Элизабет Говард - Исход

— Постарайся не говорить, дорогая, — попросила она. — Я понимаю, насколько ты слаба. У одной из сестер в «Приюте малышей» была желтуха, она ужасно мучилась. Я приготовила тебе ячменный отвар: врач говорит, тебе надо пить как можно больше.

Когда Сид проснулась на следующее утро, Рейчел была все еще у нее, и стало ясно, что ночь она провела в комнате Иви.

— Нельзя было оставлять тебя одну, — объяснила она.

Рейчел выхаживала ее несколько недель. От болезни Сид некрасиво пожелтела и так ослабела, что часами лежала, гадая, хватит ли ей сил отвести волосы со лба. Из Рейчел получилась чудесная сиделка. О недавнем расставании они не заговаривали, только однажды, когда Сид попыталась выразить благодарность, Рейчел мучительно покраснела и ответила:

— Ты даже не представляешь, какое это для меня удовольствие — сделать для тебя хоть что-нибудь.

Сид не стала возражать, она купалась в заботе и ласке. Когда ей полегчало, Рейчел стала уходить домой днем. Постепенно Сид начала вставать, могла выйти посидеть в сад в хорошую погоду, а Дюши присылала ей букеты тюльпанов и домашние засахаренные фрукты, привезенные из Хоум-Плейс. А потом, в апреле, Сид и сама уехала туда и провела безмятежную неделю вместе с Дюши и Рейчел. Они отправились поездом, Тонбридж встретил их на станции. Дюши целыми днями работала в саду, иногда по вечерам Сид играла с ней знакомые сонаты, а Рейчел полулежала на диване, курила и слушала их. Спали они в разных комнатах, и когда расходились на ночь, Сид садилась у окна, вдыхала аромат желтофиолей, поднимающийся над клумбами у лужайки перед домом, и чувствовала, как просыпается в ней давнее влечение к рукам Рейчел, ее поцелуям, ее нескончаемому присутствию, желанию, чтобы ее возлюбленная была Джульеттой, ибо если так… «чем больше я тебе даю, тем больше остается: ведь обе — бесконечны» — строки, которые постоянно вертелись у нее в голове этими одинокими весенними ночами. А потом, не прошло и трех четвертей их недели, Дюши внезапно понадобилось обратно в Лондон. Сиделке, нанятой присматривать за тетей Долли, пришлось срочно уйти: у нее в семье возникли сложности; расстроенная, она позвонила, чтобы объясниться. И Сид решила, что этим все и кончится. Рейчел придется уехать вместе с матерью. Но Дюши и слышать об этом не желала.

— Вы непременно должны задержаться до конца недели, — сказала она Сид. — Это так полезно для вас. Полезно для вас обеих, — добавила она, не сводя с Сид искреннего, прямого взгляда, от которого, кажется, ничто не ускользало.

Тем вечером Рейчел пришла к ней в комнату и, дрожа, присела на постель.

— Я хочу провести ночь с тобой, — сказала она. — И всегда хотела, но вела себя слишком эгоистично.

— Милая моя, менее эгоистичного человека, чем ты, я не встречала за всю свою жизнь… — начала она, но Рейчел закрыла ей рот ладонью и продолжала:

— Я хочу сказать: если кого-то любишь, есть вещи… — Ее дрожащий голосок затих. Переведя дыхание, она сказала: — Знаешь, ты обязательно должна показать мне, потому что я не знаю. Честное слово, и никогда не знала, но что бы я об этом ни думала, я, скорее всего, ошибалась. — Сид видела, каких усилий Рейчел стоит смотреть ей прямо в глаза, когда она попыталась с легким смешком закончить: — Конечно, может оказаться, что от меня нет никакого толку…

В этот момент она поняла, что будет означать отказ от этого предложения, от дара любви. Если она поддастся своей гордости, не желая, чтобы ради нее шли на жертвы, с какой бы любовью они ни были предложены, ничто не изменится. Рейчел хватило смелости пойти на риск, значит, придется и ей. Она откинула одеяло, Рейчел пристроилась рядом, Сид обняла ее вздрагивающие плечи и сказала:

— Я люблю тебя, и даже если ничего не получится, буду и дальше любить тебя до самой смерти. Нам обеим страшно, но бояться этого незачем.

Потом она думала о Ледяной деве и Спящей красавице: единственного поцелуя оказалось недостаточно, но положить начало им удалось.

— Ты говорила, что должна сказать мне что-то важное.

Она объяснила.

— Но… куда же ты пойдешь?

Она ответила.

— И что ты будешь делать? Как зарабатывать на жизнь? Я хочу сказать, ты же не сможешь позволить себе платить няне.

— Я подумала, что будет лучше оставить Себастьяна и няню с тобой. Когда у няни выходной, я смогу присматривать за ним.

Он на минуту задумался.

— Это прямо шок , дорогая, — признался он, — но ты, наверное, как следует подумала. О последствиях. А ты не могла бы пожить немного с кем-нибудь из своих родителей? И все еще раз обдумать?

— Нет. Моей мачехе, или кто там она мне, я не нужна, а жить с мамой я решительно не желаю.

— Ясно. Знаешь, два дома мне не по карману.

— Знаю. И не прошу содержать меня.

Он взглянул на нее. День был жаркий и пасмурный, она оделась в льняное платье кофейного цвета, без рукавов, белые сандалии, упрятала длинные шелковистые волосы в сетку с бархатной коричневой повязкой. Ей двадцать четыре, они женаты пять лет, ему по-прежнему приятно смотреть на нее, но во всех прочих отношениях она его не устраивает.

— Жаль, что ты меня не любишь, — сказал он, и она вежливо отозвалась:

— Мне тоже.

— Наверное, это все война — нам надо было дождаться, когда она кончится. Или ты думаешь, от этого ничего не изменилось бы?

— Думаю, да. — Она прикурила еще одну сигарету.

«Слишком много она курит», — подумал он.

— Так что же ты будешь делать? — спросил он. — Вернешься в театр?

— Вряд ли. По-моему, мне не хватает способностей. Найду какую-нибудь работу. Полагаю, нам лучше развестись.

— У тебя нет никаких причин разводиться со мной. Я же тебя не гоню.

— Помню. Я думала, ты сам захочешь развестись. Я не против. И еще две вещи…

— Да?

— Я только хотела узнать, нельзя ли мне получать немного денег — на те дни, когда я буду сидеть с Себастьяном. На автобусные билеты, чтобы сводить его в зоопарк, и так далее. Потому что у меня денег вряд ли хватит, во всяком случае, вначале.

— А второе?

— Знаешь… — Он увидел, как на ее лице проступает румянец. — Я ведь совершенно ничего не умею, что требуется для работы, так что, может, ты разрешишь мне купить пишущую машинку, тогда я могла бы научиться печатать вслепую сама, по книжке. Не знаю, сколько они стоят, но я, наверное, поищу подержанную.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Вижу, скучать по мне ты не станешь, — с горечью заключил он. — А как же Себастьян? Тебе не кажется странным и диким бросать его вот так?

— Кажется. Но я просто не смогу обеспечивать его так, как он обеспечен сейчас. Позволить себе няню я не могу, а если он будет все время со мной, как мне зарабатывать? В любом случае мать из меня плохая. И, как тебе известно, хорошей я никогда не была.