфальте, почти невидимый, удостоверяемый лишь разбитыми очками луж, в которых не поместился бы и головастик, – принудил обоих, большого и малого, шаркать ногами, что Петя сразу же стал возводить в искусство. Сосредоточенность на этом ослабила его умственные силы настолько, что ладонь свою он поместил в Матвееву беспрекословно. В мокрой (почему? где успел?) варежке она была похожа на зверька. Как-то раз Матвею давали подержать крысу. Вот что-то такое.